«Патриотизм — это последнее прибежище бедняка»

В кинотеатрах можно увидеть фильм Константина Буслова «Калашников» (12+) — весьма приблизительную биографию российского оружейника Михаила Калашникова, который в 28-летнем возрасте создал автомат АК-47. Формально это стандартный байопик, слепленный по расхожим формулам, клише и лекалам, — такого патриотического кино не всегда высокого качества в последнее время снимается в России много.

— Михаил, что такое патриотизм?

— Патриотизм, как говорил русский рок-классик, — это безответная любовь к родине. В наше время это настолько искусственное и бесполезное понятие, что я даже не пытаюсь дать ему какое-то личное определение. Я стараюсь находиться в принципиально иной системе координат — немобилизационной, ненационалистической, скажем так. При этом я более или менее понимаю, что под этим понятием подразумевает наше государство, например, когда сталкиваюсь с военно-патриотическим воспитанием своих детей в школе и детском садике.

— Мне кажется, что слово «патриотизм» — не из личного лексикона, а из риторики, связанной с государственной идеологией.

— Патриотизм в той нарочитой форме, в которой он явлен нам, например, в «Калашникове», — это же сравнительно недавнее явление, связанное с внешнеполитическими процессами в том числе. Есть очень хорошая статья историка Алексея Миллера, которая посвящена так называемым войнам памяти. Коротко говоря, ряд изменений в оценках роли СССР и России в истории XX века не в пользу нашей страны породил ответную реакцию и с нашей стороны. Это хорошо видно на примере отношений с Польшей.

Россия вместо того, чтобы пытаться быть выше всего этого, втянулась в войны памяти. Вследствие этого, а также в силу персональных воззрений бывшего министра культуры Владимира Мединского наше государство стало активно поддерживать патриотические проекты. При этом, разумеется, не уточнялось, зачем остальным гражданам России нужно мобилизовываться на эту войну. На этот счёт у меня есть предположения, но о них — позже.

Поэтому такой патриотизм, спущенный сверху, не кажется мне обязательным. Я имею право на свою точку зрения на эти вопросы и прекрасно понимаю, что вся кинопродукция, вдохновлённая войнами памяти, носит исключительно агитационный характер.

— Какова ваша — альтернативная — позиция? Что вы противопоставляете войнам памяти и патриотическому кино вроде «Калашникова»?

— Противопоставить им можно только верифицированное, научное знание. Когда в нашей стране в очередной раз поднимаются дискуссии по поводу исторической роли Сталина, Катыни, пакта Молотова — Риббентропа, надо понимать, что с точки зрения академической науки это не дискуссионные вопросы. С момента открытия архивов, которое произошло 30 лет назад, поводов для споров относительно «было — не было» нет. Пакт Молотова — Риббентропа заключили, Польшу поделили с Гитлером. Катынь была, поляков расстреляли. Сталинские репрессии были, причём в действительно ужасающих масштабах, особенно если сложить жертвы первой пятилетки, Большого террора и первого года войны. Ответственность за это несёт в первую очередь Сталин, но также и ряд организаций и особо заинтересованные граждане. Надо привыкать к этой правде, не бояться её.

— Бояться правды о собственном прошлом — это общемировая тенденция? Как с прошлым работают в других странах?

— Пару лет назад у меня была возможность увидеть, как американцы работают со своим прошлым, со своей историей участия во Второй мировой войне. Я ездил к другу в Новый Орлеан, где открыли самый большой в стране музей Второй мировой войны. Злиться там было не на что, потому что музей оказался посвящён Тихоокеанскому театру военных действий, на котором воевали японцы и американцы.

Что я увидел? Во-первых, там был зал, посвящённый депортации американских японцев в концлагеря. Когда японцы напали на Пёрл-Харбор, американское правительство впало в панику относительно того, что японцы, живущие на территории страны, начнут устраивать диверсии, станут пятой колонной, будут помогать своей исторической родине и воевать на территории Штатов против Штатов. Из-за этих подозрений японцев стали ссылать в лагеря, где люди жили в нечеловеческих условиях, многие погибли. Это позорная страница в истории США, о которой в музее рассказали честно.

Так же честно в американском музее Второй мировой войны рассказывается об участии женского и чернокожего населения в военном производстве. Как известно, Америка очень много военной помощи оказала союзникам, в том числе СССР (это, кстати, и Сталин признавал). Музейная экспозиция рассказала, что из-за мобилизации очень большого количества рабочей силы многим владельцам заводов пришлось отказываться от расистских принципов при найме. То есть фактически американцы признали, что до Второй мировой войны чернокожим и женщинам было тяжело устраиваться на производство и что эта политика была несправедливой.

Если бы создатели музея действовали примерно так, как ведут себя сейчас российские «патриотические» силы, в том числе в рамках государства, то они стали бы доказывать, что японцы сосланы справедливо, дыма без огня не бывает, что вклад чернокожих в создание «арсенала демократии» был незначительным, что женщинам место на кухне — то есть они остались бы на тех же позициях, на которых стояло американское общество в 1940-х годах.

— Но ведь и в Америке существует ура-патриотизм. В Голливуде тоже снимают кино о Второй мировой. И патриотического пафоса в нём предостаточно: «Флаги наших отцов», «Пёрл-Харбор»…

— «Флаги наших отцов» довольно непростой фильм, вообще-то. Но вы правы. Насколько мне известно, голливудские постановки про Вторую мировую войну не спонсируются государством. Голливуд сам производит такое кино, рассчитывая вернуть в прокате деньги, затраченные на его производство. Это частный бизнес. Если взять недавний фильм «Мидуэй» — об одном из самых масштабных сражений на Тихом океане в 1942 году, то там американский флаг везде красиво так развевается, все американские пилоты — красавцы, их играют специально подобранные актёры с большим количеством мускулов на лице, чтобы ими играть в особо напряжённых сценах. Всё это очень впечатляет.

Голливудское кино — это яркий пример того, что патриотизм может быть на аутсорсинге, а не на государственной подпитке. В этом случае к нему нет никаких претензий, хотя бы потому, что у зрителей нет повода переживать из-за впустую потраченных налогов. За неудачу платит бизнес, если что.

— Может ли современное агитационное российское кино в итоге стать искусством, как это произошло с советским патриотическим кино?

— В советское время невозможно было соврать, потому что сами фронтовики и снимали, и играли в этих фильмах. Очевидные примеры — это Юрий Никулин и Иннокентий Смоктуновский. Я думаю, что эти люди обезопасили советское военное кино от лжи. Сейчас у нас такого предохранителя нет, нет непосредственного доступа к памяти о войне.

Кроме того, качество современного кино в разы уступает советскому, и это уже чисто профессиональная проблема. Я редко смотрю современное российское кино именно потому, что мне не нравится то, как оно сделано.

— «Калашников» — в этой же категории «плохо сделанного кино»?

— Это очевидно военно-патриотическое кино, при этом довольно странное. Если бы имелась в виду гордость за оружие победы, то таким оружием были ППШ, «Катюша», танк Т-34. Автомат Калашникова — это оружие холодной войны в первую очередь, его первое боевое применение — подавление Венгерского восстания, насколько мне известно. Это также оружие национально-освободительных движений и всевозможных революций в Южной Америке и Африке. Не знаю, можно ли назвать Мозамбик и Буркина-Фасо мирными и процветающими странами и, следовательно, испытывать гордость, глядя на их флаги, где изображён автомат Калашникова. Ответ очевиден, если учесть, что в Мозамбике ниже уровня бедности живёт 70% населения, а в Буркина-Фасо — больше 50%.

Есть истории о том, как ЦРУ закупало через подставных лиц «калашниковы» в Египте, которому СССР оказывал военную помощь. По сложной цепочке через наркокурьеров из Пакистана оружие попадало в руки моджахедов, которые убивали из него солдат-интернацио­налистов во время Афганской войны. Впрочем, из тех же «калашниковых» те же афганцы потом стреляли и в американцев. Чеченские войны опять же... Мы совершенно точно можем сказать, что от пуль, выпущенных из знаменитого автомата, гибли и наши соотечественники. Согласитесь, что даже с патриотической точки зрения вся эта история выглядит неоднозначно.

Резюмируя, скажу, что у меня нет восторга по поводу истории этого оружия и биографии этого человека, тем более рассказанных средствами хилого отечественного кино.

Характерно также, что фильм «Калашников» значится в категории «12+», а стихи Бродского, например, маркированы категорией «18+». То есть про автомат, из которого убили сотни тысяч людей, детям можно смотреть, а стихи Бродского читать — нет.

— А меня огорчает, что никакого Калашникова в этом фильме нет. Там нет истории человека, там есть сумма неких клише. Фильм претендует на воспитание патриотического чувства, но оснований для него нет, потому что нет живого героя, которому хочется сопереживать. А вот сопереживание героям фильма «В бой идут одни старики» есть.

— Ну это всё к уровню кинематографии претензии. К «Триумфу воли» сопереживание тоже у многих возникало и возникает, потому что с художественной точки зрения это блестящее кино, но в плане содержания оно по понятным причинам неприемлемо.

— Вы согласны с затасканной мыслью о том, что патриотизм — это последнее прибежище негодяя?

— Патриотизм — это последнее прибежище бедняка. И это — вторая после войн памяти причина, по которой у нас культивируется патриотизм. У меня есть друг, который прожил какое-то время в Англии, а потом вернулся. Англия — это такая страна, где до сих пор на виду рабочий класс. У нас есть гопники, а там пролетарские субкультуры тоже очень развиты, и русский глаз их мгновенно схватывает по привычке. Так вот, друг мой заметил, что если у английского человека в жизни уже ничего не получается, денег мало, личных достижений и никаких перспектив нет, он вывешивает на своём жилище британский флаг. То есть единственное, чем ему остаётся гордиться, — это тем, что он британец. У нас, в отличие от Англии, бедность управляемая и вместе с политикой навязываемого патриотизма является элементом государственного контроля населения.

— Какой у вас любимый патриотический фильм?

— Таковых нет. Лучший фильм про войну (а у меня нет любимых фильмов про войну) — «Иди и смотри» Элема Климова, где война — это нищета, голод, страх, увечья. Во всяком случае, в моей семье это было так.