Роль прессы в отношении власти всегда должна быть критичной
Я не журналист, я — главный редактор. Я не чувствовал себя комфортно ни с одним руководителем страны — ни с Горбачёвым, ни с Ельциным, ни с Путиным, ни с Медведевым, ни опять с Путиным. Просто у нас разные работы.
Моя работа — создавать критический настрой в отношении власти. Так я вижу роль прессы. Объясню, почему.
Когда я работал в школе, у меня был замечательный директор, которая разбирала мои уроки. Она говорила: «Лёшечка, хорошее ты о себе знаешь сам. Поговорим о резервах».
Так и власть. Хорошее о себе она скажем сама — у неё есть для этого все рычаги. А вот «резервы», то есть недостатки, которые создают дискомфорт гражданам, те или иные решения власти — их надо разбирать, проверять на прочность и т. д.
Роль прессы в отношении власти всегда должна быть критичной. Не оппозиционной, а оппонирующей. Потому что в первую очередь мы представляем интересы своих читателей, зрителей, слушателей, то есть людей, которых касаются решения, принятые властью. Причём это касается и оппозиции, например, парламентской оппозиции, которая также участвует в принятии решений.
Если идёт обсуждение закона о пенсиях, то мы должны разбирать критично аргументы, как первой, так и второй, так и третьей стороны.
Моя задача — организовать площадку для дискуссии. Поэтому на «Эхо» приглашается масса людей, чьи мнения и радикализм я не разделяю, но считаю, что обществу полезно про этот радикализм знать. Например, у меня сразу за Шендеровичем идёт Шевченко. Моя задача — показать, какие радикальные, пограничные точки зрения есть.
Эта моя позиция известна руководству страны. И мне, я вас уверяю, ни один из президентов, не сказал: «Зачем тебе Шендерович?» или «Зачем тебе Шевченко?». Вот ни один! Никогда! Конечно, обижаются, но «на обиженных воду возят».
В России, прежде всего, действует не цензура, а самоцензура. Самоцензура — проблема, созданная властью.
Каждый раз встречаясь с журналистами в провинции (ничего плохого в это слово не вкладываю), слышу, как они говорят: «А что нам делать? У нас вся пресса под губернатором, мэром». Я говорю: «Меняйте профессию! Потому что если вы так к этому относитесь, то вам противопоказано работать журналистом».
Потому что мои журналисты со мной «собачатся», когда я ставлю задачи. Потому что схема построена таким образом, что у каждого своя доля ответственности. Никогда у меня журналист не говорит то, что я ему навязал. У меня есть формальное право снять любой материал, но у меня нет формального права по приказу что-то поставить.
Да, журналистика такая. Но надо признаться, что на местном уровне власти её такой сделали — частично развратили, частично запугали.
Что в журналистике сейчас важно — это разнообразие. Приход социальных сетей и интернета даёт возможность людям получать доступ к альтернативным источникам информации. Поэтому, когда мне говорят: «Второй канал — какой кошмар!», то я отвечаю, что рядом есть «Дождь». Люди делают микс или выбирают. Если нет «Дождя» — вот это кошмар (хотя это крайне непрофессиональный канал, с моей точки зрения). Тем не менее, это — информационная альтернатива.
Проблема журналистики сейчас в том, чтобы сделать без ответственную (в два слова!) «журналистику из интернета» ответственной.
В чём разница между блогером и журналистом? Журналист ставит своё имя, то есть он рискует своей репутацией. У блогера нет репутации вне его блога. Репутация — это капитализация. Если вы хотите на этом зарабатывать, вы должны себя капитализировать через доверие аудитории. Потому что рекламодатель уже просто на клики не идёт. Он уже не хочет связываться с «жёлтым» изданием без репутации. И вот этот процесс перехода гражданской журналистики в репутационную уже начат.
Да, это всё будет не быстро. Но это сможет создать конкуренцию некачественной традиционной журналистике, местным газетам.
Что касается создания агентства «Россия сегодня» и ликвидации РИА «Новости» — у этого есть несколько объективных и субъективных причин.
Во-первых, президент давно считал и считает, что нужно делать мощный пропагандистский холдинг, ориентированный на внешнюю среду. Но в современном мире делать вот таких монстров — это неэффективно. Они же управляются из одного центра, финансируются из одного центра, там очень медленно принимаются решения. А те люди, которые пришли это делать, — они из 1990-х годов, из прошлого века, они вообще интернет даже не очень понимают. Поэтому они строят как в советское время большой холдинг.
Во-вторых, грядут экономически трудные времена: рекламный рынок, по некоторым оценкам, будет стагнировать и падать на протяжении пяти-шести лет, а то и больше. Значит, нужно объединить ресурсы, перестроить управление с учётом экономической ситуации. Это — две объективных позиции: желание президента сэкономить средства и желание президента построить мощный пропагандистский холдинг, исходя из тех имиджевых потерь, которые мы наблюдали последний год.
Субъективная история в том, что руководитель РИА «Новости» Светлана Миронюк вела абсолютно независимую от других государственных медиа политику, чем нажила себе массу врагов. Речь идёт не о какой-то там «белоленточной» истории, просто она работала с пониманием западных реалий и пониманием того, что западный потребитель может «скушать». Поэтому её «обёртка» чудовищных решений была вполне либеральной и продаваемой на Западе. Но когда всё случилось, за неё некому было заступиться — друзей «наверху» у неё уже не осталось.
И вторая история — «украинский синдром». События на Украине послужили катализатором для всех этих жёстких решений президента. Президент увидел, что происходит на Украине, что там независимые медиа, принадлежащие разным группам, обслуживающие разные интересы, и сказал: «Это что же, значит, и у нас будет то же самое, если у нас так пресса распояшется?» И вот это сдетонировало.
Но если говорить шире, то общая политика государства в сфере медиа будет закручиваться.
Из выступления на заседании Клуба депутатов, 21 декабря.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.