Юля Баталина

Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

Краевой минкульт снова начал военные действия

На сей раз врагом объявлен не театр, а музей

Поделиться

В Музее современного искусства PERMM на 21 сентября планировалось открытие выставки, посвящённой 100-летию Пермского университета, однако вернисаж откладывается уже не в первый раз. Ближнему кругу — сотрудникам музея и сочувствующим — давно известно, что причина задержки — попытки цензуры со стороны министерства культуры Пермского края, но в паблик ситуация не выносилась, пока арт-директор музея Наиля Аллахвердиева не опубликовала отчаянный пост на своей страничке в фейсбуке.

Письмо PERMM

Поводом для крика души стало письмо заместителя министра Ирины Ясыревой руководству музея с просьбой не просто «дать объяснения по не открытию выставки в срок, но и привлечь к дисциплинарной ответственности виновных». Ситуация парадоксальная: творческая команда музея давно мечтает эту выставку открыть, и при этом сама же получает нагоняй за «не открытие».

«Сейчас большая часть творческой команды музея пишет объяснительные, — сообщат в фейсбуке Наиля Аллахвердиева. — Так вот, в силу того, что конструктивный диалог с пермским минкультом затруднён, отвечаю здесь... Министерство культуры вмешалось в ход подготовки выставки и выразило сомнения в том, что концепция выставки, посвящённой 100-летию университета, правильная. Меня вызвали в министерство, на столе у замминистра лежала черновая презентация выставки. На мой вопрос, как она там оказалась, мне ответили, что эту презентацию отправила в минкульт руководитель музея Щербакова Елена Викторовна. Ни я, ни куратор выставки, ни руководитель выставочного отдела, ни сотрудники научного отдела не были поставлены в известность, но тем не менее с этой черновой презентацией руководство минкульта внимательно ознакомилось и стало обходить кабинеты. Как сказала Ирина Ясырева, презентацию даже показывали сотрудникам ПГУ, каким — не уточнялось.

Любой черновик — это наброски, это примеры, он даёт понимание специалисту, как всё в перспективе сложится, но у человека, далёкого от процесса подготовки и не понимающего, каким будет результат, реакция может быть самой разной. Опять же есть информация, что ПГУ даже на рабочие материалы не отреагировал негативно.

Так вот, в связи с вмешательством минкульта в процесс подготовки выставки в самом музее была включена максимальная степень бюрократизации всего процесса подготовки. Сначала мы вынуждены были до каждого последнего текста выверять выставку на научно-методическом совете музея. Потом мы вынесли обсуждение проекта на наблюдательный совет. На заседании наблюдательного совета присутствовали ректор ПГПУ Андрей Колесников, профессор ПГУ Владимир Абашев, куратор и сотрудник ПГХГ Владимир Береснев, зам. министра Ирина Ясырева, сотрудник ПЕРММ Анастасия Серебренникова.

Заседание проходило 21 сентября, в день, когда выставка должна была открыться. Все члены наблюдательного совета ещё раз объяснили Ирине Николаевне, что выставку нужно открывать, что её понимание того, как должны выглядеть выставки-посвящения, несколько расходятся с ходом современной гуманитарной мысли, представлений о прекрасном и т.д.».

Наиля Аллахвердиева сообщает, что в этом году уже были отцензурированы несколько выставок: из выставки «Актуальный рисунок из коллекции Государственного русского музея» была изъята работа Кирилла Челушкина; из выставки Best of Russia — фотографии с Борисом Немцовым. Последнее совсем странно: Best of Russia — федеральный проект, который спокойно прошёл в нескольких российских городах, а в фото Бориса Немцова не было ничего предосудительного. Цензуре подвергались и другие события в PERMM: так, искусствоведу Анне Суворовой было запрещено проводить лекцию «Фототело», а на попытку Анны написать об этом в своём фейсбуке дирекция музея ответила приказом о защите конфиденциальной информации и штрафных санкциях.

«Мы молчим, потому что мы боимся за репутацию нашего любимого музея. Мы не хотим вовлекать его в водоворот скандалов, мы очень хотим, чтобы у музея было будущее (о котором почему-то минкульт так до сих пор ничего и не сказал), — признаётся Наиля Аллахвердиева. — Ну, и что в итоге? Уважения к творческой команде музея всё меньше и меньше, а хамства всё больше и больше. Письмо министерства культуры я также рассматриваю как демонстративно неуважительное по отношению к нам всем, команде профессионалов, которые ещё ни разу по собственной инициативе не срывали никаких проектов. Я расцениваю данное письмо как начало войны против ПЕРММ, вернее, не против всего ПЕРММ, а против меня конкретно и нашего творческого коллектива. Неоднократные заявления министра культуры Гладнева И.А. о том, что на Речном вокзале будет выставочный зал, мне кажется, очень близки к правде. Я думаю, и музей современного искусства в министерстве культуры видится как выставочный зал, где, собственно, нет никакого современного искусства, зато есть тихая и спокойная жизнь».

Выставку «Мои университеты» команда музея готовила под руководством известного художника родом из Екатеринбурга Александра Шабурова. Куратору пришлось работать с нематериальным наследием Пермского университета и его сотрудников и выпускников, поскольку с материальным наследием уже отлично поработали кураторы Евгений Стрелков и Владимир Береснев в Пермской художественной галерее. Шабуров запланировал экспозицию, состоящую из 100 историй, связанных с университетом, проиллюстрированных произведениями 100 уральских художников.

Концепция, написанная Шабуровым, читается как художественное произведение:

«Данная выставка делалась как каша из топора.

Однажды зимой меня отыскал Пермский музей современного искусства и предложил курировать проект, посвящённый «100-летию высшей школы на Урале»... В первый же день я выяснил, что «100-летие высшей школы» означает юбилей вполне конкретного Пермского государственного университета. Во второй — что все учреждения культуры здесь тоже готовят аналогичные выставки. В самом университете имеется семь музеев, и лучшие экспонаты из них переедут в картинную галерею. На третий день мне удалось разыскать залежи студенческого фольклора (стенгазеты и прочее), но они тоже уже были обещаны местному Музею советского наива.

Спрашивается: как сделать выставку из ничего?

Элементарно, Ватсон! Любая выставка современного искусства использует те же средства воздействия, что и современный музей — фотопринты, видеопроекции, костюмированные представления, метафорические объекты, аудио- и световые инсталляции.

Недолго думая, я решил подарить университету проект нового музея... Чтобы избежать сиюминутных идеологических искажений, я избрал сразу три новомодных метода. Первый из них — «устная история». Нужно записать байки конкретных людей, учившихся или работавших в ПГУ. Желательно разных взглядов и поколений. Забавные, трогательные, трагичные, комичные, серьёзные, несуразные, главное — недлинные и непосредственные.

Вот только студентами и преподавателями ограничиваться не стоит. Потому что второй метод — расширение контекста. Чтобы наш проект был интересен не только выпускникам ПГУ, я решил сделать его не столько про университет и даже не про Пермь, а про последние 100 лет истории нашей страны. Даже если какие-то пермяки не учились в ПГУ, они так или иначе с ним связаны, на худой конец, были свидетелями минувшего века...

Отныне всех встречавшихся мне студентов, преподавателей и их друзей я просил рассказать необычные истории из их жизни, а также предоставить для нашего импровизированного музея любой экстраординарный экспонат.

Вот список сюжетов, о которых я их пытал.

Памятные места внутри ПГУ: глобус, оранжерея, труба, пальма, фонтан «Одуванчик», статуя Ленина и Горького, переходы, турникеты, общежития, анатомический театр, музей истории университета, баобаб возле него, мемориал, привидения и др.

Университетская самодеятельность: «Живая газета», Евгений Пермяк, студенческие театры, Марк Захаров, студклуб, «Посат», «Студенческая весна», КВН, «Мистер и мисс университет», стенгазеты, «Кактус», «Перец», «Горьковец», поэты Кальпиди и Дрожащих, КСП, рок-клуб, «Одекал», Фонд «Юрятин» и др.

Исчезнувшие феномены, которые ныне приходится объяснять: колхоз, комсомол, экзамен, зачёт, стройотряд, военная кафедра, косить от армии, фольклорная практика и др.

Нововведения недавнего времени: Болонский процесс, ЕГЭ, триместр, модули, кредиты.

Сегодняшняя молодёжь — лучше или хуже? Каким вам видится университет будущего? Куда мир катится? Что исчезнет через 100 лет? Что поменяется?

История ПГУ, Перми, России и мира: пермские масоны, Первая мировая война, вагоны из Юрьевского университета на пермском вокзале, Мешков, Генкель, Императорский устав, Город Солнца, революция, Гражданская война, колчаковщина, пролетаризация, рабфак, Маяковский, репрессии, Великая Отечественная война, Букирев, холодная война, борьба с космополитизмом, оттепель, 1968 год, застой, перестройка, ГКЧП, распад СССР, 1993 год, лихие 1990-е, бомбардировки Югославии, Марат Гельман, десоветизация, «Пермь-36».

Наконец, реалии студенческой жизни: любовь, дружба, пьянки-гулянки, оргии, вытрезвитель, несчастные случаи и прочие студенческие приключения, а также драматические или даже трагические происшествия.

И хотя рассказывали мне совсем не то, о чём я их спрашивал, в результате у меня набралась не одна сотня историй. Не всегда напрямую связанных с Пермским университетом, но с прошедшим веком — уж стопроцентно. Из них складывалась коллективная биография.

Кроме двух сотен историй у меня скопились дюжины две странных предметов — меню торжественного обеда в честь основания университета в 1916 году, зелёная помада Светки и Жанки из команды КВН «Парма», палка режиссёра студенческого театра А. Стабровского, которой тот поколачивал будущего декана И. Кирьянова, первый перевод «Властелина колец» на русский язык, сделанный преподавателем А. Грузбергом, обломок черепицы, привезённый писателем Л. Юзефовичем из монастыря Тумэнамгалан в Монголии, авторское повторение лошади, нарисованной другим писателем А. Королёвым в 1968 году в стилистике Пикассо и порванной тогда воспитателем общежития, а также бутафорская мёртвая голова, зачем-то позаимствованная мной на Свердловской киностудии.

Однако, как подсказывал мне опыт предшествующего музейного проектирования, сами по себе подлинники невзрачны и непонятны. К тому же наш проект — художественный. Поэтому дополнением к вышеперечисленному послужил третий метод — «публичной истории». Это представление известных событий глазами не видевших их художников. Как они воображают то, чего никогда не было. Взятие Бастилии и штурм Зимнего выглядели совсем не так, как мы знаем. А убийства Иваном Грозным собственного сына вообще не было. Поэтому я объехал пермских творцов и собрал у них работы, живописующие контекст эпохи. А чтобы показать, что никакой «пермской идентичности» не существует и что во всех закоулках нашей страны происходили примерно такие же процессы, я дополнил их творения работами москвичей, питерцев, екатеринбуржцев и сибиряков».

Вот что говорит Александр Шабуров по поводу бюрократических «рогаток», выставленных против его проекта:

«Выставку в поте лица принимал несколько раз собиравшийся научно-методический совет, который пытался втиснуть историю студенческой жизни в возрастные рамки 12+. Меня попросили исключить все упоминания об употреблении алкоголя и табакокурении, а слово «оргия» заменить «вечеринкой». Потом то же самое одобрил наблюдательный совет. Однако выяснилось, что и он не властен запустить процесс без подписи директора, а та улетела в Сочи на переподготовку. В общем, процесс шёл туго. Все сроки сдвинулись. Музей стоял взаперти. Пригласившего меня арт-директора вызвали на ковёр в краевое министерство культуры. На самого меня грозились подать в суд. И это при том, что мы планировали сугубо мирную краеведческую выставку… Но в результате, несмотря на все сложности, у нас получился настоящий музей истории прошедших 100 лет. Хоть и фрагментарная, но всеобъемлющая картина мира, оттолкнувшаяся от необычной точки отсчёта — юбилея Пермского университета».

В настоящее время вернисаж планируется на 12 октября.

Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.

Поделиться