«Трудно в Перми своим героям, вот Иванов и ушёл»

Исполнительный директор Пермской гражданской палаты Игорь Аверкиев порассуждал на тему отношений писателя Алексея Иванова с родным городом.

Напомним, Алексей Иванов заявил: «Я заслужил, чтобы мои проекты поддерживала пермская власть. Стопудово заслужил, без вариантов. Если же пермская власть всё равно не поддерживает меня, то я не буду присутствовать в пермском публичном пространстве».

Игорь Аверкиев, исполнительный директор Пермской гражданской палаты:

— Быть в одном месте одновременно большим писателем и большим культуртрегером очень трудно, даже невозможно. И тот, и другой образ требуют от публики слишком разных чувств, и вообще, эти образы предполагают разную публику. Большим писателям отдаются «всей душой» и «с потрохами». Больших культуртрегеров, «деятелей культуры», если признают, то всего лишь уважают, ценят, приветствуют. Писателя, художника, певца публика может любить. Культуртрегера, промоутера, продюсера — публика любить не может, даже если он — Дягилев.

Алексей Иванов начинал в Перми как писатель, и знала, и любила его Пермь, прежде всего, как «большого русского писателя из нашей Перми». И вдруг Иванов стал претендовать на то, чтобы его точно так же знали и любили как культуртрегера, как великого промоутера «горнозаводской цивилизации» (по поводу «великого» не иронизирую). Для публики такой разворот оказался очень сложным, странным и даже неприятным — Алексей Иванов как бы сам себя опустил. Его любили за «золото бунта» и «пропитый глобус», а как его можно любить за «горнозаводскую цивилизацию»? Никак.

По словам Аверкиева, Алексей Иванов стал «жертвой собственной публики».

Игорь Аверкиев:

— Счастливый талант Иванова-писателя был понятен и мил сердцу самой широкой публики: от откровенно малообразованной, но по привычке читающей, до беззастенчиво «интеллигентной» и «интеллектуальной» (среди этой последней я, наверное, единственный, кто не прочитал ни одного романа Алексея Иванова — просто не моя литература, хотя должное такой литературе я с большим почтением отдаю). Потому у Алексея Иванова и «счастливый талант» — потому что как у Василия Шукшина — одновременно и высокий, и доступный всем.

И вдруг перед пермяками предстал Иванов-воитель, непримиримый борец с московскими культур-революционными оккупантами, автор каких-то мудрёных проектов, уводящих куда-то в прошлое, суровых и мрачноватых в сравнении с радужными соблазнами «революционеров». Алексей Иванов уже не объединял, а делил; не ублажал, а будоражил и раздражал. Писатель, претендующий на занятия социогуманитарного мыслителя и гражданского борца — это уже слишком для любителей романов о «простом и человеческом» в человеке. Массовая публика предпочла демонстративно не замечать в Алексее Иванове этих его «необычных» устремлений, всё настаивала на его «писательстве» — предала, по ощущению самого писателя. Алексей Иванов стал жертвой собственной публики лишь за то, что решил немного измениться.

Как считает Аверкиев, Екатеринбург, в отличие от Перми, принял Иванова.

Игорь Аверкиев:

— В Екатеринбурге для Алексея Иванова всё оказалось наоборот: этот город его принял, прежде всего, как перспективного и эффективного промоутера «уральскости», певца некоей новейшей актуальной «почвенности», так рифмующейся с уральским, всё ещё индустриальным, но уже мегаполисом. А поскольку этот екатеринбургский «заказ на Иванова», видимо, совпадает с сегодняшним самовидением писателя, то ему там в кайф.

Пермь действительно странный город. Свои собственные герои и антигерои есть в любом городе… кроме Перми. Все наши герои и антигерои — чужие, пришлые. Трудно в Перми своим героям, вот Иванов и ушёл.

Источник  — пресс-служба Пермской гражданской палаты