Архитектура внутри архитектуры

Архитектор, преподаватель, основатель и руководитель дизайн-студии «Кто Это» Никита Гойнов рассказал, каким должно быть современное музейное пространство, почему у проектов его студии характерный дизайн школы «Точка» и можно ли спроектировать выставку за три часа.

Вы создаёте музейные и общественные пространства с 2012 года. Как изменились подходы к проектированию за эти 13 лет?

— Я пришёл из архитектурной среды, где было принято скептически относиться к экспозиционной архитектуре, считается, что это что-то временное, похожее на декорации для картин и исторических документов. Сейчас в России есть крупные студии, которые занимаются проектированием музейных пространств, а в 2012 году, по крайней мере в Перми, их не было и не было должным образом сформировано понятие «экспозиционный дизайн». В отношении музейной среды говорили не «проектирование», а «оформление пространства». Выставками занимались в основном декораторы и художники-оформители. Качественный переход случился, когда к процессу проектирования музейных пространств стали подключать дизайнеров и архитекторов.

Когда я вступил на поле экспозиционного дизайна, я не считал это чем-то серьёзным, и музейное пространство воспринимал как полигон для отработки своих архитектурных идей и приёмов. Но в своём первом проекте я всё же постарался раскрыть кураторскую концепцию, создать архитектурный образ, выразить его в пространстве музея. Я быстро понял, что процесс проектирования выставки намного сложнее и глубже, чем я это видел на первый взгляд, и гораздо свободнее, чем в большой архитектуре. Там меньше ограничений, есть область для экспериментов, искусства, размышлений. Если раньше мне приходилось самому не только проектировать экспозиционное пространство, но и рисовать афиши и всю полиграфию, настраивать свет и своими руками монтировать эти выставки, то впоследствии я всё это делегировал своим коллегам. Сейчас у меня в команде всегда присутствуют графический дизайнер и светодизайнер, а также монтажная команда, с которой я регулярно работаю. Если говорить в целом про авторскую команду выставки, то она в себя включает большое количество участников из разных дисциплин, там могут быть искусствоведы, историки, учёные, независимые кураторы, саунд-дизайнеры, светодизайнеры, графические дизайнеры и так далее. Поэтому сейчас я к этому отношусь как к междисциплинарному проектированию на стыке архитектуры, искусства, истории и науки.

Расскажите про свою первую выставку. Какой она была?

— Я сделал её в Музее пермских древностей осенью 2012 года. Это была выставка про пермских ящеров, которых обнаружили в Оханске, Очёре. Она была рассчитана на три месяца, а в итоге простояла три или четыре года, что часто бывает с моими проектами.

Чем вы вдохновляетесь, когда проектируете выставку? На какие смысловые точки обращаете внимание? Из чего создаётся будущий внешний облик выставочного пространства?

— Речь скорее не о вдохновении, а о насмотренности. Я к этой работе подхожу как к решению сложной задачи, и в этом мне помогает аналитический метод проектирования. Это процесс соединения всех исходных данных. Я обращаю внимание на кураторскую концепцию, на список экспонатов, площадку, где будет проектироваться выставка, если здание уже построено, потому что бывает так, что площадки ещё нет, её только строят. Также изучаю разные технические регламенты, ограничения, плюсы, недостатки этого пространства и прое­цирую своё видение этой архитектуры. Когда все эти данные сходятся в одной точке, обычно архитектура выставки «прорастает» естественным образом. Всё это время я применяю метод аналитического проектирования. Но когда этот пазл из данных собрался, можно уже себе позволить метод интуитивного проектирования, а именно работу с архитектурным образом. Вытащить этот образ из подсознания мне помогает насмотренность, о которой я говорил в начале. Речь идёт не только о дизайне или архитектуре, эти образы можно вытащить из кинематографа, литературы или других визуальных искусств. Это похоже больше на процесс препарирования, а не вдохновения.

За творчеством каких архитекторов вы следите?

— Я слежу за творчеством большого количества архитекторов, но если упоминать тех, кто внесли большой вклад в современный экспозиционный дизайн, то мне сразу на ум приходят две мировые звезды архитектуры: Дэвид Чипперфилд и Даниэль Либескинд. Дэвид Чипперфилд спроектировал Новый музей в Берлине, и пока это лучший музей, который я видел в своей жизни. Музей был разрушен во время Второй мировой войны. Чипперфилд очень деликатно поработал с историческим зданием, он не стал имитировать ту прежнюю разрушенную архитектуру, а сделал намеренно современную, не стал уходить в декорирование, но в общей массе повторил пропорции разрушенных элементов. Не подражание, но уважение к исходной архитектуре позволило гармонично вписать новые архитектурные элементы в исторический контекст. При этом все детали интерьера, начиная от дверной ручки и заканчивая экспозиционными витринами, были выполнены в едином дизайне, от чего складывалось впечатление, что ты находишься внутри тотальной инсталляции.

Даниэль Либескинд — архитектор Еврейского музея в Берлине. Он сделал прекрасный музей и отчасти повлиял на русский экспозиционный дизайн. Либескинд участвовал в создании выставки «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» в Третьяковской галерее. Для неё он спроектировал лабиринт с порталами, на который было очень интересно смотреть. Это сложная, интересная, яркая архитектура, которая при этом не мешала восприятию картин. Очень важно, чтобы пространство было интересным и не затмевало экспонаты.

Сколько времени занимает воплощение «полного цикла» выставки от концепции до её менеджмента и реализации на площадке? На каком этапе подключается «Кто Это»?

— Всё зависит от масштаба и сложности. У меня разбег от 30 до 2000 кв. м. И 30 кв. м бывает порой сложнее спроектировать, чем 2000 кв. м, когда у тебя свободное пространство и ты легко можешь разместить в нём все конструкции, соблюсти нормативы.

Когда работаешь с маленьким пространством, то это всегда сложно. Нужно сделать витрины-трансформеры, которые не съедят много пространства и где можно разместить все интерактивы и экспонаты. Например, я проектировал выставку о Льве Давыдычеве в Детском музейном центре на ул. Пермской. Там было листов 100 чертежей, хотя пространство всего 30 кв. м.

В идеале я подключаюсь, когда куратор приходит к нам с готовой концепцией, и мы создаём её архитектурное воплощение. В среднем на всю работу до момента открытия выставки уходит полгода. По времени проектирования разбег большой, в среднем от двух месяцев до двух лет. Например, корпоративный музей «Высота» проектировался два года.

Бывали экстренные случаи, что я и за три дня всё проектировал, согласовывал, а бывает, и за три часа, как для выставки «Что мне делать, чтобы земля оставалась на месте» арт-группы «Нежные бабы» в Центре городской культуры. Сперва они хотели просто развесить плазменные панели с видеоперформансами на стенах, и мы встретились с одной из художниц, чтобы я проконсультировал, как это сделать. Я подсказал, как лучше расположить, и пошёл к себе домой, но в процессе ходьбы начал размышлять над этой выставкой: она была посвящена подземному труду женщин во время Второй мировой войны. Так как был дефицит мужчин, женщины стали работать в шахтах. Меня заинтересовала эта тема, и я понял, что она не соответствует методу экспонирования: она о скрытом, подземельном, а плазмы хотели повесить открыто. Я подумал: необходимо эти плазмы спрятать, а зрителей заставить склонить голову в сторону земли. И таким естественным образом появился экспозиционный модуль в виде шахты, вырастающей из пола. Экраны были спрятаны в глубине этой шахты, и зрителю было необходимо наклонить

голову и частично залезть в неё. Пока я шёл со встречи, думал над визуалом, а дома смоделировал экспозиционный модуль и это решение отправил в ЦГК и «Нежным бабам». Через два часа они мне всё согласовали и выделили бюджет на строительство. Таким образом, я за три часа спроектировал выставку и примерно за три дня мы её построили. Мне нравятся проекты, как этот: используется минимум проектировочных усилий, но получается совсем не проходная выставка.

Сколько человек в студии «Кто Это» обычно работают над выставкой?

— У нас в студии всегда был плавающий состав. Сперва был только я. Но потом мне захотелось отделить свою личность от моей работы, и я вспомнил про свой старый творческий псевдоним «Кто Это». На меня всегда наводили скуку похожие названия студий, архитектурных бюро, где в названии присутствует либо цифра, либо «архи», «дизайн». Также мне не хотелось делать студию имени себя. Я подумал, что «Кто Это» подходит. С одной стороны, это про абстрактное и обезличенное, а с другой — звучит как вопрос. «Это» про неодушевлённое, архитектуру, а «Кто» про людей. Всё-таки мы проектируем архитектуру для людей, для зрителя.

Сейчас у нас работают стабильно три человека, помимо меня, и этого достаточно. Я никогда не стремился к большому штату и большому количеству заказов. Я хочу, чтобы у меня была возможность долго работать над проектом и при этом чувствовать себя финансово независимым, а большой штат влечёт за собой конвейер проектов.

Я часто коллаборируюсь с другими дизайнерами. Моя проектировочная команда на выставке может достигать 10 человек разных специальностей, но мне не нужно держать их в штате. В школе дизайна «Точка» я преподаю уже 10 лет, вхожу в экспертный совет, и почти всегда в команду проектов входят преподаватели «Точки». Поэтому проекты студии «Кто Это» содержат характерный дизайн школы «Точка».

Какую главную цель перед собой ставите, когда создаёте музейное пространство? Чего хотите добиться?

— Наша задача — раскрыть кураторскую концепцию в пространстве. Бывало такое, что куратор немного переписывал концепцию под архитектуру выставки или мы приходили с одним сценарием, а после редактирования у нас получалась немного другая выставка.

Мы, архитекторы, часто увлекаемся проектированием, и наша работа иногда выходит на передний план, перетягивает одеяло на себя. Если на выставке представлены визуально не очень привлекательные экспонаты для широкого зрителя, например исторические документы, то, возможно, яркая архитектура оправдана, она привлекает внимание к витрине. Но когда экспонаты — например, живопись, графика или скульптура — вполне самодостаточны, то наша задача создать для них фон и сфокусировать внимание на экспонате, не нужно забывать, что нас зовут именно за этим. И тут кроется важное отличие экспозиционной архитектуры от большой архитектуры с её домами, дворцами, общественными зданиями и т. д. Когда нашу работу не замечает зритель, то это неплохо на самом деле, плохо, когда зритель всё время отвлекается на наш экспозиционный дизайн и это ему мешает спокойно рассмотреть экспонаты. Другими словами, мы создаём фоновую архитектуру.

Какие проекты вы считаете наиболее удачными и почему?

— Это выставка «Уроки радости и боли» в доме культуры «ГЭС-2», проект для «Нежных баб» в ЦГК. Также нравится выставка «Айвазовский» в Пермской художественной галерее, где мы не построили ни одной стены, но создали её за счёт графического дизайна и линий.

Выставочная архитектура неэкологичная: на неё тратится очень много материалов, которые после выбрасываются. Но однажды у нас была 100% ресайкл-выставка проектов школы «Точка» в ЦВЗ, где я был куратором и архитектором. Проекты учеников были небольшого размера, и я понял, что нужно сделать зонирование и подиумы. Мы превратили рулонные шторы в лёгкие перегородки выставки, подвесили их к потолку ЦВЗ, а подиумы с выставки стали позднее шкафчиками для хранения в школе. Таким образом мы решили две задачи: сделали выставку и не выбросили её элементы — привезли в школу, повесили шторы в лектории, смонтировали шкафчики на стенах в учебных классах.

Другой кейс тоже связан с «Точкой», с выставкой «ИДИ». Мы размышляли над тем, где проходит граница между искусством и дизайном, в чём отличие и есть ли оно вообще. Когда мы проектировали выставку, я решил, что не стоит разделять между собой работы художников и дизайнеров, лучше сделать это в едином потоке. Первая форма, которая пришла в голову для решения этих задач, — круг. Его преимущество в том, что это самая демократичная и легко считывае­мая нашим глазом форма. Но когда мы строим в пространстве круг или кольцо, мы можем обойти его только с внешней стороны, внутрь мы не попадаем, так как контур замкнутый. Остаётся много нереализованного выставочного пространства, чего мы не могли себе позволить. Можно было разомкнуть круг и проникнуть внутрь контура, но тогда мы потеряли бы непрерывность линии, что противоречило нашей концепции. Тогда мы пошли на хитрость и сделали двойную обводку разомкнутого круга, соединив начало и конец линии и получив нужную нам форму. Совершенно случайно у нас появился дополнительный образ, напоминающий знак вопроса. Этот образ понравился Наиле Аллахвердиевой (в то время директор музея ПЕРММ. — Ред.), ведь эта выставка как раз была про вопросы.

За эту выставку мы получили государственную премию в области современного искусства «Инновация» и на деньги премии выпустили каталог выставки, где собрали ещё и наши авторские методики преподавания. Вскоре после этого появилась идея эти методики зафиксировать не только в виде книги, но и в мире материальном в формате музея. Мы выиграли грант от Фонда Потанина, и теперь нам предстоит сделать музей в ближайшие два года. Пока это самый масштабный экспозиционный проект в моей карьере.

Какие главные ошибки дизайна музейных и общественных пространств сегодня?

— Когда архитектура не предназначена для выставочного пространства. Такое бывает и с новыми зданиями, как, например, Национальный музей искусств XXI века в Риме, построенный по проекту архитектора Захи Хадид. Заха Хадид славится своими бионическими формами, и у неё внутри зданий всё с наклонными полами, кривыми стенами и так далее. Может, для постоянной экспозиции это нормально, но для временных выставок — нет, для каждого архитектора мучительный труд работать с таким пространством.

Пространство для временных выставок должно быть очень лаконичное, ровное и нейтральное, не должно обращать на себя внимание. У выставки может быть свой контекст, стиль, и не каждой подойдёт яркое помещение. Что касается ошибок экспозиционного дизайна, то бывает дизайн ради дизайна. Такое не по мне. Дизайнерские решения должны быть оправданы. Бывает, что экспозиционная архитектура начинает довлеть над экспонатом, затмевает его, и это неправильно.

Расскажите о планах. Над какими проектами работает «Кто Это» сегодня? Какие из них будут представлены в ближайший год?

— Мы делаем три временные выставки, а также всю экспозицию в новом здании Пермской художественной галереи, визит-центры в долинах малых рек. Планируется, что один визит-центр откроется до конца этого года, два других — в следующем году. Также будет два проекта на Кольском полуострове: мы работаем над инсталляцией, посвящённой коренному народу саами, и ещё будет представлена одна работа с арт-группой «Нежные бабы». Весной в Санкт-Петербурге мы представим инсталляцию, посвящённую творчеству поэта Пауля Целана, а также игровую инсталляцию в доме культуры «ГЭС-2». Работы хватает.