«Поэзия — это как космос, бесконечная вселенная»

Евгений Гусев — поэт, создатель и ведущий проекта «Чтивые вторники», автор проекта «СОЛОПОПОЛАМ», участник и трёхкратный лауреат съезда молодых писателей в Переделкино, один из кураторов литературного фестиваля «Компрос» и фестиваля «Звенидень» в Доме-музее Василия Каменского в Троице.

Его детство прошло в посёлке Северный в Губахе. В 16 лет он переехал в Пермь и поступил на юридический факультет ПГНИУ. Своё первое стихотворение Евгений написал, когда влюбился, а в 2007 году отправил свои тексты на конкурс ПГНИУ «Узнай поэта!», после чего получил возможность выступить на площадке Союза писателей. С тех пор его судьба неразрывно связана с культурной жизнью города: Евгений Гусев — один из тех, кто формирует в Перми поэтическую среду и открывает городу новые имена, сам при этом продолжая писать стихи.

— Как детство в посёлке Северный в Губахе повлияло на твою поэзию? Что осталось в твоих стихах от губахинского парня?

— Я хотел приехать в Пермь, чтобы спокойно гулять по улицам без страха, что могут побить или деньги забрать: у нас был такой посёлок — всё это могли. Хотелось, чтобы все по улицам свободно ходили, стихи читали, на гитарах играли… В Губахе главное было выжить, научиться за себя постоять. Может, какие-то мои внутренние правила зародились с того времени, система ценностей, которая отражается в стихах: «Не разочаровался, не продался, не разучился девушек любить…» Хочется верить, что добро побеждает зло и что у стихотворения тоже есть сила.

— А ты сам ощущаешь в своих стихах силу?

— Почему-то они оказывают терапевтическое влияние на людей. Я даже думаю сборник собрать, отталкиваясь от этой концепции, и назвать его «Обезбол»: чтобы поэзия помогала предотвратить боль. Иногда думаю: меня же ничто не спасёт, кроме моих стихов, если что-то будет происходить. Сам раньше дрался, но понял, что это только к большей ненависти приводит. Я не буду отбиваться — я буду стихи читать! Главное — не бояться!

— Когда ты шёл учиться на юриста, ты, наверное, не мечтал стать поэтом? А о чём мечтал?

— Я в Губахе музыкой занимался и мечтал… Не то, чтобы быть диджеем... Мы с другом, Костей Шипицыным, смотрели разные фильмы про диджеев: «Кевин и Перри уделывают всех», «Тиски». Мы грезили Ибицей тогда, мечтали туда поехать. Начало 2000-х, мы записывали диски на свадьбы, на дни рождения, в ДК даже наши диски ставили! Мне было 15-16 лет. Когда приехал в Пермь, меня стали звать поиграть в разные бары, я работал в двух или трёх. Тогда я начал вести тетрадь, куда выписывал диджеев разных, потом нашёл этот список, думаю: «Прикольно, с половиной уже играл». Мы и сейчас до сих пор общаемся с некоторыми, с Кейси и диджеем Маратом, например. А потом я перестал видеть смысл в клубной музыке, стал напевать какие-то тексты, и, возможно, в этот момент и пришёл к написанию стихов. Поэты меня впечатлили больше, чем диджеи.

В 2015 году мы с Андреем Лапицким поехали в Переделкино, у нас там такой багаж большой был, бутылка самбуки 0,7; у меня было ощущение, что нас на Ибицу пригласили. Не с Шипой правда... Вот такая у меня Ибица по итогу оказалась, — все мечты сбылись по-своему.

— Есть ли в твоих стихах темы, которые со сцены читать не будешь? Или для поэзии такого не должно быть?

— В идеале, таких тем не должно быть. Часто как раз самое острое и есть самое интересное. Не должна внутренняя цензура тебя останавливать. Лучше писать, по моему мнению, всё что угодно, просто не всё показывать, а то люди сейчас все такие стали... тонко чувствующие.

— Что в создании стихотворения для тебя сложнее — начать или закончить? И как найти эту тонкую грань: понять, что стихотворение закончено?

— Я не знаю, где грань и где окончание. Просто накидываются какие-то вещи: одно четверостишие, второе, третье, постепенно пишется, накладывается. Этот процесс тебя увлекает, ты можешь просидеть полночи, но это кропотливая работа, занудная. Часто не хватает финальной точки, особенно в последнее время. Когда закончить? Никогда не понятно. Может, четверостишие одно — и уже всё закончено. Может, две строчки хватит. А иногда одно из другого вытекает. Для того чтобы стихотворение заканчивалось, мне кажется, надо самому быть каким-то законченным, уверенным в себе. Важно, зачем тебе вообще писать стихи.

— А зачем ты пишешь свои стихи?

— Чтобы зафиксировать своё чувство, переживание или момент возраста даже. Стихи пишутся на встречу и на расставание. Встреча — о, прикольно, зафиксировал. Расставание — зафиксировал. А потом приходят к тебе и говорят: «Давай общаться снова?» А ты: «Я не могу, я же уже стихотворение на расставание написал, извини».

— Как вообще понять, что стихотворение состоялось? Это твоё личное ощущение, или исключительно по реакции зрителей?

— Ну, в первую очередь, для человека, который давно пишет, для меня самого важно, чтобы мне нравилось. А понять, что состоялось — по реакции публики, когда кто-то ни с того ни с сего начинает «браво» кричать или хлопать, прямо срывается после окончания стихотворения. Ты бы в жизни не подумал — текст просто рождается и попадает потом в людей, так работает.

— Насколько сейчас важно современному поэту смотреть в сторону такой «гибридной» поэзии, где и музыка, и перформанс?

— В нынешней моде надо понимать, для чего это. Если посмотреть, кто побеждает на поэтических слэмах — сейчас Джамиль Нилов, например, — он не просто даже перформанс делает, это целый акционизм. Кирилл Левин у нас на «Чтивом вторнике» читал со сковородкой почему-то. Человек к чему-то привлекает внимание, и ты крутишься вокруг этой штуки. Если это хорошо сделано как театральный номер, то это можно и на сцене выдать. В Москве вот вообще стихи читал плюшевый лось — сзади сидел человек, а лося к микрофону поставили. Это иногда скрывает недочёты текста: когда слога не хватает, ты выкрутился — что-то прошипел, прокричал или просто нагнал мути. Я, наверное, сам в такое до конца не уйду, а вот стараться делать что-то интересное, новое, как Джамиль Нилов — да, круто.

— Если бы к тебе подошли и сказали: «Женя, я хочу связать свою жизнь с поэзией», — что бы ты ответил?

— Жизнь с поэзией связать... Ну, связывайте, с удовольствием. Без поэзии вообще не жизнь. Я вот не знаю, как без стихов жить. Для того чтобы с поэзией связать жизнь, надо загореться этим. Если ты получаешь вдохновение от написания стихов, если ты меняешься в лучшую сторону, то это конструктивная зависимость. А если ты просто считаешь, что это модно, что с этого можно денег заработать, популярным стать — то лучше тогда не связывать. Можно заняться чем-то более интересным и выгодным: стендапом, криптовалютой.

— Что главное для поэта сейчас?

— Главное, наверное, понимать, что ты делаешь, как ты делаешь. Отвечать за свои слова; чтобы не было, что ты потерялся и не понимаешь, что написал. Не делать то, что делали 500 раз до тебя. Важно свои эмоции, впечатления, переживания выносить на текст, а не повторять те образы, о которых уже написали. Главное для поэта — это жить свою жизнь и никого не бояться.

— А как правильно поэзию читать в таком случае? Где грань, когда читаешь поэзию и только вдохновляешься ею, а не копируешь чужое, не повторяешь, что уже написано?

— Вознесенский, например, в 14 лет ходил к Пастернаку, читал ему свои стихи. Когда Пастернак уже умирал, лежал в больнице, на какое-то стихотворение Вознесенского он сказал: «О, это классное, я бы даже взял его к себе в избранное!» И тогда Вознесенский понял: «Что-то я, наверное, не той фигнёй занимаюсь...» Взял и сжёг всё, что у него было, и написал «Гойю».

— Ты помогаешь другим поэтам с редактурой, даёшь советы. А кому ты сам показываешь свои новые стихи, чтобы получить честный отзыв?

— Да я и чужие стихи стараюсь не «редачить», иногда что-то могу подсказать, по типу: «Слово вот это убери». Очень редко это делаю, иногда что-то уберёшь, а человек обидится. А свои тексты иногда скидываю друзьям, поэтам: «Зацени!» — не больше. А так, моя девушка — это мой первый читатель. Я, на самом деле, больше оставляю просто в избранном у себя, что недоработано, никому не читаю.

— Давай представим, если бы мэр города подозвал тебя и сказал: «Женька, мы можем реализовать один твой самый смелый проект для Перми, бюджет неограничен!», — что бы это было?

— Я был на предпоказе «Тоски» в Театре оперы и балета. И мне не особо понравилась эта штука сама по себе, но идея крутая — человек с камерой, постоянно тебя снимающий, большие мониторы, на сцене всё так красиво. Я бы хотел такой проект с поэтами сделать. Козлов, Червяков, Прохоренко, Нилов — со всей России можно поэтов позвать. Потому что на многих поэтов надо смотреть, смотреть крупно на их мимику, жесты. «Лучшие поэты на сцене Оперного театра» — и билеты продавать, всё по-театральному. Дайте мне реально возможность — я сделаю круто. Хотелось бы на десятилетие «Чтивых вторников», это будет через два года.

— У тебя двое прекрасных детей. Интересуются ли они поэзией и читаешь ли ты им свои стихи?

— Они уже смирились, поняли, папа — поэт. Сашка мне говорит: «Мне нравятся твои стихи!» Я говорю: «А какие тебе нравятся?» А он: «Да мне все нравятся».

Дочь у меня спросила как-то: «Папа, а почему Цой — жив?» Я давай ей полночи рассказывать про Цоя: «Вот эти песни, которые я пою тебе, это его песни. Ты помнишь его слова? Поэтому Цоя тоже помнят». Целая лекция была по Цою. Ещё у меня такая игра с дочкой была, чтобы она полюбила стихи: я брал с полки книжку какую-нибудь, у меня там их около 100 штук. Начинал читать и говорил: «Если тебе нравится, мы следующую страничку читаем!» С Владимиром Кочневым она так стихотворений пять: «Почитай ещё, почитай ещё». «Вот это нормально Кочнев тебя зацепил», — думаю. Всегда пытаюсь в какую-то игру это облечь. Потому что понятно, что это не надо детям. Для них, мама — солнышко, а папа — поэт. Не совсем такой нормальный социальный объект, наверное…

— Скажи, не трудно ли сейчас поэзии соперничать с социальными сетями? Ты был на презентации литературного интернет-журнала «Легенда» в Пермской краевой библиотеке им.Горького, связано ли его появление с нарастающей цифровизацией, и как теперь поэтам выпускать собственные бумажные сборники?

— Мне не нравится эта идея.

— Электронного журнала?

— Да любого. И печатных сборников в том числе. Есть что сказать — читай в автобусах! Читай на улицах, друзьям. Сборники, как по мне, нужны для того, чтобы зафиксировать, чтобы не забыть потом.

— Поэтами рождаются или ими можно стать?

— Это просто средство выражения мысли. С помощью танца выражаешь, с помощью кино, с помощью театра. Все как-то выражаются и что-то получается. Есть такая фраза: «Нельзя знать всё обо всём, но можно знать всё о многом», и ты можешь пытаться разобраться в интересующей тебя сфере и научиться говорить на её языке. Поэзия — банальные переживания творческого произведения, поэтому нужно читать прозу. Когда читаешь долгого занудного Достоевского и кайф получаешь — тогда и стихи написать получится. Когда представляешь себя на месте главного героя, допустим. Один раз, два раза сделал, если ты пережил этот катарсис от искусства — ты точно напишешь что-нибудь. И любой напишет, нужно просто дать возможность пережить это ощущение. Да, есть свои формулы в стихах, но другое дело, что мы их тоже можем как угодно ломать, создавать свои. Для этого ничего не нужно, ты можешь остаться один на один со своими мыслями и залипать в это.

— Выбери для себя одного пермского поэта…

— У меня два пермских — Антон Бахарев и Иван Козлов.

— Если бы поэзия была не словом, а предметом, что бы это было?

— Поэзия — это как космос, бесконечная вселенная!