Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Мировая душа

Пермская филармония открыла ХХ Органный фестиваль

24 октября

Поделиться

Твитнуть

Ну вот, концертный сезон в Перми только начался, а его главное событие, очень может быть, уже позади: 23 октября огромный и сложный коллектив — оркестр, хор, солисты, экзотические инструментальные группы — под управлением Дмитрия Волосникова исполнил на сцене Большого зала филармонии Adiemus Карла Дженкинса (6+).

Прежде чем рассказать, как это происходило, надо пояснить, а что, собственно, было исполнено. Adiemus — это не произведение, а проект. Английский композитор Карл Дженкинс, один из наиболее успешных представителей своего цеха в современности, основал его в 1995 году, тогда же и выпустил его первый альбом. Всего альбомов с тех пор вышло шесть, и эта музыка звучит, без преувеличения, везде: от рекламных роликов до огромных церемоний — например, на открытии спортивных событий.

Исполнений треков «Адиемуса» — сотни тысяч. Их поют разными составами, в разной стилистике: простая и яркая мелодика делает эту музыку привлекательной и доступной для тысячного народного хора на Певческом поле, а сложные аранжировочные возможности предоставляют достойный вызов выдающимся профессиональным коллективам.

Дирижёр московского театра «Новая опера» Дмитрий Волосников давно начал работать с этой музыкой. Он сам собрал композицию из треков со всех шести альбомов «Адиемуса», добавив в неё три фрагмента из кантаты Дженкинса The Armed Man («Человек с оружием»), собрал большой, но рафинированный коллектив, сделал оркестровку и долго оттачивал исполнение. Всё получилось, и даже автор, сам Карл Дженкинс, отметил эту версию «Адиемуса» как выдающуюся.

Волосников очень хотел выступить с этим проектом в Перми, но сделать это не так-то просто: история дорогая и организационно сложная; и тут зашла речь о двадцатом, юбилейном Органном фестивале (6+) Пермской краевой филармонии. Более удачное сочетание повода и события трудно себе представить: идеология фестиваля и произведения полностью совпадают — и музыкально, и по смыслам.

Пермский Органный фестиваль — проводник мультикультурности, лаборатория, в которой рождаются самые причудливые звуковые и стилистические сочетания; Дженксинс же именно эти принципы положил в основу своего творчества. В Перми орган звучит в сочетании с варганом и горловым пением или с гитарой и саксофоном, а у Дженкинса африканские конги живут в гармонии с шотландской волынкой и Бетховен встречается со славянским фольклором; в Перми джазовый орган «дрожит от страха, не слыша Баха», а у Дженкинса симфонический оркестр содрогается в экзотических ориентальных вибрациях. Всё это работает на идею музыкального экуменизма, великого, надцивилизационного единства гармоний.

Пермская филармония любит открывать свои фестивали значительными, масштабными событиями, исполнением больших произведений; музыка Дженкинса на подобной церемонии уже звучала — это была знаменитая кантата The Armed Man, однако в данном случае речь идёт даже не о масштабе: сколько бы ни говорилось о дороговизне и сложности проекта, важно не это, а его огромная смысловая наполненность, его внятный, мощный и эмоциональный посыл.

С первых же звуков легендарной композиции Song of Sanctuary, которая открыла концерт, зал купался в мечте о прекрасном будущем, и эта мечта буквально воплощалась на сцене — ведь на ней пели дети.

То, что главным действующим лицом перформанса стал Джаз-хор Свердловской государственной детской филармонии, очень важно: эти девочки не только множеством своих голосов, но и каждой своей чертой выражают не надежду, а твёрдую веру в то, что будущее будет прекрасным. Как же может быть иначе? Ведь они и есть будущее! Когда детская искренность, свежесть, энергия, сама расцветающая жизнь помножены на вокальное мастерство и работоспособность — получается совершенно выдающееся музыкальное действие.

То, как дети справились с большой и сложной музыкой, заслуживает отдельного разговора: Дженкинс соединяет в своих композициях тональные приёмы с атональными, пентатонику с другими интервальными системами — конвенционными и не очень. Всё это освоить и выпеть — нетривиальная задача для амбициозного коллектива.

В Перми очень хорошо знают, что такое по-настоящему хороший хор. Но такого мы не слышали. Никогда.

Девочки ещё и танцуют. Московский хореограф Иван Фадеев сделал, похоже, всё возможное для того, чтобы создать энергичный и разнообразный танец, который можно исполнять, не сходя с места. Здесь, конечно, главная роль — у рук; выразительная жестикуляция говорит очень о многом — о детских играх и школе, о силах природы и ветрах истории, а в целом — о том же, о чём всё произведение: о полёте, любви и мечте.

Девочки танцуют замечательно: чётко и отрепетированно, но в то же время без малейшего автоматизма, не теряя внутреннего драйва и искренности. Искренность — пожалуй, определяющее слово для всего, что делает в проекте Adiemus свердловский детский хор.

Они очень хорошо понимают, про что поют и танцуют, и доносят это до зрителей, а ведь это не такая простая задача: дело в том, что все треки «Адиемуса» написаны на языке, который Дженкинс сам сочинил. Когда создаёшь экуменическое единство, выбор в пользу любого существующего языка был бы некорректным, и композитор придумал собственную языковую систему, в которой сплелась фонетика самых разных языков народов Земли, — аудиальное подобие рукописи Войнича, когда слух выделяет из общего звукового потока отдельные знакомые звукосочетания, но конкретный лексический смысл отсутствует. Для примера можно взять хоть само слово Adiemus — его не существует ни в одном человеческом языке, композитор его придумал, но наделил очень понятной внутренней формой: окончание отсылает к древней и уважаемой научной латыни, а в корне присутствуют и «Бог», и «день», и «движение вперёд».

То, что дети здесь — главные, подчёркивается всем сценическим антуражем: их выразительными костюмами, постановкой хора в фокусе сцены, а главное — светом. Световая партитура — выверенная и продуманная: дети буквально сияют, тогда как оркестр и даже дирижёр погружены в полутьму.

Между тем, в этом перформансе участвуют и другие замечательные люди. Невозможно забыть никого: солистки Ирина Костина из «Новой оперы» и джазовая певица Марина Вишневская продемонстрировали, насколько разным может быть сопрано; екатеринбургский камерный оркестр «B-A-C-H» звучал вовсе не камерно, заполняя зал мощным симфонизмом; особую краску придавали этнические и экзотические группы: шесть перкуссионистов играли на 30 самых невообразимых инструментах, а выдающийся духовик-мультиинструменталист, виртуоз Сергей Клевенский украсил не только звуковую ткань — разнокалиберными флейтами и волынками, но и сценическое действие — своим харизматичным участием и неформальным видом. Игравший на конгах Василий Колода составил с Клевенским визуальный дуэт — оба были в цветных шапочках, как бы говоря: «Рок-музыка с вами, ребята! Мы тоже часть мировой души!»

И, конечно, был орган, на котором играла солистка из Екатеринбурга Валерия Иванова, — фестиваль-то органный. В «Адиемусе» органа нет, но в программе Волосникова есть: в треках из The Armed Man. Честно говоря, решение соединить два разных проекта Карла Дженкинса в рамках одно сборного произведения тревожило: не станет ли подчёркнутая европейскость кантаты, её классическая структура и латынь диссонансом к общему настроению World Music, царящему в «Адиемусе»? Но Волосников поступил взвешенно: он завершил свою композицию треком Cantus. Song of the Spirit из альбома Adiemus II: Cantata Mundi — пением щебечущих духов, в которых пермское ухо недвусмысленно слышит греющие душу слова «Кама шамана». Вот уж поистине Карл Дженкинс не мог предугадать, как его слово отзовётся!

Этот светлый и многозначительный финал прозвучал в Перми дважды — его исполнили на «бис». Мировая душа парила над залом.

Очень хочется, чтобы этот вечер стал началом не только достойного музыкального фестиваля, но и «прекрасной дружбы»: Дмитрий Волосников — уроженец Перми, и он достоин выступать в родном городе как можно чаще.