«Сделать спектакль просто — это самое сложное»
Интервью с новым художественным руководителем Пермского ТЮЗа Константином Яковлевым
— Расскажите, что привело вас в Пермь?
— Я совершенно этого не планировал. Когда Михаил Юрьевич Скоморохов предложил мне сменить его на посту худрука Пермского ТЮЗа, я принял решение спонтанно. У меня были совершенно другие планы, но я всё бросил и уехал в Пермь.
— Почему?
— Ну, это была долгая дорога, много совпадений и случайностей, которые сейчас уже выглядят совсем не случайно. Я с самого детства в родном Новосибирске занимался музыкой, вокалом — академическим и ансамблевым, участвовал в международных конкурсах, привозил призы. В 14 лет я пришёл поступать в Новосибирское театральное училище на вокал, но мастер сказал, что сейчас это невозможно — мне предстояла мутация голоса. Так получилось, что вместо музыкального курса я начал учиться на курсе актёров драматического театра. Первая случайность!
Вторая случайность: я поступил в училище, а окончил уже институт, потому что учебное заведение сменило статус. После окончания я сразу же был принят в штат знаменитого новосибирского театра «Глобус», и меня практически сразу стали звать на постановки как режиссёра. Вскоре мне предложили работу режиссёра в Омске, в Томске, а в «Глобусе» я успешно прослушался на роль Тони в «Вестсайдской истории»… Но я влюбился в Алтайский музыкальный театр в Барнауле и отказался от других предложений.
Руководитель театра Владимир Филимонов знал меня по дипломным спектаклям и даже прослушивания мне не устраивал — сразу ввёл в репертуар, и я начал очень много играть. Так как у меня тенор-баритон, меня сразу же ввели в несколько ролей. Теноров ведь немного, а репертуар для них огромный. Я выходил на сцену почти каждый вечер! Очень часто я был единственным исполнителем, без второго состава.
Практически сразу я начал в Барнауле ставить спектакли. Первая самостоятельная режиссёрская работа была у меня в 21 год, и сейчас, к 35 годам, я поставил уже более 80 спектаклей. Каждый сезон у меня были две-три режиссёрские работы, совмещать стало уже невозможно, и я выбрал режиссуру. Я тогда порвал на сцене ахилл и расценил это как важный знак, ещё одна неслучайная случайность.
Я ушёл из актёров и поступил в ГИТИС на курс Романа Григорьевича Виктюка. Это было именно то, что мне было необходимо, чтобы развить себя в профессии. Школа Виктюка уникальна — она даёт ключи, которые открывают любой материал в любом театре. Роман Григорьевич никого не ломал, он каждому давал возможность оставаться собой, в каждом видел уникальную личность и просто давал дополнительный багаж, дополнительные возможности. Никто из его учеников не должен был ставить «в стиле Виктюка», но мы получили много навыков, которые выручают. Так, мы научились использовать выразительные средства пластики, и сейчас я часто работаю без балетмейстера, потому что многое могу показать, объяснить.
Я отработал в Барнауле 15 лет. Начинали с небольшой труппы, скромного репертуара, а сейчас театр успешно ездит на международные гастроли, получает «Золотые маски». Мой уход был для всех неожиданностью, и для меня самого тоже, но я понял, что надо доверять судьбе, слышать её, читать её знаки. Судьба меня не подводила. Сейчас в Барнауле есть кому передать театр: Татьяна Столбовская, с которой мы все эти годы работали рука об руку, окончила ГИТИС и вполне готова стать главным режиссёром. Если бы не она, я не бросил бы театр, которому отдано столько сил.
— Всё же что вас привлекло в Пермь?
— Я люблю всё новое, то, что даёт новые надежды. Здесь театр развивается, у него открываются новые перспективы в связи со строительством новой сцены — я предпочитаю говорить именно «новая сцена», а не «малая». К тому же это не одна сцена: атриум, который будет соединять два здания — это тоже рабочая театральная площадка.
Меня подкупил коллектив, в котором я сразу почувствовал поддержку. Труппа мне симпатична, и чувствуется, что это взаимно. Это дорогого стоит.
Мне очень нравится подход Михаила Юрьевича Скоморохова к формированию труппы, и вообще нравятся его подходы. Мы не были раньше знакомы, но, когда познакомились, оказалось, что у нас очень много общего. Эта труппа — на удивление сплочённая и единая, как один организм. Чувствуется, что в основе лежит одна школа; это почти театр-студия, куда артисты приходят совсем юными и растут вместе с коллективом. Редко где такое встречается.
— Вы — режиссёр музыкального театра, и ваша первая работа, которая планируется в качестве художественного руководителя, — мюзикл, пусть и по классическому пушкинскому сюжету — «Дубровский». У нас что, будет ещё один театр мюзикла в городе?
— Тащить в ТЮЗ музыкальный театр я не собираюсь. Мне нравится, что это театр, в котором есть возможность психологизма, детальной проработки характеров, внутреннего проживания роли. Мне хочется, чтобы у нас получился синтез двух начал — музыкального и драматического, их внутренняя гармония.
Я продолжу ставить в музыкальном театре — по приглашению. Мне это нравится, но забирает слишком много сил. Музыкальные спектакли очень трудоёмкие — там ведь оркестр и иногда ещё и хор, балет. Бывает, 200 человек на сцене! Это хороший тренинг для режиссёра, но всегда так работать невозможно. Нужно чередовать.
Как худрук я вижу свою обязанность в том, чтобы в театре существовало разнообразие жанров, которое и подразумевает репертуарный театр. Мы будем ставить мюзиклы, хотя бы из практических соображений: мюзикл проще продать. Я сказал на первой встрече с труппой: мы будем работать на кассу, чтобы жить достойно, чтобы у нас была возможность пригласить известных постановщиков, сшить хорошие костюмы и так далее. Театр должен уметь зарабатывать!
— На своей первой пресс-конференции вы провозгласили курс на классику в репертуаре: Островский, Шекспир, Пушкин… В ближайших планах у вас «Дубровский», вы уже начали подготовку к «Ромео и Джульетте», к «Лесу» Островского… Ориентация на классику — это даже оригинально, сейчас ведь все движутся в другую сторону — новая драма, иммерсивные спектакли, партиципаторные…
— У меня есть ощущение, что отход от традиционного театра связан с тем, что его просто не умеют играть. У актера нет школы, он не владеет словом. Ему проще сыграть бытовой текст, на котором строится документальный театр, чем высокую литературу. Я считаю документальный театр очень интересным и перспективным, но это — не наш театр. У нас театр классический, репертуарный. Я считаю, что если уйдут из репертуара Мольер или русская классика, — это катастрофа для театра.
Между прочим, нет ничего проще, чем пересказать Островского современным языком, перенести действие в наше время… А вот поставить в оригинале так, чтобы было зрелищно и увлекательно — задача непростая. Сделать просто — это самое сложное! Сейчас не умеют играть, не умеют ставить… Сделать просто добротный спектакль, который понравится зрителю, мало кто способен.
— Вы планируете сотрудничать с Михаилом Юрьевичем Скомороховым?
— Мы постоянно сотрудничаем. Я советуюсь с ним по поводу новых вводов. Очень надеюсь, что он будет работать у нас как постановщик. В будущем году мы будем отмечать сорокалетие его работы в Перми и готовим большой сюрприз — для него и для зрителей.
— Скоморохов приехал к нам из Магнитогорска примерно в том возрасте, в котором вы сейчас, и проработал 40 лет. Как вы думаете, вам удастся повторить его путь?
— Я не загадываю на будущее. Нужно доверять судьбе, а она любит преподносить неожиданности.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.