«Идеальный новогодний фильм должен быть похож на святочный рассказ»

Впереди у нас долгие новогодние каникулы. Чтобы не запутаться в праздничной киноафише и выбрать фильм, который создаст праздничное настроение, мы поговорили с кинокритиком Егором Москвитиным, который посмотрел всё задолго до официального выхода в прокат.

— В этом году наш кинопрокат обойдётся без «Ёлок». Говорят, что этот фильм сошёл с новогодней дистанции, потому что был слишком приторно-сладким: истории, рассказанные в нём, не имели никакого отношения к реальности. Так что франшиза себя не оправдала.

— Я не согласен с этим. «Ёлки» были оправданы, во-первых, коммерчески, они собрали за все годы огромный бокс-офис. А во-вторых, эстетически. Ведь до «Ёлок» мы смотрели фильмы с условным названием «Яйца судьбы» — истории, которые делали либо «квнщики», либо «тнтшники». Эта продукция часто была ужасной, пошловатой и агрессивной. «Ёлкам» удалось выселить из проката всю эту самодеятельность. Впрочем, «Ёлки» с эстетической точки зрения далеко не совершенная франшиза.

В-третьих, в первых «Ёлках» мне нравился момент, который продюсер Александр Роднянский называет социальным клеем. У любых больших киноисторий, которые снимаются для большой страны, есть задача — всех хотя бы ненадолго примирить, утешить, обнять. И в «Ёлках», где равными героями событий оказывались и поп-звезда Вера Брежнева, и дворник-таджик был этот объединяющий посыл.

Особенно мне понравились «Ёлки 1914», потому что это был едва ли не единственный в отечественном кино акт рефлексии над столетней годовщиной Первой мировой войны. В тот год, когда весь мир разбирался с тем, что же произошло в 1914 году, мы оставались в стороне. И если бы не этот фильм с закадровым голосом Константина Хабенского, то мы выпали бы из этого всеобщего дискурса.

В-четвёртых, «Ёлки» вестернизировали нашу новогоднюю традицию. Перед нами была уже не «Ирония судьбы», а что-то вроде британской «Реальной любви».

В-пятых, это был проект, который позволил состояться огромному количеству молодых режиссёров и сценаристов, например, Егору Баранову и Анне Пармас. Над каждым выпуском работала большая творческая артель, а Бекмамбетов с Крыжовниковым основали целую студию подмастерьев, которые выросли в итоге в больших сценаристов. Как, например, Юлия Гулян.

Так что проект этот кажется мне вполне симпатичным. Ему дали отдохнуть по тем же причинам, по которым крестьяне иногда дают отдохнуть полям. Ежегодные «Ёлки» уже вызывали раздражение и отторжение зрителей. Но рано или поздно к этому проекту стоит вернуться.

— Согласитесь, что ни один новый фильм не сможет составить конкуренцию старому советскому? Почему главным новогодним киноблюдом остаются «Карнавальная ночь» и «Ирония судьбы»?

— Во-первых, потому что это музыкальное кино, а ведь ничто так не объединяет, как музыка. Это свойство тех национальных кинематографий, которые строятся на чувстве локтя, чувстве братства, чувстве коллектива. Таковы наша кинематография, а также голливудская и индийская.

Вторая важная особенность советских комедий заключается в том, что в них была предельная искренность, которая не отрицала сложность бытия. «Иронию судьбы» сложно воспринимать исключительно как комедию, это ещё и трагедия. Героев этого фильма можно назвать антигероями. Это настоящие живые люди, во многом несовершенные. Например, мне всегда персонаж Мягкова казался очень скользким типом. Он безвольный, слабохарактерный, он может быть жестоким… Советское кино заключало в себе правду жизни без прикрас. И только лирические интонации создавали в нём магию праздничного кино.

В-третьих, традиция смотреть «Иронию судьбы» и «Карнавальную ночь», кажется, заложена в нас на уровне ДНК. Каждый год, когда мы режем салат для праздничного ужина, фоном идут эти фильмы. Мы досконально знаем сюжет и каждую реплику персонажей… И всё равно смотрим. Почему? Возможно, секрет популярности советских комедий состоит ещё и в их родстве со святочным рассказом, для которого типичны чудеса и преображения.

— Уже который год с новогодней дистанции не сходит анимация студии «Мельница». В этом году мы увидим мультфильм «Иван Царевич и Серый Волк-4», создатели которого в очередной раз осовременят русский фольклор.

— Этот тот случай, когда создатели анимации правильно расставили акценты. Почему у нас обычно не получаются мультфильмы? Потому что наши продюсеры и прокатчики уверены, что решение о покупке билета на сеанс принимают взрослые, что взрослые будут рекомендовать другим взрослым мультфильм, в котором им что-то показалось смешным. Поэтому в мультфильмы у нас часто вставляют всевозможные отсылки, метатексты, шутки — всевозможные «подмигивания» для взрослой аудитории.

На самом деле решение должны принимать дети на основе визуальных образов мультфильма. А также на основе динамики, яркости и лёгкости повествования. А юмор — приятная, но дополнительная ценность для взрослых, которые вынуждены сидеть полтора часа сеанса рядом с ребёнком. Студия «Мельница» в этих вопросах очень правильно выстраивает отношения со зрителями. «Иванов Царевичей» и «Богатырей» в сумме уже сделано штук десять. Интерес к ним не угасает.

Недавно мы задались вопросом со сценаристами, почему в США так много выходит современных адаптаций и парафразов сюжетов классических сказок, а у нас это как-то не развито. Нет у нас таких сказок, в которых современный Кощей и современная Баба-Яга живут в наше время. Мы пришли к выводу, что причина состоит в том, что у нас не такой уж богатый бестиарий. Фольклор богатый, а сказочных персонажей немного. У нас невозможно создать вселенную персонажей и органично вплести их в современный контекст. В мультфильмах студии «Мельница» это парадоксальным образом удалось. Они обогатили известные нам истории симпатичной анимацией, лёгкой музыкой, приятным юмором…

Поэтому у этих мультфильмов уже есть знак качества. Если посмотреть на потребительское поведение зрителей, то самый большой бокс-офис собирают именно франшизы. Потому что нам нужны какие-то гарантии того, что в кино будет хорошо. А родителям эти гарантии нужны особенно. Представляете, поведёте ребёнка на мультфильм, а он окажется каким-нибудь пошлым? Доверие к мультфильмам «Мельницы» высоко, поэтому этот брэнд продолжает работать.

— Каков рецепт идеального новогоднего кино?

— Такой рецепт действительно есть. Это должна быть история преодоления для центрального персонажа, выход из тупика, избавление от отчаяния. Во-вторых, кроме главного героя, должен быть ансамбль героев, потому что идеология новогоднего кино — это семейная идеология. Должно быть объединение, примирение, поэтому в конце герои должны как-то «дорифмоваться» друг с другом. Должен быть вертикальный сюжет от возникновения проблемы у героя к её решению и горизонтальный сюжет объединения людей. Классический пример — «Один дома», где в финале воссоединяется семья. И, конечно, поскольку это новогодняя история, то идея белого снега должна рифмоваться с началом жизни с чистого листа. Поэтому проблемы должны остаться в прошлом, в новый год все должны войти уверенными в себе, счастливыми и воодушевлёнными.

— Удивительно, что такая, казалось бы, идеальная рождественская история, как «Щелкунчик», провалилась в прокате у Андрея Кончаловского в 2010 году.

— В «Щелкунчике» был довольно сложный визуальный ряд. Десять лет назад использовать 3D было довольно смелым драматургическим решением. К тому же, сочетание компьютерной графики с кукольной анимацией казалось странным. Актёрский ансамбль не спасал историю «Щелкунчика». Эль Фаннинг, сыгравшая в фильме маленькую девочку, ещё не была звездой. А другой звёздной силы у фильма не было.

К тому же, Кончаловский визионер, а не рассказчик ремесленных историй. Не будем забывать, что любая рождественская история — это история, сделанная очень аккуратно, по пунктам. А Кончаловского тянуло в какой-то космос, какое-то обобщение, потому что он явно видел в «Щелкунчике» не просто сказку, а предвестник тревожных европейских событий — распространения фашизма. То есть проблема фильма в том, что оно слишком авторское.

Если взять прошлогодний фильм «Щелкунчик и четыре королевства» с Кирой Найтли, Хэлен Миррен, то мы видим, что он отбил в прокате расходы на своё производство. То есть всё зависит от подхода. Одну и ту же историю можно рассказать очень по-авторски, а можно очень по-зрительски.

— Самое массовое зрительское кино грядущих праздников — «Новогодний беспредел-2». У создателей такой продукции часто есть проблемы со вкусом: пошлые шутки, убогие сюжетные ходы, аляповатая эстетика…

— На этот раз история «Новогоднего беспредела» напоминает ремейк фильма «Один дома». Третья часть истории происходит в загородном коттедже, где главные герои вступают в противостояние с бандой преступников. Вместо оружия используют мандарины, конфетти, фейерверки. В общем, дом превращается в крепость, и злодеи попадают в забавные переделки.

Этому предшествует очень несмешная и действительно пошлая первая часть, в которой всё строится вокруг того, что главные герои заключили пари, кто из них быстрее соблазнит штатного психолога. Такое уже неудобно снимать в 2019 году, когда в мире совершенно по-другому относятся к мужскому и женскому.

В целом фильм получился неудачным. Думаю, дело в сценарии. Потому что актёры играют хорошо.

Из плюсов хочется отметить, что у фильма далеко не ленивый продакшн: его создатели подумали о построении кадра, он снят сочно и изобретательно. Так что новогоднее настроение фильм, с оговорками, всё-таки создаёт.

— Создаст ли новогоднее настроение «Холоп», в котором действие разворачивается не зимой, а летом?

— «Холоп» точно создаст хорошее настроение. В чём там соль? Иван Охлобыстин играет главу агентства, которое создаёт условия для психологического перевоспитания трудных людей. Этой услугой решает воспользоваться московский олигарх, у которого есть неуправляемый сын-мажор. В результате тот после укола снотворного просыпается в деревне, целиком стилизованной под девятнадцатый век. Действие якобы переносится в 1860 год, когда крестьяне живут накануне отмены крепостного права. Сыну олигарха предстоит на своей шкуре убедиться в том, насколько это страшно — жить в несвободе, и начать ценить то, что у него есть в Москве. Сначала герой думает, что у него бред. Потом действительно начинает верить, что переместился в прошлое и начинает вести себя, как любой человек, который в детстве смотрел ленту «Иван Васильевич меняет профессию». Организаторы квеста подбрасывают ему разные ситуации, которые учат его ответственности, любви, состраданию, уважению других и себя.

Это замечательная история перевоспитания, которая получилась не только весёлой, но и очень киноманской. Ведь мы периодически видим бэкстэйдж: штаб, в котором сидят сценаристы и актёры, мы видим ляпы, которые в любой момент могут раскрыться и поставить под вопрос исход перевоспитания героя. В общем, получилась классная история о том, как снимается кино, а заодно история о социальной справедливости.

И самое главное: режиссёр Клим Шипенко к вполне ремесленной новогодней комедии отнёсся как автор. В итоге получилась не проходная, а очень достойная работа.

— На экраны возвращается «Джуманджи» — один из самых волнующих фильмов 1990-х годов. Удалось ли создателям продолжения повторить успех предыдущего фильма? И насколько «Друманджи-2» вписывается в новогодний контекст?

— Этот фильм пример того, как можно рассказать святочный рассказ, не злоупотребляя новогодней эстетикой. Сюжет фильма разворачивается накануне католического Рождества. В фильме 1995 года с Робином Уильямсом эта игра была настольной. И любой, кто её находил, слышал звук там-тамов и оказывался в опасном мире джунглей, где проходил сложные квесты и рисковал остаться там навсегда. В «Джуманджи-2» главные герои снова оказываются в игре и снова становятся участниками красочных приключений в пустыне, в джунглях, в снежных горах. Самое главное, что за этими бодрыми приключениями скрывается очень рождественская история преображения.

В чём она состоит? Четыре подростка, которые попадают в эту игру, в жизни страдают от комплексов. Один мальчик считает себя слабым, другая девочка — некрасивой. Третий мальчик вынужден отказывать себе в сладком, потому что он спортсмен. Четвёртая девочка — красавица, ей нужно время, чтобы начать замечать других людей. В этой игре персонажи оказываются в других телах. Тщедушный пацанёнок превращается в мускулистого силача. Девочка оказывается в теле красавицы. Красавица оказывается в теле пухлого коротышки. А парень-атлет оказывается в теле тихони. В конце концов, все понимают, что тело — это не так уж и важно, и в реальный мир возвращаются более добрыми и чуткими людьми.

Предыдущий фильм заработал миллиард в прокате. А этот фильм, я уверен, заработает ещё больше. Потому что это лёгкое, сентиментальное кино, на которое можно пойти всей семьёй.

— В новогодние каникулы на экраны выйдет «Вторжение» Фёдора Бондарчука. Режиссёр последовательно доказывает, что отечественное кино способно выдавать зрелищные блокбастеры. Удалось ли зрелище на сей раз?

— «Вторжение» мне понравилось меньше, чем «Притяжение», вышедшее три года назад. Тогда это было бодро, нагло и дерзко. Проблема второй части состоит вовсе не в зрелищности, а в сценарии. Его авторы, судя по всему, не совсем понимали, куда развивать историю. Её можно было развивать в сторону социальной фантастики, когда через пришельцев проговариваются какие-то реальные проблемы. Можно было двинуться в сторону истории любовного треугольника и романтической мелодрамы. Ведь в героиню Ирины Старшенбаум одновременно влюблены пришелец и землянин. Вечный вопрос: кого же выберет девушка? Можно было развиваться в сторону блокбастера. А ещё можно было двигаться в сторону комедии: ведь пришельцы не понимают, как вести себя с людьми, а это сюжет из сериала «Альф» и фильма «Инопланетянин»... В итоге «Вторжение» получилось таким, будто его тянут одновременно в стороны разных жанров. Из-за этого сложно читается история, возникает много вопросов к сюжету. «Вторжение» — не самый удачный фильм проката.

— Будет ли в прокате хоть что-то для любителей арт-хауса?

— «Реальная любовь в Нью-Йорке» может стать горькой заменой садкой новогодней комедии. Это история, премьера которой в этом году состоялась на немецком Берлинале — фестивале, считающемся самым серьёзным, самым политически активным и неравнодушным к мировым проблемам. Это очень грустная драма о женщине и её ребёнке, которые бегут от деспотичного отца семейства — полицейского, который издевается над ними. Они оказываются в Нью-Йорке, где у них быстро заканчиваются деньги и приходится воровать…

В целом этот фильм — метафора того, что не бывает чужих людей, что даже американцы могут стать мигрантами внутри собственной страны. Символично, что этот фильм с международным актёрским ансамблем поставила немка Лоне Шерфиг. В название вынесена фраза «Доброта незнакомцев», которую мы помним по пьесе Теннеси Уильямса «Трамвай-желание». Эту фразу Бланш произносит в тот момент, когда окончательно теряет рассудок из-за того, что с ней сделал Стенли Ковальски. Она обращается к доктору, который пришёл её спасать, со словами: «Я всегда полагалась на доброту незнакомцев». В этот момент мы понимаем, что есть люди, которые являются заложниками чужой воли, и делаем вывод, что это неправда, что каждый — кузнец своего счастья, потому что есть ситуации, из которых самому не выбраться. «Реальная любовь в Нью-Йорке» продолжает и развивает эту мысль.

— В новогодние каникулы российские кинозалы полны зрителей. Это сугубо российское явление?

— Западный новогодний прокат устроен иначе. Во-первых, в Европе принято показывать кино с субтитрами на языке оригинала, что отрезает детскую аудиторию. Во-вторых, каникулы длятся гораздо меньше. Люди отдыхают 24 и 25 декабря, а также 1 и, если повезёт, ещё и 2 января. Поэтому походы в кино не настолько, как в нашей стране, массовые. Европейцы больше по домам сидят или путешествуют в праздники. В России страсть к кино обусловлена ещё и экономическим благополучием. Кино — это то, что семья может себе позволить.