Марк де Мони: Мы здесь надолго

— В октябре Теодор Курентзис был гостем депутатского клуба (см. «Новый компаньон« №37 от 23 октября — ред.) и среди прочего рассказал депутатам о том, как вы планируете перестроить благотворительность в отношении Пермского театра оперы и балета. Можно разъяснить суть нововведений?

— Давайте, прежде чем приступить к сути, договоримся, что речь пойдёт не о благотворительности, а о партнёрстве. Благотворительность — это помощь остронуждающимся, голодным, бездомным, тяжелобольным. Культура в благотворительности не нуждается, это общество нуждается в культуре. Вложения в культуру — это инвестиции в общество. Настоящий благотворитель, когда он помогает обездоленным, не ожидает какой-то отдачи, кроме, конечно, спасения чьей-то жизни. Благотворительность, конечно, необходима в обществе, особенно тогда, когда государство не в состоянии само оказывать должный уровень социальной поддержки. Партнёр, который инвестирует в культуру, вправе ожидать ответных услуг — как правило, рекламных, а также преференций по сравнению с прочими зрителями. Он также понимает, что вклад в культуру — это вклад в создание позитивного инвестиционного климата, в создание привлекательных условий для развития бизнеса, привлечения и удержания лучших кадров, в рост экономики в целом.

— Вроде бы, это называется «спонсорство»...

— Спонсорство — это особый вид взаимовыгодных отношений, оговариваемых особым договором. Договор спонсорства — это договор на оказание услуг, чаще всего рекламных, все они перечислены в договоре, и мы обязаны их оказать в обмен на спонсорскую помощь, которая в отношении театра облагается налогом на добавленную стоимость. Есть и другой тип договора — договор о пожертвовании. Если нам жертвуют некие суммы на осуществление нашей уставной деятельности, они не облагаются НДС, и мы не должны оказывать каких-то ответных услуг.

— Судя по упомянутому выступлению Курентзиса перед депутатами, вы хотели бы внедрить в театральный фандрайзинг какие-то западные модели...

— Нельзя говорить об одной западной модели. Этих моделей столько же, сколько развитых стран. Например, в США огромные суммы на поддержку культуры собираются из мелких частных пожертвований. Много американцев являются членами клуба друзей какого-то музея, театра или филармонии, а то и нескольких. Люди привыкли, что к ним обращаются за помощью прямо на улице, и часто готовы пожертвовать небольшую сумму. В США это налажено лучше, чем в любой другой стране мира. Финансовая поддержка в виде небольших частных пожертвований очень развита, но на уровне институтов это работает только тогда, когда институт в состоянии собрать большую базу «друзей». Например у Королевской академии искусств в Лондоне — 75 тыс. друзей!

Если говорить о театрах в европейских странах, то там система «друзей» и «подписчиков» развита гораздо меньше. В Германии и особенно во Франции традиционно очень велик уровень государственной поддержки культуры, а в Англии прекрасно развито государственно-частное партнёрство.

Не секрет, что в России можно заняться серьёзным фандрайзингом только при поддержке высокопоставленных лиц. Это, кстати, не только в России: во Франции, когда планировался год культуры «Франция — России», Николя Саркози устроил обед для 20 ведущих промышленников и настоятельно предложил им подписывать чеки: «Нам надо, чтобы Франция блистала». В России частные, личные рекомендации зачастую более весомы, чем хорошо проработанные концепции. Поэтому для того чтобы наладить фандрайзинг в нашем театре, мы сейчас занимаемся созданием попечительского совета.

Совет должен быть очень представительный — федерального уровня. В нём будут люди из Пермского края, которые имеют вес на общероссийском пространстве, или бывшие пермяки, которые сегодня занимают ключевые посты в столице. Серьёзные, опытные люди, список которых будет согласован с нашим учредителем — Министерством культуры Пермского края.

Перед театром сегодня стоят задачи нового уровня, таких не было на протяжении нескольких десятилетий. Это, в первую очередь, строительство новой сцены, в результате которого театр станет не фигурально, а на деле третьим в России после Большого и Мариинского по объёму ресурсов для труппы и зрителей. По творческому уровню он и сейчас федерального значения, а станет таким по всем параметрам. Общественность должна сплотиться вокруг театра соответственно этим задачам.

— Но речь ведь не идёт о поиске денег на строительство?

— Конечно. Этим озабочен губернатор. Он очень нас поддерживает. С приходом Виктора Басаргина краевое финансирование на строительство новой сцены увеличилось, губернатор серьёзно занимается обеспечением этого проекта. Создание попечительского совета с этим напрямую не связано — идея возникла независимо от строительных планов. Попечительский совет должен помочь с фандрайзингом на творческие проекты и развитие деятельности театра. По нашему убеждению, создав попечительский совет, мы сможем приступить к созданию фонда целевого капитала, так называемого эндаунмент-фонда.

— Целевой капитал — это очень сложная для России история. Ведь для того чтобы сформировать капитал, который будет приносить серьёзные проценты, нужно несколько лет замораживать благотворительные поступления. Согласно закону о целевом капитале, есть серьёзные ограничения по инструментам вложения этих средств, так что вряд ли вы будете получать больше 15% годовых. Скорее, меньше, поскольку рискованные вложения исключаются. Вы готовы подписаться на такую длительную историю?

— Это что, очередной вопрос из серии «Надолго ли здесь Курентзис?» Надоело развеивать мнение, что Теодор приехал сюда «срубить бабла и свинтить». Я вас уверяю, что он вообще не думает о том, куда бы двинуться дальше. Мы здесь надолго. Теодор готов связать всю свою творческую жизнь с Пермью, с этим театром. Именно здесь у него появилась возможность осуществить свою мечту — создать собственный оркестр. К тому же здесь он вносит свою лепту в развитие и без того очень прославленного театра. Работая здесь, он мыслит не на пять-десять, даже не на 15-20, а на 50-100 лет вперёд.

Именно поэтому он хочет создать в Перми консерваторию. Консерватория станет основой долгой и насыщенной музыкальной жизни прежде всего в этом театре, подобно тому как создание Пермского хореографического училища на базе Ленинградского училища, эвакуированного сюда во время Великой Отечественной войны, стало основой для возникновения блестящей балетной труппы. Да, пожинать плоды придётся через несколько десятилетий. Но это уровень мышления Курентзиса. Он мыслит большими категориями.

К тому же ему нравится Пермь и очень нравится жить в Демидково. Он в некотором смысле в Перми впервые обрёл дом.

— Тем не менее замораживание средств для создания фонда целевого капитала — рискованное предприятие...

— Эндаунмент-фонд — не единственный финансовый инструмент для поддержки театра. Его создание имеет смысл, когда речь идёт о действительно крупной сумме. Так, целевой капитал фонда Европейского университета в Санкт-Петербурге составляет порядка 30 млн евро. При 10%-ной доходности это 3 млн евро в год. Было бы неплохо собрать столько же. Для участников такого фонда привлекательно сознание того, что деньги никак не могут быть растрачены: они будут вложены и умножатся для поддержки благого дела, причём строго согласно тем целям, которые декларирует фонд. При умелом управлении этот фонд становится бессрочным механизмом, который развивается, работает и пополняется всегда.

Создавая эндаунмент-фонд, мы обеспечиваем «подушку безопасности» для театра, фонд будет обеспечивать функционирование какой-то части театра, предположим, балетной труппы, автоматически, независимо от колебаний политической обстановки, от бюджетного процесса, от смены власти. При большом и устойчивом капитале он предохраняет также от финансовых кризисов. Тем хорош этот инструмент.

— Но как собрать столь крупный капитал? Фонд «Жемчужина Урала» в свои лучшие годы собирал не более 15 млн руб. пожертвований в год...

— 15 млн рублей в ту пору были очень большими деньгами, адекватными амбициям и потребностям театра на том этапе его развития. Нам необходимо сегодня собрать очень значительные средства, однако если театр творчески становится театром федерального, а то и международного значения, он должен выйти на соответствующий уровень финансирования с помощью тех, кто на федеральном уровне небезразличен к Перми и к Пермскому краю.

Мало того, чисто теоретически часть целевого капитала можно собрать из мелких сумм прямо здесь, на месте. В год через театр проходит около 120 тыс. человек. Если каждый из зрителей, кроме суммы, заплаченной за билеты, пожертвует в фонд театра всего по 500 руб., то это уже 60 млн руб. Это приличная сумма. При этом каждый из жертвователей будет в курсе того, как сложилась судьба его денег. Целевой фонд, согласно закону, облагается очень прозрачной отчётностью.

Интересно, кстати, что Фонд Владимира Потанина недавно объявил конкурс на разработку фондами целевого капитала программ сбора средств из малых пожертвований. Победители разделят грант, с помощью которого смогут осуществить свою программу.

— Вы сказали, что эндаунмент-фонд — не единственный инструмент финансовой поддержки театра. Какие ещё есть идеи?

— Мы думаем о том, чтобы лоббировать и продвигать идею государственно-частного партнёрства в виде matching funding. В Великобритании это чуть ли не основной механизм успешного фандрайзинга. Власть ведь не заинтересована в том, чтобы представители культуры ходили вечно к ней с претензиями и с протянутой рукою. Власть хочет убедиться в готовности и способности деятелей культуры самостоятельно находить внебюджетные деньги. Чтобы стимулировать этот процесс и мотивировать как деятелей культуры, так и потенциальных спонсоров, власть объявляет, что на каждый фунт, найденный в ходе фандрайзинга, государство выделяет ещё фунт.

На следующий финансовый год мы сейчас заключаем спонсорские договоры на общую сумму 40 млн руб. Если бы программа matching funding существовала сегодня в Пермском крае, мы могли бы претендовать на 40 млн руб. бюджетных средств и таким образом быстрее достичь поставленную цель по фандрайзингу.

— Но если, как вы говорите, руководство Пермского края и лично губернатор хорошо к вам относится и всерьёз озабочен вашим финансированием, зачем вам вообще собирать благотворительные средства? Все, кто живёт в России, отлично знают: главные деньги всё равно в бюджете...

— Нам очень нужны дополнительные средства. Да, общий бюджет театра с приходом Курентзиса вырос вдвое, поскольку Теодор привёз с собой дорогостоящих музыкантов. На создание оркестра MusicAeterna были выделены достойные средства, уровень зарплаты в этом оркестре соизмерим с зарплатами в других ведущих российских оркестрах — в Большом театре, в Мариинском, поскольку нам нужно было создать конкурентоспособное предложение для исполнителей. Однако на основной вид деятельности театра, на создание постановок нам денег не хватает. Звучит неблагодарно, но это правда — постановочный бюджет театра неадекватен, если мы говорим об одном из ведущих театров России и Европы. Из-за нехватки постановочных средств мы уже были вынуждены переносить оперные премьеры.

Сравним несколько театров. Постановочный бюджет Парижской оперы — 106 млн евро в год, Баварской оперы — 50 млн евро в год, Штутгартской — 49 млн евро, Венской — 46 млн евро, Франкфуртской — 42 млн евро... И так далее. Постановочный бюджет театра в немецком городе Трир (а это уже уровень «районного» театра) 10 млн евро в год. Teatro Real в Мадриде сейчас как раз сражается за бюджет — до нынешнего финансового кризиса постановочный бюджет этого театра составлял 28 млн евро, потом был сокращён до 18 млн евро, а потом до 12 млн евро.

Наш постановочный бюджет — 1,2 млн евро. Это средства краевого бюджета, без дополнительных пожертвований. На них мы должны выполнить государственное задание — поставить две оперы, два балета, детский спектакль и серию симфонических концертов. Мы хотим делать только первоклассную продукцию и поэтому вступаем в копродукцию с западными театрами, так как этот механизм позволяет нам создавать постановки высочайшего уровня за 50% их общей стоимости, при этом специально оговариваем в договоре с театром-партнёром, что спектакль останется у нас в репертуаре — мы же репертуарный театр. В следующем году мы таким образом создадим две постановки: барочную оперу Генри Пёрселла «Королева индейцев» совместно с Teatro Real в Мадриде и шедевр Игоря Стравинского «Весна cвященная» (в 2013 году исполняется 100 лет со дня скандальной премьеры в Париже) совместно с Манчестерским международным фестивалем.

— Как быть, если ваши традиционные спонсоры, тот же фонд «Жемчужина Урала», не захотят слиться с новообразованным эндаунмент-фондом?

— Могут сосуществовать разные фонды. Уже сегодня есть не только «Жемчужина Урала». Нам помогают и другие фонды, например, Фонд «XXI век», в котором находятся средства, которые компания ЛУКОЙЛ выделила на первый этап строительства новой сцены. Есть и отдельные спонсоры, не входящие в благотворительные фонды, — та же компания «Прогноз». Они наверняка захотят остаться особняком, и это их право.

Я бы хотел подчеркнуть: создание эндаунмент-фонда, организация государственно-частного партнёрства — это не утверждённые проекты. Пока это всего лишь идеи. Наш приоритет — создание попечительского совета, и уже совет будет решать, создавать фонд целевого капитала или нет.

— Когда вы планируете создать попечительский совет?

— Я надеюсь, что его первое заседание состоится весной 2013 года.