«Если у вас хорошо растёт картошка, вам незачем выращивать бананы»

Задумавшись о кардинальных изменениях в городской среде Перми, прежний губернатор Прикамья Олег Чиркунов отправился за опытом в Куритибу.Однако этот бразильский мегаполис отличается от Перми принципиально, и сложно судить, насколько применима на Урале стратегия урбаниста Жайме Лернера — автора «Куритибского чуда». А ведь гораздо ближе, в Европе, есть город, который можно назвать «близнецом Перми». Удивительно, до чего сходны проблемы Перми и Дуйсбурга и до чего по-разному их решают!

В отличие от Перми, Дуйсбург — город старинный, ведущий свою историю со времён Древнего Рима. Однако рядом с великолепными по сохранности городами-«сказками» той же Германии похвастать ему особенно нечем: во время Второй мировой войны 70% его территории было уничтожено бомбардировками, историческое наследие практически не сохранилось. В центре города возвышается готический собор без шпиля и с закопчённой колокольней — жители решили его не реставрировать в память о трагических событиях.

Всё прочее из давнего прошлого тщательно сохраняется. Полностью раскопана, расчищена и законсервирована для предотвращения дальнейшего разрушения городская стена, точнее, её фрагменты. Руины крепостных башен возвышаются по всему городу — на тротуарах, в скверах. Окружённые красивыми кустарниками и газонами, старые стены превратились в современные арт-объекты. Да, это не великие произведения архитектуры, не исторические сооружения федерального значения. Но это память города, и она по-своему драгоценна. Показательный пример для тех, кто утверждает, что исторический центр Перми уже не нужно сохранять, поскольку «всё равно от него уже почти ничего не осталось».

Но если древнее прошлое — это, так сказать, факультативный интерес Дуйсбурга, то прошлое недавнего индустриального века — насущная проблема дней сегодняшних. Промышленность Рурской области пережила примерно те же пертурбации, какие переживает сегодня промышленность Урала. Сходство подчёркивается тем, что и структура промышленного производства двух регионов удивительно похожая: Рур — это очаг немецкой «горнозаводской цивилизации», вплоть до того, что один из крупповских заводов на севере Дуйсбурга построен по тому же инженерному проекту, что и завод в Нижнем Тагиле.

Промышленность Рура начиналась с каменного угля. До сих пор дуйсбургцы считают себя шахтёрским народом, среди популярных городских сувениров — холщовый мешочек с шоколадом в виде кусков угля, украшенный шахтёрским пожеланием Gluck auf!

Где уголь — там и кокс, а где кокс — там и металлургия. Если сегодня подняться на возвышение (а смотровых площадок в Дуйсбурге предостаточно), то вдоль всего горизонта — непрерывная цепь доменных печей, градирен и труб теплоцентралей, кольцом окружающих город.

Ни одна из рурских шахт уже не работает. Уголь в недрах этой земли ещё есть, но добывать его нерентабельно: залегает глубоко, да и рабочая сила в сытой Германии очень недешёвая. Местные заводы работают на привозном угле — из Бразилии или Китая.

В конце ХХ века в связи с изменением рыночной конъюнктуры вслед за шахтами начали закрываться и сталелитейные предприятия. В местном городском музее драматичная экспозиция посвящена событиям 1988-1993 годов, когда закрывался завод Круппа, на котором работало более 40 тыс. человек. Социальные потрясения охватили весь город, не только тех, кто был связан с заводом, но и всех его жителей. Ещё бы! Ведь Крупп построил в Дуйсбурге что-то вроде социалистической утопии.

До сих пор большая часть города занята «Рабочими посёлками» — однотипными двух-трёхэтажными таунхаусами 1920-1930-х годов, в которых «небольшие» благоустроенные квартиры по 70-80 кв. м выдавались семьям рабочих бесплатно. Бесплатное здравоохранение, образование для детей, практически бесплатное питание на производстве, множество социальных программ... Неудивительно, что крупповские времена вспоминаются здесь как «золотой век». Но автор этого социального чуда в историческом масштабе допустил чудовищную промашку: сотрудничал с фашистами, причём не только поставлял оружие, но и пользовался рабским трудом военнопленных, которых пригнали на заводы вместо ушедших на фронт рабочих.

В процессе послевоенной демилитаризации Рура крупповское производство пострадало сильнее прочих, а смена рыночных ценностей на рубеже тысячелетий добила легендарную семью германских промышленников. Круппы ушли из тяжёлых производств. А их «Рабочие посёлки» остались. Стоят невредимые, и никто не покушается на эти территории, чтобы «развить» их: у всех типовых посёлков Круппа — статус памятников, в том числе у посёлка, созданного по проекту архитекторов школы «Баухаус». Жаль, что подобная судьба не «грозит» пермскому Рабочему посёлку, столь же уникальному инфраструктурному комплексу тех же времён.

Сейчас драматичные события 1980-1990-х годов, когда на защиту крупповского завода встал весь Дуйсбург, всё ещё болезненно живы в воспоминаниях людей, но последствия социальных потрясений полностью ликвидированы. На месте закрытых заводов возникли парки, логистические центры и... новые производства.

Заводы должны работать! Так считают в Дуйсбурге. «Если у вас хорошо растёт картошка, вам нет нужды выращивать бананы», — говорит руководитель Агентства эффективности земли Северный Рейн — Вестфалия Карл Хуфманн. Это значит: в регионе с хорошим промышленным потенциалом и уникальным опытом нет необходимости (да и особой возможности) строить экономику на туризме и развлечениях.

На месте закрытого завода возникло предприятие LogPort — крупнейший логистический комплекс, где несколько терминалов осуществляют перемещение грузов с одного вида транспорта на другой. Непрерывно подъезжают к терминалам фуры и железнодорожные составы, грузятся подходящие по Рейну баржи.

Рейн — река очень трудовая, в отличие от Камы: куда ни взглянешь — тянутся баржи. К тому же через город проходит крупнейшая автомагистраль и железная дорога. Эти обстоятельства дуйсбургские предприниматели с очень активной, в том числе финансовой, поддержкой муниципалитета использовали для того, чтобы превратить город в крупнейший внутренний порт мира. Новый логистический комплекс дал возможность хорошо трудоустроить более 20 тыс. горожан, в том числе бывших рабочих Круппа, ведь образованные, дисциплинированные, хорошо мотивированные работники — это ценнейший капитал, в Германии это хорошо понимают.

Что интересно: в Перми есть представительство LogPort'а. А пример почему-то не заразителен.

Новые предприятия на месте старых — это важнейший принцип социального развития Дуйсбурга и Рура в целом. Когда в те же 1980-е годы закрывался один из сталелитейных заводов Августа Тиссена, владелец продал его городу за одну немецкую марку. Теперь завод превращён в знаменитый ландшафтный парк Дуйсбург-Норд. Все промышленные объекты сохранены и законсервированы, а вокруг разбит парк площадью 250 га.

В этом парке, в том числе в бывших цехах, бункерах и складах, созданы выставочные залы, концертные площадки, театр, помещения для дискотек и огромный экстрим-парк с грандиозными скалодромами, трассами для скейтеров, паркурщиков и т. д. Здесь проходят большие рок-концерты и грандиозные дискотеки в помещении бывшей электростанции площадью около 6 тыс. кв. м, а в старом газоуловителе с огромным бочкообразным резервуаром тренируются дайверы. Вечером в парке включается подсветка, благодаря которой старые домны выглядят как съёмочная площадка фантастического фильма.

За год в парке бывает до 1 млн человек, в том числе 30 тыс. — в составе экскурсионных групп, которые в этом гигантском промышленном музее знакомятся с работой сталелитейного предприятия.

Кто же следит за этим парком? Кто тратится на его содержание? Кто, в свою очередь, получает доход от его деятельности? Город? Не совсем. Здесь создано 26 предприятий — от event-агентств, устраивающих грандиозные корпоративы, до небольших частных отелей и ресторанчиков. Первое юридическое лицо было 100%-ной «дочкой» муниципалитета, а потом пошло-поехало...

Парки — это вообще «фишка» Дуйсбурга. Великолепный Рейн-парк со временем будет на месте старого медного производства. Он уже существует, просто деревца ещё небольшие, но уже устроено множество милых парковых «приколов» вроде гуляющих «овечек»-скамеек или расписанных красивыми граффити старых заводских стен: город проводил специальный конкурс граффитистов, в результате появилась «аллея философов» между двух стен, на которых нарисованы портреты мыслителей прошлого, в том числе уроженца Дуйсбурга Герхардта Меркатора, картографа, который придумал принцип «переложения» круглого земного шара на плоскую карту; проекцией Меркатора картографы пользуются вот уже 500 лет.

Совершенно особый парк возник на месте старого грузового порта. Ещё 20 лет назад здесь царила полная разруха: рельсы подъездных путей старой железной дороги были завалены рухнувшими железобетонными конструкциями, среди которых ржавело брошенное оборудование. Сотрудник магистрата Дуйсбурга Хайке Маус, курирующая международные связи города, рассказывает, что очень сочувствовала обитателям расположенного по соседству дома престарелых: каково им было дожидаться смерти, глядя на это?!

На реконструкцию территории был приглашён крупнейший в мире ландшафтный архитектор, «философ ландшафта» Дани Караван из Израиля. К руинам он подошёл как к величайшей ценности: расчистил территорию, оставив нетронутыми где-то — одиноко торчащую лестницу, где-то — нагромождение железобетонных блоков, где-то — забытые складские весы. Среди идеальных зелёных лужаек и тропинок, вымощенных кафелем, снятым со стен старых портовых помещений, останки складов и контор выглядят как античные руины и элегантные арт-объекты. Это называется «Сад воспоминаний», и действительно, он лучше любого музея и архива сохраняет воспоминания о былом величии этого места.

Так полюбившийся пермским «культуртрегерам» термин «джентрификация» — это вовсе не превращение промышленных зданий в музеи, как можно было понять из речей Марата Гельмана, а замещение одного типа городского населения другим. Скажем, в неблагополучном, криминальном районе открываются несколько привлекательных точек, возникают бизнес, артистическая тусовка, постепенно квартиры дорожают, жилищные условия меняются к лучшему, и «коренным» приходится либо подтягиваться до нового уровня, либо, грубо говоря, сваливать. Обычно бывает 50 на 50: кто-то покидает насиженное место (джентрификация редко бывает абсолютно безболезненной), но многие остаются и постепенно становятся новыми людьми.

Дуйсбург — сплошной результат джентрификации: всё-таки промышленное производство XIX — начала ХХ веков не везде было «социалистическим», как у Круппа. До сих пор на промышленных окраинах города можно встретить целые микрорайоны обшарпанных домов, подлежащих скорейшему выселению. Очеловечивая территорию города, наполняя её новыми смыслами, руководство Дуйсбурга решает, прежде всего, социальные задачи, а не задачи внешнего пиара.

Кроме социальных проблем, перед индустриальным городом в конце ХХ века остро стояли проблемы экологические.

Сейчас напротив крупнейшего сталелитейного завода Маннесманн находится природный заповедник, где в экологически чистом крестьянском хозяйстве выращивают «органические» яблоки, поставляют на рынок прекрасные яйца и молоко. В Рейне спокойно плавают лебеди...

А в управлении охраны окружающей среды муниципалитета Дуйсбурга работает более 200 человек! Факс у дежурного в отделе включён круглосуточно: идёт мониторинг состояния воды, воздуха, грунта... Впрочем, нельзя сказать, чтобы в последние годы здесь были какие-то напряжённые ситуации: гораздо лучше, чем власти, за состоянием окружающей среды следят сами предприятия. И принуждают их к этому строгие законы Евросоюза, нарушить которые просто нереально: невозможно будет работать.

На территории завода Тиссен-Крупп — третьего в мире производителя стали — частенько можно увидеть небольшие группы людей, которые деловито щёлкают фотокамерами, будто японские туристы. Но это не туристы, это представители заказчиков. Компании, которые покупают у Тиссена продукцию, фотографии предприятия используют для её рекламы. И в самом деле: здесь красота, как в ещё одном ландшафтном парке. Многочисленные железные «кишки» завода раскрашены в весёленькие цвета, а полосатую домну можно разглядеть почти из любой точки города. В цехах чистота, сталевары разгуливают в блестящих, как у астронавтов, доспехах.

Главный «аттракцион» — посещение коксового производства. Те, кто бывал на уральских заводах, оценят: на территории коксовой батареи нет ни запаха, ни угольной пыли. Когда происходит охлаждение кокса, в воздух взлетает абсолютно белое облако — водяной пар.

Чистый Дуйсбург остаётся мировым центром сталелитейной промышленности и речным портом. Он является современным индустриальным центром, который и думать не желает о «постиндустриальном обществе». Промышленная и транспортная «продвинутость» города стала причиной того, что за последние 20 лет сюда при­шли такие инвесторы, как мировой олигарх Лакшми Митталь, международные компании «высокой электроники» Siemens, Hitachi, Intel, а также такие крупные немецкие компании, как производитель пива Koenig, производитель безалкогольных напитков Sinalco, руководство всех железных дорог Германии Deutsche Bahn и очень многие другие.

Неудивительно, что в Дуйсбурге преуспевает девелоперский бизнес: строятся новые офисные центры, торгово-выставочные комплексы... Но они развиваются в особых «резервациях», в центре города ни за что не догадаешься, что где-то есть подобные гигантские строения — здесь, согласно мастер-плану, созданному великим архитектором сэром Норманом Фостером, место для малоэтажной жилой застройки, пешеходных улиц и скверов.

Жителям Рура удалось доказать мировой общественности, что промышленность — это величайшая цивилизационная ценность, ценность и материальная и культурная. Одна из старинных рурских шахт — Цольферайн — включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Правда, это не в Дуйсбурге, а в соседнем Эссене, но какая разница? В конце концов, весь Рур — гигантская промышленная агломерация, а из Дуйсбурга в Эссен на трамвае ездят. И то, что Рур стал в 2010 году «культурной столицей Европы» — результат не отказа от «горнозаводской» специфики региона, а её грамотного позиционирования.