Тема для летописи

Невозможно не отметить, что выставка «Авангард, которого не было» полемически перекликается с недавним аналогичным проектом Музея современного искусства PERMM «Пермь Третья» (куратор — Анна Суворова). Правда, кураторы «Авангарда...» — Владимир Береснев, Михаил Сурков и Марина Пугина — это отрицают, но в их высказываниях звучат задорные соревновательные нотки. Так, на вернисаже 30 августа Береснев обронил многозначительную фразу: «Галерея начала собирать современное искусство, когда музей PERMM ещё не существовал».

Действительно, многие работы на выставке — из запасников галереи. Конечно, пермские коллекционеры, в том числе авторы проекта и вошедших в него работ, как всегда, помогли с экспонатами, но самые эффектные произведения — из собственной коллекции музея. «Авангард, которого не было» — из тех проектов, которые призваны наглядно доказать, как остро галерея нуждается в новом помещении, ибо в глубоких закромах её хранятся шедевры, которые буквально просятся на свет.

В первом же зале и далее — везде в глаза бросаются блестящие полотна и громкие имена: Мосин, Брусиловский, Митьки... Масштаб презентации и осмысления советского художественного авангарда в этом проекте существенно шире пермских пределов. Можно даже говорить о попытке антологичности.

Это связано с концепцией выставки: авторы считают, что на излёте ХХ века авангард буквально пронизывал всё художественное творчество, и даже махровые консерваторы-охранители не увернулись от его влияния. «Мы собрали не только маргиналов-нонконформистов, но и экспериментирующих классиков, — говорит Владимир Береснев. — Уральский авангард прорастал из сурового стиля в живописи».

Доказательства красноречивы. Во втором зале выставки собраны творения пермских классиков, практически небожителей. Легендарные имена! Тем неожиданней их работы, многие из которых выставляются впервые, как, например, большое полотно Тимофея Коваленко «Иные миры». Здесь возможно множество прочтений и толкований. На картине изображён субтильный серокожий инопланетянин в позе сидящего Спасителя из коллекции пермской деревянной скульптуры, к которому сверху тянется космонавт в скафандре.

Интересна судьба этой картины. Она провисела в мастерской художника до самой его смерти и по завещанию перешла к художнице Татьяне Нечеухиной, которая и предоставила её галерее для первой публичной демонстрации. Этот и подобные сюжеты иллюстрируют заголовок выставки — «Авангард, которого не было». Картины, которые не выставляются, практически не существуют.

Легендарные пермские монументалисты Рудольф Пономарёв и Рифкат Багаутдинов, ярчайшие авторы «того самого» сурового и мужественного уральского стиля, представлены работами, которых тоже «не было», — эскизами нереализованных мозаик и росписей. Мозаичное панно, которое Пономарёв задумал для Пермской ГРЭС, называется «Наука», его герои — могучие титаночеловеки. Поневоле вспоминается другое панно с тем же названием — многострадальная работа Степана Колюпанова, совсем недавно снятая со стены НИИУМСа и демонтированная, а заодно уж и барельеф Пономарёва «История русского флота», варварски уничтоженный во время скоропалительной переделки Речного вокзала под мультимедийный исторический парк.

Получается, что авангарда в Перми как бы не было, а того, который был, скоро не останется.

Полнейшее откровение — эскиз Рифката Багаутдинова к неосуществлённому живописному панно в городской детской больнице. Автор стального «Икара» на фасаде ДК им. Гагарина оформление детской больницы основал на своих иллюстрациях к книге Льва Давыдычева «Руки вверх! или Враг №1». Иллюстрации здесь же — для наглядности. Если бы роспись больницы была сделана, это было бы самое хулиганское и самое авангардное детское панно на просторах Советского Союза, но... её тоже не было. Сейчас понятно, что даже издание этого озорного детского романа со столь же озорными багаутдиновскими иллюстрациями — уже событие почти невероятное, о чём активно переговаривались посетители вернисажа.

Ныне здравствующие члены Союза художников тоже удивляют. Здесь совершенно неожиданный Анатолий Можарский, которого сегодня знают как трудолюбивого автора многочисленных декоративно-коммерческих натюрмортов, и абсолютно неузнаваемый Александр Новодворский: его хулиганский жанровый портрет «Здравствуйте! Далеко ли до аптеки?», герой которого ищет аптеку, скорее всего желая приобрести настойку боярышника, совершенно не похож на нынешние гламурные портреты и пейзажи этого автора.

Разумеется, в экспозиции первых залов нашлось почётное место для первых сознательных авангардистов — родоначальников пермской абстрактной и символической живописи: культового Николая Зарубина с загадочным «Карфагеном», Вячеслава Смирнова образца начала 1990-х годов, разухабистых ню Валерия Подкуйко (выставка — 16+).

Особое место в залах, посвящённых ХХ веку, занимают работы Александра Репина. Они встречают всех входящих: две работы этого автора расположены сразу при входе на выставку, по левую руку, а во втором зале находятся два классических, можно сказать, иконных пейзажа Репина — «Кама» и «Губаха». И здесь же — цитаты из книги отзывов на знаменитой репинской «персоналке» — первой и последней, той самой, которая провисела в Центральном выставочном зале всего неделю и была разобрана, как говорят, под проклятья идеологического секретаря горкома КПСС Корсакова после обращения к нему художника Евгения Широкова.

Цитаты многозначительны: «Вы уходите от народного творчества к грани абстракционизма. Для кого вы творите???» Или: «Почему нельзя показать жизнь реальной, такой, как она есть?» Или: «Мой сын (ему два года) гораздо лучше вас рисует акварельными красками. Советую вам посетить выставку детских рисунков, они гораздо лучше вас изображают действительность. Учитесь рисовать у детей!!!»

Кстати, работа Евгения Широкова тоже здесь — огромный, мощный, полный характера портрет журналиста и краеведа Бориса Назаровского. Соседство в экспозиции Репина и Широкова вызывает в памяти строчки из популярной в те позднесоветские годы песни Александра Городницкого: «Какая общность в этом есть! Какие тонкие нас связывают нити! Привычно чокаются здесь поэт с фельдфебелем, гонимый и гонитель...» В истории искусства Прикамья Широков и Репин навеки вместе — в едином сюжете о страшном выборе художника: звания, деньги и благополучие — или стремление к новому, отвага быть странным.

История Репина — самая трагическая страница в жизни пермского авангарда, но, как считают кураторы, настоящих драм и трагедий, собственных «бульдозерных выставок» в Перми не случилось. Авангард здесь не громили, а технично замалчивали — его «не было».

Когда история авангарда в последовательности выставочных залов выходит в 2000-е, экспозиция превращается в «Монмартр» — так Владимир Береснев назвал большой променад вдоль последних четырёх залов. Пермские художники, сгруппированные здесь по неформальным творческим объединениям, расположены слева, а справа — московские, питерские и екатеринбургские работы, оказавшие влияние на пермяков. Все — из коллекции галереи, которая на удивление активно закупала авангардную живопись.

Истории этих закупок — особые трагикомические сюжеты. Так, хорошо известная картина Виталия Тюленева «Зимний вечер», на которой изображён уютный деревенский хлев посреди зимней заснеженной деревни, корова с телёнком и хозяйка, пришедшая проведать новорождённую скотинку, прибыла в Пермь в конце 1980-х на выставку «Миф в искусстве», а после закупочная комиссия собралась, чтобы решить, не приобрести ли её в коллекцию. Картина тогда называлась «Рождество», и представители партийных органов высказались категорически против её приобретения: во-первых, сюжет религиозный, а во-вторых, деревня изображена уж очень неприглядно — дом покосился, мужики на заднем плане явно выпившие... В результате картину приобрели, но название сменили.

Экспозиции, посвящённые авангарду рубежа 1990—2000-х, заставляют посетителей хвататься за сердце: полузабытые имена — иных уж нет, а те далече. Виталий Капридов, ярчайший книжный иллюстратор и оригинальный живописец, говорят, где-то в Канаде, а вот Алексей Поломских, поэт, кинематографист, участник группы «Нехудожники», не дожил до тридцати...

В том, что отдано должное давно исчезнувшим с пермского горизонта авангардистам, тем, кто не на виду, не на слуху, — огромная заслуга Михаила Суркова, не только знатока и очевидца, но и активного участника художественного процесса 1990—2000-х годов.

Зал, посвящённый легендарному подвалу на Народовольческой и мастерским-сквотам на Кисловодской, оформлен как кабинет художника: здесь расположился пожилой, заслуженный рабочий стол Анатолия Френкеля, который стоял ещё на Кисловодской, а над ним — телефон-факс, раритет конца девяностых. Заляпанный краской стол выглядит как произведение абстрактной живописи.

Чем дальше по времени — тем больше узнавание: вот группа КУБ, это уже не прошлое пермского авангарда, а вполне современное, активно работающее объединение. Жаль, керамистка Марина Васёва уже не в Перми, но её творчество показано объёмно и представительно: и живопись, и керамика, и инсталляции. Отдельный небольшой павильон посвящён фотографии, и подход здесь такой же, как в истории с живописью: вспоминаются громкие имена в истории передового авторского фото — Андрей Безукладников, Сергей Белов, а в творчестве классиков во главе с Владиславом Бороздиным кураторы нашли работы, в которых очевидно влияние авангарда.

Завершается пермская линия работами «академиков» — Максима Каёткина, Татьяны Нечеухиной и близких к ним авторов. Авангард снова мутировал в «суровый стиль», но оставил на нём свою яркую и узнаваемую печать. Что же касается глобального сюжета выставки, то если точкой входа в эту историю может служить сюжет с Александром Репиным, то точка выхода — это приезд в Пермь Ильи Кабакова и Марата Гельмана. Этому событию посвящён специально созданный к выставке комикс Ивана Лукиных «Приезд Кабакова в Пермь».

На этом, по мнению кураторской группы, история пермского авангарда завершилась: победила Москва.

Впрочем, на этой грустной точке выставка не заканчивается: она имеет большое виртуальное продолжение. Прежде всего, посетители могут совершить настоящее путешествие в виртуальную реальность, надев очки и взяв в руки джойстик. Очередь к этому аттракциону в день вернисажа была столь велика, что автору этих строк испытать «виар» на себе не удалось, но, судя по взвизгиваниям счастливцев, прорвавшихся к очкам, впечатления были экстремальные.

Кроме того, в социальных сетях появились тематические страницы выставки, где можно почитать кураторские тексты. Их получилось так много, что в реальную экспозицию они никак не могли войти. Это понятно: история пермского авангарда — благодатная тема не только для галеристов, но и для писателей. Она ждёт своего летописца и непременно дождётся.