Сепычёвские свадьбы и одни похороны

Знаменитое Сепычёвское восстание 1918 года вовсе не было кулацким — так местные жители сказали своё «нет» произволу. Борьба за справедливость обошлась дорого: 46 убитых и сотни поротых с одной стороны и 83 расстрелянных с другой. На местные деревни после подавления этого мятежа накладывали большие контрибуции — и жители платили, но не выдавали своих людей ЧК. Прошли десятилетия, но здесь до сих пор живут работящие люди с чувством собственного достоинства. Чужого им не надо, но и своё они не отдадут. Если на ком-то и держится русская земля, то на них.

Экскурсию по своему небольшому музею народной культуры его заведующая Мария Петровых начинает с цитаты из Солженицына про костры инквизиции и «поспешные рекомендации сомнительных заезжих греческих патриархов»: староверие здесь — живая религия, которая до сих пор требует ожесточённой борьбы за истинную веру. Что грех, а что нет — актуальный предмет разговора в Сепыче.

В этом небольшом селе издавна, со времён беглых стрельцов, живут староверы и белокриницкого, и беспоповского согласия. Но не всё так просто — последние ещё делятся на дёминских и максимовских. И у каждого есть свой собор. Дёминские и максимовские названы так по именам двух местных братьев, которые в позапрошлом веке рассорились по вопросу веры и разошлись в разные стороны. В результате выиграли столичные этнографы и археографы, которые с 1972 года ездят сюда в экспедиции: каждое течение хочет другому доказать, что у него вера крепче, и потому учёные из Московского госуниверситета застали здесь истинную старину, которая почти нигде уже не сохранились.

Есть, кстати, в этом селе и православный храм, который побывал в своей жизни и овощехранилищем, и клубом, а теперь восстанавливается. Его последний священник Иоанн Артёмович Бояршинов был расстрелян в 1918 году за богослужение с «запрещённым колокольным звоном», а в 2000-м причислен Русской православной церковью к лику святых.

Людям, которые изучали Сепыч, посвящён целый стенд в музее: здесь и профессор Пермского госуниверситета Георгий Чагин, и профессор Московского госуниверситета Ирина Поздеева, и профессор Орегонского университета (США) Ричард Моррис, и профессор Йельского университета (США) Дуглас Роджерс, и заезжая журналистка из Moscow Times София Куденхов. Все они сфотографированы с местными жителями.

Такая деталь — подписи на фотографии обязательно включают принадлежность к вере: дёмкинское согласие, максимовское согласие и другие. Это здесь очень важно.

Ричард Моррис, изучая староверов по всему миру, приехал сюда в начале 1990-х. В Перми его принимали как рок-знаменитость. Лекция Морриса о староверах США собрала столько людей, что впору сказать «висели на люстрах».

Дуглас Роджерс, начавший изучать староверов в 1994 году, а в 2000-м снова приехавший надолго, говорит, что его иногда здесь называли Ричардом Моррисом. Хотя тот гостил в Сепыче всего дней пять, а Дуглас прожил почти год, собирая материал и попутно втягиваясь в крестьянскую работу: и картошку окучивал, и сено косил. А в местной администрации есть стена, которую он красил в порядке трудовой самодисциплины. Кроме того, пару дней в неделю в местной школе он вёл уроки английского языка. Научился пить самогон (говорит: «Мне он понравился больше, чем спирт»), а до Перми и обратно ездил на молоковозах.

В итоге американский учёный написал книгу, которая получила несколько премий и является самой существенной и по Верхокамскому старообрядчеству, и по истории этого села, и по этике современной России. Её название говорит об очень многом: «Старая вера и русская земля» (см. статью «Сепыч как зеркало России», газета «Новый компаньон» №29 от 16 августа 2011 года). Дуглас Роджерс рассмотрел трансформацию морали и этики староверов в течение трёх столетий: то, за что вообще никто никогда не брался. Эта книга — тоже в экспозиции местного музея, прямо над «Шестодневом» XVII века.

Дугласа Роджерса в Сепыче помнят и любят. Его очередной недавний визит произвёл в селе большой ажиотаж. Первым делом его расспросили о его жизни.

«Вот и бассенько!» Это реакция на то, что Дуглас официально женился: «Теперь у вас всё лодом будет!»

Второй вопрос: «Как там Барак Обама? А Буш-то старший жив?»

Из местных новостей первым делом упоминают, что Чиркунов теперь преподает в каком-то вузе. При этом, переспрашивая друг друга: «Чо? Правда, ли чо?»

Депутатов Госдумы здесь считают разбойниками и жалуются Дугласу, что их обманули: сказали проголосовать за «Единую Россию», и тогда построят дорогу до деревни Мухино. Местные жители так и сделали, а теперь им говорят, что денег на этот проект нет. Вернее, есть, но нужно доплатить 15 млн руб. Такая сумма как раз составляет годовой бюджет Сепычёвского сельского поселения. А дороги той всего-то и надо — 2,9 км. Она очень важна — там крепкое хозяйство, которое без дороги будет хиреть.

«Как я теперь людям в глаза смотреть буду? Я же призывал их за единороссов голосовать и обещал!» — спрашивает Николай Шатров, личность легендарная не только в рамках Верещагинского района. Он был директором Сепычёвского совхоза с 1972 по 2009 год — 37 лет, абсолютный рекорд среди всех руководителей, кажется, не только Пермского края. Сейчас он депутат и советник директора бывшего Сепычёвского совхоза, который теперь входит в холдинг «Ашатли» и называется ООО «Агросепыч».

Николай Шатров переживает за сельское хозяйство и крайне негативно оценивает деятельность Александра Логачёва, министра сельского хозяйства в правительстве Чиркунова: «Я ему говорю: «Так поля же зарастают». А он мне: «У нас такая техника, что когда надо будет, мы их быстро раскорчуем». Это что? Снимать таких людей надо немедленно, даже за произнесение таких слов!»

Виктора Басаргина здесь оценивают так: «Вроде дельный человек, на Игумнова похож». Николай Шатров хочет с ним встретиться, чтобы высказать своё видение направлений развития сельского хозяйства. Опыт у него огромный. К нему знаете какие претензии у местных жителей? Что за рыжиками далеко ездить — в округе все поля распаханы. За время его руководства совхозом население Сепыча выросло почти в три раза: с 500 до 1,5 тыс. человек. Понятно, что сыграла свою роль и политика государства на укрупнение, но сколько мы знаем примеров, когда сёла, назначенные головными, упускали свой шанс на развитие. За время работы Шатрова директором совхоза было построено чуть ли не 500 квартир и асфальтовая дорога до Верещагино.

«Наши капвложения в год составляли 2 млн руб., — с гордостью говорит Николай Фёдорович. — Своих работников в строительстве было человек 100, да ещё 10 бригад, в каждой из которых по 10 человек, каждое лето работали. В те годы дорогу до Мухино мы бы за неделю построили! У нас два крана было, 20 бульдозеров!»

Наиболее точно успехи того времени передаёт фильм Пермского телевидения 1982 года «Сепычёвские свадьбы» о том, что здесь в год по 20 свадеб играют, детей рожают, живут и работают на радость себе и людям.

Сепыч и сейчас в сельскохозяйственном отношении — очень успешное село. Строится новая ферма, и есть планы отказаться от заготовки кормов, потому что, оказывается, это невыгодно. Покупать дешевле. Да и качество у покупного продукта выше. По крайней мере, надои молока увеличились. Но вот проблема — куда механизаторов девать? С этим пока не до конца ясно. Но то, что село Сепыч жило, живёт и будет жить дальше, — абсолютно понятно.

Тревогу здесь вызывает кем-то из вышестоящих структур высказанное намерение упразднить местную больницу. Она расположена в бывшем доме волостного правления, том самом, где разворачивались трагические события 1918 года, вошедшие в отечественную историю под названием «Сепычёвское восстание». («Вон там, со второго этажа, коммунистов-то выбрасывали»). Во время наступления войск Колчака в фундамент попал снаряд, и теперь, спустя 95 лет, дом «поехал», хотя, к примеру, крышу со времён революции не перекрывали — она как новая.

«Как же мы без больницы-то будем?» — Мария Петровых искренне недоумевает. Для жизни села, для его будущего нужна школа, магазины, почта и обязательно больница. Убери любое из этих слагаемых — и людей начнёт «вымывать» с территории туда, где всё это есть. Почему это понимают в сёлах и не понимают во властных кабинетах?

Медицинское обслуживание — больной здесь вопрос. В день нашего приезда умер некий Игоня. Ему стало плохо неделю назад, и его повезли в Верещагинскую больницу. Там не приняли — мест нет. Второй раз тоже отправили обратно. В третий раз его удалось там оставить только с помощью мата — очень уж Игоня был плох. Его сразу положили на операционный стол, но было уже поздно.

А вот школа в Сепыче новая. Строить её начали чуть ли не 30 лет назад. Успели сделать фундамент. За это время он весь разрушился. Пришлось заново всё переделывать.

Сепычёвская школа прославилась на всю Россию «делом Поносова» — директор школы был обвинён в использовании пиратского «софта».

Газета «Пятница» (2 февраля 2007 г.) по этому поводу писала:

«Происходит самое настоящее выборочное правосудие, причём в особо циничной форме. Скажите, кому не известно, что 90% «софта» на российских компьютерах — именно пиратские? В том числе и на компьютерах, стоящих в правоохранительных кабинетах, тоже найдется пара-тройка «взломанных» программ. С «пиратством», действительно надо бороться, но совершенно неясно — с какого такого перепугу прокурорские решили оторваться именно на сельском учителе? Версии выдвигаются самые разные — вплоть до «неправильных» религиозных убеждений Поносова. Но на жизнь претендует и самая простая версия: чтобы поймать настоящих «пиратов» и завести против них серьёзные дела, у нашей правоохранки руки коротки. А отчитываться надо — не зря, мол, деньги получаем».

Александр Поносов дело выиграл и даже материальную компенсацию получил, а из школы уволился. «Работает на дому», — говорят о нём односельчане. Правда заключается в том, что он и впрямь председатель местной старообрядческой общины. Можно кинуться и поискать: не принадлежат ли прокурорские работники к конкурирующей вере — слишком уж очевидно несоответствие жестокости наказания, которое они запросили, совершённому «преступлению». Но, вероятно, причина иска всё же лежит в другой плоскости: глупость обыкновенная.

Любопытно, что в «деле Поносова» тоже есть «след» Дугласа Роджерса: узнав о претензиях к нему со стороны прокуратуры, он обратился к своему другу из представительства Microsoft, а тот написал письмо своему руководству. Корпорация отозвала свои претензии.

«Дуглас! А давай мы тебе тут старообрядческую свадьбу сыграем! Приедешь с женой, и сыграем!» — говорит Фаина Кочкина, участница сепычёвского ансамбля «Сударушки». «Да ведь это три дня!» — ужасается Дуглас. — «Зато память на всю жизнь!»

Со своей будущей женой Мелани Дуглас приезжал сюда пару лет назад. Невеста «их» Дугласа сепычёвским жителям очень понравилась. И они ей тоже, хотя она и знала по-русски всего два слова — «самогонка» и «спасибо». Иногда их путала. «Это было очень опасно», — говорит Дуглас.

«Сударушки» известны далеко за пределами Верещагинского района.

«Нас везде любят, кроме Верещагино, — говорит Фаина Кочкина. — Мы как «Бурановские бабушки», только поём, считаю, лучше».

Верхокамское духовное песнопение — ещё одно уникальное слагаемое этих мест и предмет изучения. Не одна диссертация была защищена на этом материале, а собрание рукописных книг этих мест, из которых примерно четверть — духовные стихи, входит в «золотой фонд» Московского государственного университета.

В столичном издательстве вышел сборник «Кому повем печаль мою», а также, стараниями Натальи Шостиной, диск в антологии пермского фольклора в рамках фестиваля «Камва».

«Откуда в столь бедном и незначительном по размерам районе... такое невероятное богатство традиционной словесности и каким образом она сохранилась до последней четверти XX века?» — задают вопрос столичные учёные и сами же на него отвечают в многочисленных публикациях.

Экспедиций сюда, надо сказать, стало ездить меньше. Объяснение этому тоже можно найти в научной литературе.

«Само согласие на фото- и видеосъёмку старообрядцев-беспоповцев и, особенно, разрешение на съёмку старообрядческих богослужений — свидетельство распада системы традиционной культуры. А значит, когда исследователи начинают изучать культуру старообрядцев-беспоповцев, используя методы визуальной антропологии, в поле зрения оказываются помимо следов уходящей традиции факторы её трансформации или «разрушения», — пишет Наталья Литвина.

Иными словами, часть исследователей переметнулась в Сибирь — там ещё остались очаги, менее тронутые этнографами.

Сепыч лицом стоит к цивилизации, но она сюда что-то не спешит. Особенно здесь ждут интернет и сотовые технологии — в Сепыче ещё более или менее: есть все провайдеры, кроме МТС, но в окрестных деревнях сидят без связи. Таксофоны, которые поставили по президентской программе, немедленно сломались, а «починить их — нет запчастей», — отвечают в «Ростелекоме».

Ещё проблема: нет газа, основное топливо — дрова, которые везут из далёкого Сивинского лесничества. В аварийном состоянии находятся водопроводные сети и опоры линий электропередач. Средний доход на душу населения по итогам 2011 года — 3520 руб. в месяц.

30 июня в Сепыче — сельский праздник. Обещают много интересного, в том числе концерт «Сударушек», брагу и народные гуляния. Если поедете — обязательно загляните в местный музей. Вход стоит 3 руб., а экскурсия, кажется, 40 руб. Заведующая музеем Мария Петровых расскажет вам о Сепыче так, что вы полюбите это село всей душой. Сепыч нельзя не полюбить.