На гребне волны
newsko.ru
Премьера очередного мюзикла в пермской «драме» состоялась 8 марта. Это не случайность: «Алые паруса» Максима Дунаевского, Михаила Бартенева и Андрея Усачёва преподносятся театром как подарок всем женщинам Перми, ведь это инсценировка повести о «самой главной девичьей мечте». Впрочем, это верно лишь отчасти; так же верно, что постановщик спектакля Борис Мильграм сделал подарок собственным жене и дочери. Обе они играют Ассоль: Эва Мильграм — маленькую, Ирина Максимкина — взрослую. А если учесть, что в одном из эпизодов в толпе мальчишек на сцене появляется брат Эвы Артемий Мильграм, то этот спектакль можно рассматривать как повод для знакомства со всей семьёй негласного художественного руководителя Пермского академического Театра-Театра.
Когда смотришь новый спектакль пермского Театра (драмы) — Театра (мюзикла), то и дело поражаешься: до чего же великое это произведение — маленькая повесть Александра Грина «Алые паруса»! Вот уж действительно, книга на все времена. В отличие от большинства других гриновских феерий, «Алые паруса» — вещь бесспорно позитивная, и на каждом новом витке социальной истории в ней находятся новые смыслы. Она пришлась очень ко двору в советские времена, когда в ней легко читался пафос «чуда, сделанного своими руками». В наши дни, оказывается, можно, не отказываясь от заложенного в сюжете позитива, изложить историю не так однозначно и радостно.
Авторы мюзикла «Алые паруса» — драматурги Михаил Бартенев и Андрей Усачёв — признаются, что им пришлось бороться одновременно с легендой, сочинённой Грином, и с легендой о Грине, сложившейся в советское время. В результате получился материал, с которым приходится бороться уже режиссёрам. Поскольку мюзикл пользуется в театрах спросом (пермская постановка — третья после РАМТа и Свердловского театра музыкальной комедии, а на подходе уже премьера в новосибирском «Глобусе»), авторам не раз пришлось сталкиваться с необходимостью менять либретто — где-то сокращать, а где-то и досочинить кое-что.
Композитор Максим Дунаевский начал писать этот мюзикл в 2004 году по заказу некоего весьма богатого человека, который хотел «раскрутить» свою талантливую и музыкальную 14-летнюю дочь. Очень может быть, что одним из побудительных мотивов для пермской постановки тоже стала девочка: всё первое действие на сцене — 12-летняя Эва Мильграм, дочь Бориса Мильграма и актрисы Ирины Максимкиной. Михаил Бартенев рассказывает, что предложил Мильграму «Алые паруса» ещё во время совместной работы над «Доктором Живаго», но в то время режиссёр воспринял идею без энтузиазма. А сейчас, когда девочка подросла, вдруг проникся. Сама Максимкина играет взрослую Ассоль, а также её маму Мэри, к тому же в толпе мальчишек в одном из эпизодов спектакля на сцене появляется Артемий Мильграм...
Неудивительно, что постановщик спектакля признаётся, что работал с особенным подъёмом. Впрочем, придираться к этому обстоятельству совсем не хочется. Во-первых, барышня Мильграм выглядит в главной роли в высшей степени достойно: чувствуется мамина школа. Во-вторых, спектакль, в котором, в отличие от большинства режиссёрских работ Бориса Мильграма, очень мало выдумок «из головы», получился симпатичным и приятно жанровым. Как и было сказано в аннотациях, это мюзикл в чистом виде, ну прямо мюзикл-мюзикл. Режиссёр полностью положился на музыку, танец и сценографию — вся история рассказана с их помощью, актёрам приходится всё время петь и больше почти ничего не делать: пока один поёт, двое других стоят абсолютно неподвижно, как соляные столбы. Похоже, пермскому мюзиклу придётся ещё отрабатывать трудности со сцендвижением, через которые уже прошла мировая опера.
Больше всего вопросов и недоумений вызывают нюансы сюжета. Спектакль был написан для девочки и поставлен ради девочки, это история Ассоль, а не две параллельные истории Ассоль и Грея, как в повести Александра Грина. Грей во плоти появляется за 15 минут до финала, словно deus ex mashina. С какого перепугу этот никто, появившийся из ниоткуда, решает связать свою жизнь с незнакомой девушкой, из спектакля непонятно.
Появление героя обставлено эффектно, как фокус: он буквально возникает на сцене, как настоящий сказочный персонаж. Выглядит Вячеслав Чуистов в этой роли очень романтично. Финал довольно депрессивной истории вдруг оказывается жизнеутверждающим, словно это древнегреческая комедия и всё должно кончиться хорошо, потому что так завещал Аристотель в своей «Поэтике». И, несмотря на уверенную, полную позитива музыку финала (над сценой словно витают тени «Детей капитана Гранта» Дунаевского-старшего), возникает чувство сомнения и даже тревоги: происходящее так нереально, что единственное здравое объяснение — Ассоль окончательно сошла с ума, и мы видим её бред.
Как выяснилось из беседы с авторами мюзикла, провалы в логике сюжета объясняются обстоятельствами возникновения постановки. В пьесе у Ассоль и Грея написана некая предыстория: Бартенев и Усачёв, сочинявшие жёсткую пьесу из начала 2000-х годов, отправили отчаявшуюся героиню... в бордель, доведя её до предела падения. Там-то её и увидел потёртый жизнью капитан, отметил её непохожесть на «коллег» и понял, что это шанс для них обоих. Но Мильграм этот эпизод просто вырезал, не желая отправлять на панель свою Ассоль, а Грей и вся его сюжетная линия пострадали за компанию.
В противовес почти отсутствующему Грею героем чуть не становится... Хин Меннерс, названный в спектакле просто Меннерс-младший. У него-то есть общая с Ассоль история: они оба показаны ещё детьми, причём безотцовщина Меннерс подвергается чуть ли не таким же издевательствам сверстников, как и «сумасшедшая» Ассоль, которая бросается спасать его от мальчишек. В отличие от Грея, Меннерс, воспылавший чувствами к странненькой соседке, вызывает искреннее сопереживание, тем более что Дунаевский, Бартенев и Усачёв написали для него очень выразительную арию («Хочешь, зови меня Греем!»), а актёр Александр Сизиков (новичок в театре, привезённый с Алтая главным режиссёром Владимиром Золотарём) весьма проникновенно её спел. Жаль, что режиссёр не придумал для этого персонажа достойного финала — юный Меннерс просто забыт за ненадобностью. В Екатеринбурге с ним поступили более гуманно, попросив Усачёва с Бартеневым кое-что дописать, чтобы по-хорошему расстаться с неожиданно симпатичным молодым человеком.
Ещё один большой вопрос: зачем нужен в сюжете священник? В качестве ещё одного непременного атрибута жизни начала 2000-х? Вопрос абсолютно без ответа (зрители недоумевают), но артист Дмитрий Васёв, безусловно, украсил спектакль, потому что уж очень хорошо поёт.
И ещё об «украшениях»: прекрасен Михаил Чуднов в роли сказочника Эгля. В отличие от всех других героев, большей частью довольно статичных, он абсолютно жив, подвижен и совершенно бесспорен. Это драматическая роль (без пения), и Чуднов чувствует себя в привычной драматической стихии, он здесь совершенно на своём месте. У Бартенева с Усачёвым Эгль — персонаж неоднозначный; по словам Бартенева, одним из мотивов пьесы была тема «ответственности за базар»: старикан «просто так» рассказал девочке сказку, а она в результате всю жизнь мается, ждёт алые паруса, фонарь на маяке зажигает, слывёт чокнутой... Но Чуднов так уверен в своём герое, так проникнут его правотой, что зритель тоже проникается. Именно этот персонаж получился самым гриновским, несущим ненавязчивый и негромкий пафос веры и мечты.
Андрей Дюженков в роли Лонгрена сначала непонятен, но его куплеты в начале второго действия («Бутылка из-под виски годится для записки...») так хорошо ложатся на актёрскую фактуру, что тут же начинаешь воспринимать его решение роли как абсолютно верное.
При всех натяжках и недоделках «Алые паруса» в Театре-Театре производят прекрасное впечатление — это связано в первую очередь с невероятной сценографией, созданной Виктором Шилькротом. Всего-то хитро распределённые металлические рейки, которые постоянно в движении, а эффекты возникают просто волшебные. Кто попало такое придумать не способен, только настоящий художник сцены со специально приспособленной для этой работы головой. Когда речь идёт о феерии, внешние эффекты — далеко не последнее дело. И, конечно, суперкрасиво раскрываются в финале алые паруса. Было бы странно, если бы этого не случилось.
Особым элементом сценографии является балет. Балетная труппа, к сотрудничеству с которой Театр-Театр обратился впервые, не встраивается в действие, а дополняет набор сценических эффектов — это ещё одно олицетворение стихии.
В целом получилось красиво и даже душевно. И в этом — главная ценность нового спектакля пермской «драмы»: он хорош прежде всего тем, что приятно напоминает о чём-то прекрасном и почти забытом. При всей вольности либреттистов и постановщика им удалось сохранить что-то очень гриновское в этой, как им хотелось, «по-современному жёсткой» истории.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.