Василий Сабиров: Все мы жертвы селективного восприятия

— Василий, как ты думаешь, почему люди врут или, скажем так, сознательно искажают информацию?

— Я считаю, что цель лжи не всегда состоит в том, чтобы обмануть человека. Информацией манипулируют чаще всего, чтобы побудить человека к каким-то действиям: купить товар, зарегистрироваться на сайте, проголосовать за нужного кандидата. То есть нет цели просто обмануть, есть цель заставить человека что-то сделать. Это же касается и умолчания правды, которое используется для того, чтобы человек не изменил своё отношение к тому или иному лицу, событию и явлению. Для этого люди и прибегают к манипуляциям с информацией.

— Как ты пришёл к необходимости критического анализа информации?

— У меня математическое образование и «математический» подход к жизни,

я уверен, что можно управлять лишь тем, что можно измерить. Я почти всегда в той или иной степени работал на позиции аналитика. То есть я всегда работал с такой сущностью, как решения. Решения аналитики, как правило, не принимают сами. Но мы генерируем на основании входящей информации гипотезы, которые способствуют принятию решений. Сейчас я в большей степени работаю на рынке компьютерных игр, и традиционный кейс для меня такой: есть игра, и у неё плохие показатели. Я получаю об этой игре «сырые» данные: как ведут себя в ней игроки, что они делают, где они останавливаются. Получаю какой-то набор метрик — основных показателей, которые характеризуют деятельность игры. И на основании этого генерирую гипотезы, каким образом эту игру можно улучшить. Мой продукт — это некий набор рекомендаций, который в большей степени основан на имеющихся данных и в меньшей — на моём экспертном оценочном мнении. То есть я всегда стараюсь по максимуму исключать субъективную составляющую там, где это возможно.

— Насколько эта практика может быть полезной в реальной жизни?

— Когда ты привыкаешь принимать решения на основании данных, а не на основании эмоций, как это делается очень часто, ты начинаешь этот подход транслировать на все остальные сферы жизни: на информацию, которую ты потребляешь, на СМИ, на общение с коллегами, с близкими.

— Какие методы искажения информации чаще всего используются?

— Ну, например, публикуется неподтверждённая информация. Когда заявляется что-то вроде «лучшее пиво в мире» или «чай номер один». То есть когда ставка делается на эмоции потребителя. Фраза «чай номер один» отбивает у человека желание думать — надо брать! А почему «номер один»? В каком списке? Сверху или снизу?

Второе — это постоянные отсылки к каким-то экспертам. Именно по-

этому в рекламе часто задействованы «звёзды», чтобы мы все понимали, например: Аршавин любит вот эти конкретные чипсы. И потребитель думает: «Аршавин — классный, он четыре гола «Ливерпулю» забил. А я чем хуже? Тоже буду есть эти чипсы». И этот факт несколько отвлекает людей от мыслей, например, о том, насколько вреден может быть пережаренный картофель или чем эти конкретные чипсы лучше других.

— Такие способы манипуляции используются в основном в рекламе?

— Вовсе нет. Такая манипуляция может использоваться, например, в официальных отчётах. Часто, говоря о финансовых данных, упоминают средние значения. Средняя зарплата врачей в крае, например. Дело в том, что среднее — показатель, неустойчивый к очень большим значениям. Достаточно в выборке появиться очень большому значению, и средняя зарплата существенно возрастает. Также часто применяют необъективную выборку: опрос на каком-то сайте показал, что 100% россиян пользуются интернетом. Увидев такое утверждение, задумайтесь над тем, как оно получено. Почему «стоматологи рекомендуют» ту или иную зубную пасту? Какие стоматологи, кто они? Им заплатили, их напо-

или, им угрожали? Если бы мне сказали: «Зубная паста или смерть», я бы тоже выбрал зубную пасту, причём любую. Простой чек-лист: кто это говорит? Откуда это ему известно? Зачем он это говорит? Чего не хватает? Не подменён ли объект исследования?

Ещё один характерный способ манипуляции условно называется «ошибкой техасского стрелка». Есть такой анекдот про стрелка, который стреляет по большой площади, а потом рисует мишень там, где больше всего попаданий. Тот факт, что Нострадамус много всего предсказал, легко разрушается вопросом: может быть, он в принципе много чего сказал? На этом основаны гороскопы и разные тесты: люди видят в тексте что-то связанное с собой и сразу говорят: «Да это же я, это про меня!» В мире много информации, и мы не в состоянии впитать её всю. Получается, все мы жертвы селективного восприятия. Впитываем только то, что хотим.

Некоторые, например, боятся прививок по той или иной причине. И дело отчасти в том, что о случаях, когда ребёнок заболел после прививки или его состояние ухудшилось, обязательно сообщается. Но ведь никто не пишет, что в мире «10 млн человек не умерло сегодня от прививки от кори».

Есть такой эффект — неприятие потери. Человеку не нравится, когда у него что-то отнимают, даже если это ему не принадлежит. Кредит — это когда ты берёшь чужие деньги, а возвращаешь свои. И именно этим пользуются в магазинах, давая тебе попробовать тот или иной продукт, примерить какую-то одежду. Этим же пользуется моя жена во время совместного шопинга, она предлагает мне «просто примерить», я иду и меряю, «просто примерить же», а потом смотрю — уже и прикипел, и снимать не хочется.

— То есть ты не доверяешь даже собственной жене?

— Ей я доверяю, наверное, больше всех. Но это не значит, что на 100%. Если мы что-то обсуждаем, я как программист стараюсь максимально детализировать её решения. Я спрашиваю: «Почему ты сейчас так сказала? Давай найдём изначальную причину. Потому что здесь вот так, а здесь вот так». И, раскрутив всю цепочку аргументов, можно отделить субъективную составляющую — здесь эмоциональное решение, здесь интуиция и так далее. Безусловно, супруга — это первый и главный человек, которому я доверяю. Но речь не идёт о стопроцентном доверии ни к кому, в том числе к супруге, в том числе к себе. Как минимум потому, что не люблю мыслить абсолютными величинами.

— Доверие — это ещё и этическая ценность, оно предусматривает некую эмоциональную близость людей, сопереживание. Критический подход к информации, который ты исповедуешь, не лишает тебя этих прелестей жизни?

— Наверное, без критического мышления жить в принципе было бы проще. Плыви себе по течению. Да, наверное, критическое мышление порой мешает. Другого человека может банально задеть, что я подвергаю сомнению его слова. Но я всегда стараюсь основательно объяснять причины: «Дело не в том, что я тебе не доверяю, но давай это обсудим». И окружающие люди, мне кажется, уже привыкли к этому.

— Есть те, для кого искажение информации является профессией, — этим в той или иной мере занимаются маркетологи, рекламщики, пиарщики. Подобного рода работа нарушает этические нормы общества, как ты считаешь?

— Сложный вопрос. Я вспомнил Кота в сапогах, который «пиарил» Маркиза Карабаса, представлял своего хозяина владельцем полей и лесов. Кота в сапогах называют первым пиарщиком в истории. Ну да, он искажал информацию, сообщая, что Маркиз Карабас — не просто сын мельника, а всё-таки дворянин, очень важный человек. Но Кот в сапогах ведь считается положительным героем, и Маркиз Карабас —

тоже. Поэтому я думаю, что здесь нет какой-то чёткой границы. Всё, что не нарушает действующее законодательство, имеет право существовать. А как относиться к пиару с этической точки зрения, каждый решает сам.

— Ты выступил в Фестивальном доме с лекцией на тему когнитивных искажений и способов манипуляции информацией. Для тебя это общественная нагрузка?

— Ну да. Я часто выступаю с лекциями или провожу вебинары на сугубо профессиональные темы, например, как анализировать трафик в играх. Мне нравится выступать публично. По-

этому когда программный директор Фестивального дома Всеволод Бедерсон предложил мне прочитать лекцию, я согласился сразу. В тот момент я как раз читал книгу про когнитивные искажения и подумал, почему бы не рассказать об этом пермякам.

— Все поняли, о чём ты говорил?

— Я не люблю абсолютные категории, поэтому слова «все» стараюсь избегать. Но в этом случае уж точно не все. Был один мужчина, который, кажется, не понял меня. Лекция длилась около часа, и в конце, когда мы перешли в режим вопросов, этот мужчина спросил: «Василий, вы говорили про когнитивные искажения. У меня слово «когнитивный» ассоциируется с когнитивным простатитом». Я начал думать, что же такое когнитивный простатит? Метафора? Если так, то это очень яркая, но совсем непонятная метафора. В общем, я как-то отшутился, но, придя домой, «погуглил» и узнал, что простатит бывает конгестивный, а не когнитивный. И мне стало очень жалко мужчину, который в течение часа не мог нормально воспринимать то, что я говорил, из-за этого простатита. Впрочем, думаю, эта лекция в любом случае имела смысл, потому что с попытками искажения информации мы сталкиваемся на каждом шагу, а о том, как этим манипуляциям противостоять, слышим нечасто. Надеюсь, это интервью тоже заставит кого-то задуматься, а когда люди думают — это всегда хорошо.