Бизнесмен, меценат, арестант, банкрот…

110 лет назад, 30 июня (12 июля) 1900 года, состоялся прогремевший на всю Россию суд над известным «олигархом» Саввой Мамонтовым. Впервые за многие десятилетия человек такого уровня оказался в тюрьме, а весь его бизнес фактически был ликвидирован.

Ничего подобного в Российской империи давно не бывало.

Россия старалась выглядеть европейской цивилизованной державой и спешила отречься от всех прошлых проявлений «азиатчины». После отмены крепостного права состоялось учреждение независимого, гласного, состязательного суда присяжных. Казалось, навеки застывшая «страна господ, страна рабов», царская Россия к концу XIX века была, в общем-то, сложившимся правовым государством. Даже набирающее силу революционно-освободительное движение, а по-современному, «террористическая деятельность, направленная на подрыв конституционного строя», не давала поводов хоть как-то ограничивать судебный порядок.

Широко известен случай, когда была оправдана присяжными и освобождена в зале суда Вера Засулич, стрелявшая в высокое должностное лицо — московского градоначальника Трепова. Что характерно, судья, который утвердил оправдательный приговор, сделал потом блистательную карьеру, был сенатором и членом Государственного совета.

И вот при судебной власти, о которой сейчас можно лишь мечтать (или удивляться, что в России таковая имела место быть), уважаемый человек оказался в Таганской тюрьме. И хотя провел он там лишь несколько месяцев, по тем временам это было оценено как юридический беспредел.

Подсудимый меценат

Савва Мамонтов — известный московский бизнесмен и меценат. Но начало его жизни и злополучный закат карьеры были, так или иначе, связаны с Уралом. Он родился неподалеку от Тюмени, в Ялотуровске. Некоторое время жил в Шадринске (в то время входил в Пермскую губернию). А крах испытал в связи с проектом строительства железной дороги Вологда — Вятка, составной части будущей трассы Санкт-Петербург — Иркутск, в которую входила линия Пермь-2 — Кунгур — Екатеринбург.

От отца Савва Иванович унаследовал контрольный пакет акций Московско-Ярославской железной дороги, введенной в строй в 1870 году. Через два года он стал директором акционерного общества дороги. Как раз в это время, после нескольких лет дебатов, на официальном уровне было признано «совершенно необходимым» строительство Уральской Горнозаводской железной дороги и начались изыскания трассы для нее.

В том же 1870-м Савва Мамонтов совершает покупку на имя жены загородного дома — бывшей усадьбы писателя Аксакова в Абрамцево. Этот дом станет затем памятником Мамонтову, музеем-заповедником. В конце XIX века здесь образовался подлинный центр российского искусства, где жили и творили Илья Репин, братья Васнецовы, Валентин Серов, Константин Коровин, Михаил Врубель, Федор Шаляпин и другие величайшие имена. Тогда это были малоизвестные еще художники и артисты, представители «современного искусства» той эпохи. Всех этих начинающих гениев Савва Мамонтов, сам неплохой оперный голос, театральный постановщик и скульптор, фактически содержал и дал им дорогу в большую жизнь. Например, известная каждому «Девочка с персиками», написанная Серовым в 1887 году, — портрет любимой дочери Веруши Мамонтовой.

Что же касается бизнеса, то в 1876 году Савва Мамонтов выиграл государственный конкурс на строительство железной дороги в новом угольном районе Российской империи — Донецке. Годом раньше началось строительство Уральской Горнозаводской железной дороги Пермь — Чусовая — Екатеринбург с веткой в «старый» угольный район — Кизеловский (Луньевские копи).

В 1880-е Мамонтов, являясь гендиректором Московско-Ярославской железной дороги, занимался продолжением ее на север. В итоге в 1894 году общество было переименовано в Московско-Ярославско-Архангельское, и началось строительство трассы до Северной Двины. А навстречу ей пошла из Перми другая железная дорога — до Вятки и Котласа. Оставалось малое — соединить их. Подготовка к этому со стороны компании Мамонтова началась — была проложена узкоколейка к Котласу.

Высокий покровитель

И Донецк, и Архангельск будущий премьер, а тогда министр финансов России Сергей Витте считал точками роста новой экономики. Неудивительно, что он сошелся с Саввой Мамонтовым, даже считался его другом. Ведь они были почти коллегами — Витте возглавлял Юго-Западную железную дорогу (Киев) в то время, когда Мамонтов руководил строительством соседней Донецкой железной дороги.

Покровительство Мамон­тову со стороны Витте ни для кого не было секретом. Министр даже хлопотал о награждении Саввы Ивановича высоким орденом Святого Владимира, даваемого «в воздаяние трудов, для пользы общественной подъемлемых».  

За несколько лет до ареста Мамонтов решил расширить бизнес. Надоумил его сам министр Витте. Речь шла о создании целой «империи» в составе металлургического и механического заводов под обслуживание железнодорожного строительства. В качестве составных частей будущего концерна Витте предложил Мамонтову взять в аренду прозябающий государственный Невский механический завод в Санкт-Петербурге и Николаевский металлургический завод в далекой Иркутской губернии. Взамен предлагал… уступить казне прибыльную Донецкую железную дорогу.

Мамонтов чувствовал неладное и признался однажды: «Мне навязали завод, а дают, торгуясь так, что нельзя исполнить… Если цель — разорить меня, то это нетрудно. Я чувствую преднамерение, и я расстроен».

Для освоения новых активов остро нужны были средства. Мамонтов обратился к «другу» и покровителю за советом, где можно надежно кредитоваться. Витте присоветовал петербургский Международный коммерческий банк Ротштейна.

Мамонтов рискнул, причем всем. Свой пакет акций Московско-Ярославско-Архангельской дороги он заложил Ротштейну, но и его оказалось мало, он взял кредит под залог векселей и акций своих родственников. Поставил на кон все. Был уверен, что кредиты можно будет быстро погасить, ведь Витте обещал прибыльную концессию на строительство дороги Санкт-Петербург — Вятка (и далее на Пермь, Кунгур, Екатеринбург). Это сулило взлет стоимости мамонтовских акций. Министр финансов Витте слово сдержал, концессия действительно была получена. Но Мамонтова это не спасло.

В тот самый момент, когда общество Московско-Ярославско-Архангельской дороги уже провело до Котласа узкоколейку, соединив Москву с Пермь-Котласской железной дорогой, случилось невероятное: 11 сентября 1899 года Савву Мамонтова взяли под стражу и на глазах изумленных москвичей повели пешком в тюрьму.

Темное дело

Строительство бездоходной «патриотической» ветки Ярославль — Архангельск и приобретение пресловутого Невского завода сильно подорвали бизнес Мамонтовых. Для сохранения инвестиционной привлекательности они перегоняли оскудевшие средства то на счет завода, то на счет железной дороги, симулируя рост. Хотя предприятия входили в семейный холдинг, в финансовом отношении они официально связаны не были. С неожиданной оперативностью была назначена ревизия министерства финансов. Несмотря на то, что подобные «трансферты» делались сплошь и рядом, санкции последовали очень жесткие. Все правление железной дороги было вынуждено уйти в отставку. В опустевшие кресла сели сотрудники Госбанка и Ротштейна. В наше время это назвали бы рейдерским захватом.

«Его мероприятия, из которых он тайны не делал, которые все занесены в книги, напечатаны в балансах и утверждены своевременно общими собраниями, объявляются сплошным рядом преступлений, и человека, которого восторженно благодарили за 25-летнюю службу акционеры, получившие по несколько сот рублей на акцию дивиденда, которые аплодировали его смелым планам, — теперь, при первой неудаче, сбившей с акций лишь биржевую спекуляционную цену и спустившей ее до цифры в 500 рублей (почти вчетверо против номинальных 150), бросаются… в кабинет прокурора…»

Из выступления защиты на суде.

Мамонтову предъявили претензии на 2,2 млн руб. (эквивалентно современным $25 млн). Собственность же одного Саввы Ивановича оценивалась в 2,6 млн руб.

Положение казалось не таким уж безнадежным. Но Савва Мамонтов, его сыновья Сергей и Всеволод, брат Николай, а также директор правления Московско-Ярославско-Архангельской дороги Арцыбушев и коммерческий директор дороги Кривошеин были арестованы. Савву Ивановича заключили в камеру-одиночку.

Следователь поначалу определил залог в 763 тыс. руб. Едва эта сумма была собрана (в том числе известным тезкой Саввой Морозовым), размер залога увеличили до астрономической по тем временам суммы 5 млн руб., поскольку «финансовый ущерб» был пересчитан — банк потребовал возместить стремительно дешевеющие в связи с арестом заложенные акции.

Содержание Мамонтова под следствием было по тем временам неоправданно жестоким и многим непонятным. Он не отличался крепким здоровьем и попросил учесть это. В ответ получил от следователя предложение перевестись в тюремную больницу. На этом все сравнения с современностью заканчиваются.

После пяти месяцев камеры Савву Ивановича отпустили под домашний арест «ввиду слабого здоровья». Суд продолжался всего неделю. Выступления талантливого адвоката Федора Плевако проходили на «ура». Все свидетели говорили о Мамонтове только хорошее.

В конечном итоге Савва Иванович и его «подельники» присяжными были полностью оправданы, корыстного умысла в их действиях не нашли. Зал суда был наполнен громом незатихающих аплодисментов. «Толпа бросилась со слезами обнимать своего любимца», — писал сам Станиславский.

Но бизнес пришлось оставить. Мамонтов был объявлен несостоятельным должником. Коллекции ставших всемирно известными картин были распроданы в погашение долгов и процентов по ним (часть купила Третьяковская галерея).

До своей смерти в 1918 году Савва Мамонтов жил в небольшом домике дочери и творил в гончарной мастерской. Посещали его лишь вскормленные им в свое время художники.

Похоронили Мамонтова в усадьбе Абрамцево, которая была записана на жену и избежала продажи с торгов.

Не тому памятник

Вообще говоря, строителем железных дорог Савва Мамонтов был весьма относительным, являясь лишь номинальным главой правления. Его постоянной заботой была, скорее, театральная и художественная жизнь. А строили и решали практические вопросы бизнеса совсем другие люди. Такие незаурядные, как Федор Чижов, профессор математики МГУ, всерьез увлекшийся вопросами железнодорожного транспорта, автор многочисленных статей на эту тему, друг Гоголя, Аксакова, Герцена. Именно Чижов стал вдохновителем строительства «образцово-показательной» частной железной дороги силами русских инженеров и без участия иностранного капитала. Чижов математически изучил и доказал прибыльность железной дороги от Москвы до Сергиевской лавры, а затем и до Ярославля. Его главным компаньоном еще в 1858 году сделался отец Саввы купец Иван Федорович Мамонтов.

Забавно, что не особо углублявшиеся в историю «благодарные потомки» установили на вокзале Сергиева Посада памятник не Чижову и не Ивану Мамонтову, а Савве, который в данном случае был, что называется, не при делах. Впрочем, аналогично проявила себя память потомков и в Перми, где поставлен памятник Татищеву, явно по недоразумению названному «отцом города».

Иван Мамонтов сынка Савву называл «актеришкой» и «фигляром» и сокрушался, что серьезного дела ему не поручить. «Пустота в голове, слабость в теле и мучительный упадок в характере» — такова была родительская аттестация будущего «олигарха» и покровителя искусств. Единственное, что отец сумел перед смертью сделать для образумления Саввы, так это женить его на богатой и волевой невесте.  

После смерти Мамонтова-старшего Чижов включился в наставление Саввы на путь истинный и выдвинул его на пост директора акционерного общества Московско-Ярославской железной дороги. Савва Иванович приосанился, но в делах понимал еще мало. Денег же на алтарь искусства стал давать в избытке. Служители муз раструбили славу о Савве по всей России.

Савва Мамонтов — во многом продукт «прикормленного» пиара (Мамонтов издавал и ежедневную газету «Русь»). Чехов пренебрежительно называл его «железнодорожным барином», сравнивая с теми барами, что «с жиру» заводили собственные театры.

Ярославская железная дорога строилась темпами 100 верст в год, это подавалось как высокое достижение. Но Уральская Горнозаводская железная дорога, имеющая очень сложный горный профиль, строилась с темпом до 200 верст в год. А темпы строительства Транссиба и вовсе впечатляют — 700 верст в год! Так что контора Мамонтова вела дело не особо торопясь. Строительство Донецкой дороги, которая принесла ему широкую известность, хотя и велось в весьма благоприятной местности, длилось почти 12 лет (со средним темпом 70 верст в год). За время ее строительства на Урале появилась в два раза более длинная железная дорога Пермь — Екатеринбург — Тюмень.

И все же. Подобных баловней судьбы в России хватало. За что же так жестоко пострадал именно Савва Мамонтов?

Антикризисные меры?

За четверть века до дела Мамонтова, в 1875 году в Российской империи разразился первый финансовый кризис. А причиной его стала выдача Московским ссудным банком значительного кредита железнодорожному магнату Струсбергу. Тот брал деньги в залог акций железных дорог, правда, еще не построенных. В общем, ситуация у Мамонтова была сильно похожей. Министр финансов Витте хорошо помнил о страшных банковских деньках, последовавших после того, как «пузырь», в который превратились акции Струсберга, однажды лопнул. Тогда под горячую руку посадили не только самого магната, но даже московского градоначальника, который «недосмотрел» за банками.

Так что Витте, можно сказать, задушил в зародыше новый финансовый кризис. Правда, для начала он же создал ему возможность зачатия.     

Прокурор Московского окружного суда Алексей Лопухин, бывший в эпицентре событий, напишет позже: «Защищать нравственность их (Мамонтовых — В. И.) поступков, конечно, было невозможно, но и выбор Министерством финансов именно их в качестве дани правосудию казался непонятным. Ясны были незаконность одних мер, избыток жестокости других, что вместе с отсутствием справедливых мотивов заставляло подозревать за всем этим наличность какой-то крупной интриги… К репутации же С. Ю. Витте история так называемого Мамонтовского дела в глазах всех, кто знал его закулисную сторону, прибавила лишнее темное пятно».

Тот же Лопухин свидетельствует, что Витте совершил настоящее святотатство: вопреки принципу неприкосновенности частной собственности и установившейся практике выкупа казной частных железных дорог с большой маржой в пользу владельцев, он провел подзаконный акт об аннулировании всех прав акционерного общества на железную дорогу от Москвы до Архангельска. Все акции были принудительно отчуждены в казну по убыточной для акционеров цене.

Лопухин, между прочим, тоже не сторонний наблюдатель. Именно он, будучи прокурором, отводил все попытки смягчить Мамонтову, режим содержания под стражей. 

В 1909 году, спустя десятилетие после скандального ареста, на новенькую станцию Пермь-2 прибыл первый экспресс из Санкт-Петербурга. По дороге, на строительство которой так рассчитывал Савва Мамонтов. 

И железную дорогу, и сам вокзал Пермь-2 строил инженер Игнатий Быховец. Тот самый, который делал еще Пермь-Котласскую дорогу. По странному стечению обстоятельств он был свояком всесильного министра Витте. А еще один его свояк, врач Леви, возглавил Ярославско-Архангельскую дорогу, построенную Мамон­товыми.