Девятый вал народной любви

Выставка открылась в день 200-летия Ивана Константиновича Айвазовского по старому стилю. Юбилей Айвазовского охотно отмечают во многих галереях и музеях страны уже с прошлого года. Но если Москва могла выставить в Третьяковке экспозицию из 100 живописных произведений (100 лучших произведений, просим заметить), очереди к которой затмили «великое стояние» к картинам Серова, а в Петербурге очереди выстраивались к собранию из 200 полотен, то остальным пришлось собирать выставки из того, что есть. И даже из того, чего нет. Например, в Тюмени Айвазовского показывали, как у нас Ван Гога — мультимедийно.

Пермская галерея не может похвастаться большим собранием работ мариниста, но всё-таки Айвазовский у нас есть, и настоящий, в очень показательных для его творчества работах. А ещё в Перми знают, как сочетать традицию и современность, и пять полотен мастера (некоторые из которых томились в запасниках) вписаны в очень необычное выставочное пространство. На тёмно-сером фоне комнаты, в которой прочерчена условная линия горизонта, картины смотрятся ярче, солируют и не теряются, как в общей экспозиции. Сначала была идея дополнить это малое собрание картинами учеников мастера, подражателей и последователей, других маринистов. Но удачная концепция, работа дизайнеров и толика современного искусства (наш пермский конёк теперь) сделали маленькую выставку вполне самодостаточной и интересной. Самые большие полотна — «Скалистый остров» и «Контрабандисты». Две поздние и маленькие взяты из запасников галереи. Есть ещё сепия «Буря на море» — набросок к картине, которая хранится в Третьяковке.

В оформлении выставки участвовали выпускники Пермской академии художеств Никита Гойнов и Александра Бубнова. И ещё одна художница, Елена Слобцева, сделала видеоинсталляцию, в которой неживая природа, штампованный материал уподобляется живой стихии. Звуковое сопровождение к инсталляции — шум волн. Вот меняется положение одной скобы, и вслед за ней волнами движутся другие. Это математическая модель «искусственной волны», и наблюдать за ней очень интересно.

Выставка расположилась в трёх небольших залах, в первом из которых — портретная галерея современников Айвазовского, графические портреты тех, с кем он был дружен, на кого влиял и чьё влияние ощущал сам. Айвазовского ценил Белинский, любили Гоголь и Крылов, отмечал Брюллов, охотно покупали император Николай I и его сын Александр. Даже английский маринист Уильям Тёрнер узнал о его творчестве и отметил его стихотворением на итальянском языке. Его вы и прочтёте на стене первого зала — среди прочих отзывов, выдержек из писем и высказываний самого художника о творчестве, природе и смысле существования.

Круг общения художника, всегда жившего бурной общественной жизнью, был весьма значителен. Тут и двух залов не хватит. «Он прожил долгую творческую жизнь, был знаком с Пушкиным и Брюлловым, а умирал уже в расцвете Серебряного века, — рассказывает искусствовед Нина Казаринова. — Слагаемые его, в общем-то, счастливой судьбы — трудоспособность, талант, умение писать скорописью. Смысл феномена Айвазовского в том, что здесь счастливо соединились судьба, личность и дарование».

Именно Нина Васильевна в конце 1980-х годов везла одну из больших работ Айвазовского из Москвы в Пермь: «Тогда делать такие покупки для собрания галереи было не так трудно, как сейчас. Хорошо упакованную картину я везла в купе, со мной ехали ещё три человека, и я, конечно, очень волновалась. В ту пору она стоила 8 тыс. руб., цена автомобиля в позднем СССР».

Картины на пермской выставке хорошо отражают стиль, почерк мастера, уверена искусствовед: «Одна из ранних, ещё романтического периода — «Корабль в бурю». Здесь художник размышляет о мироздании, о земном космосе, о противоборстве человека с природой и о том, как человек в этой природе мал».

Говоря о мастерстве художника, Нина Васильевна обращает внимание на то, что Айвазовский — «самый подделываемый художник, подделать которого, на самом-то деле, никому так и не удалось. Почерк его неповторим».

Кажется, все драмы в творческой судьбе Айвазовского развернулись после его смерти. Он остался безусловно признанным, но молодая шпана, конечно, не могла устоять перед искушением свергнуть с постамента этот подозрительно плодовитый авторитет. Работоспособность Айвазовского, невероятная плодовитость (творческое наследие — более 6 тыс. картин), способность за два часа пустое полотно превратить в бушующее море всегда удивляли и даже вызывали подозрения. Как же так, уж не графомания ли?

На рубеже XIX—XX столетий в журнале «Мир искусства» опубликовали воззвание изъять картины Айвазовского из музеев России «как малохудожественные». Тогда Репин возмутился и порвал всякие отношения с журналом. С тех пор мало что изменилось: критики и скептики ничего не могут поделать с всенародной любовью к мастеру большого и бурного жанра. Стоит людям напомнить об Айвазовском, как они с удовольствием идут его смотреть и детишек с собой прихватывают — вот кому Айвазовский всегда понятен и мил. Легко вводить ребёнка в мир живописи, объясняя, что людей на плоту вот-вот захлестнёт девятый вал, а паруса этого фрегата вздымаются так гордо, потому что он победил в сражении. И море такое бездонное, с белыми гребешками волн — никто больше не умел его так писать.

Господи, как в отпуск хочется! На море, в Феодосию. Там до сих пор чтят Айвазовского не только как великого мариниста, но и как отца города, покровителя, преобразователя и мецената.

Помня о том, что дети пойдут к Айвазовскому, организаторы выставки придумали живые, необычные экскурсии. Будет объявлен конкурс детского рисунка.

Ну а то, что выставка живая, стало особенно ясно, когда в зал с картинами Айвазовского вошёл молодой человек с «головой лосося». Никаких атавизмов и рудиментов — просто милая картонная конструкция, маска на голове.

По окончании выставки, а это уже в октябре, непременно устроят финисаж, где будут говорить о «линии горизонта». За чем гнался Айвазовский, к чему стремился, и за чем готовы пойти мы сегодня — в творчестве и в жизни?