Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

«Милосердие» без милосердия

Теодор Курентзис и Питер Селларс представили свою постановку «Милосердия Тита» на Зальцбургском фестивале

1 августа 2017 г.

Поделиться

Твитнуть

У каждого из важных и престижных фестивалей, которые проходят летом по всей Европе, есть своя специфика. Главной «фишкой» Зальцбургского фестиваля, посвящённого классической музыке, являются эксклюзивные, только для фестиваля, постановки великих опер, осуществлённые звёздами музыки и режиссуры с участием мировых звёзд оперной сцены.

В этом году таких опер шесть: «Аида» Верди с участием Анны Нетребко и её супруга Юсифа Эйвазова; «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича под музыкальным руководством Мариса Янссонса; «Ариодант» Генделя с Чечилией Бартоли; «Лир» современного немецкого композитора Ариберта Райманна; «Воццек» Альбана Берга, поставленный под музыкальным руководством Владимира Юровского; и, наконец, «Милосердие Тита» — Вольфганг Моцарт, Теодор Курентзис, Питер Селларс.

Одно лишь перечисление названий и участников говорит о том, что нынче в Зальцбурге — «русский дух». И если Анна Нетребко участвует в фестивальных проектах каждый год и даже получила, в виде исключения, австрийское гражданство, сохранив российское, то фигуры вроде Курентзиса и Юровского, да ещё и перечисленные в одном ряду, это не просто сенсация, но ещё и важный индикатор, показывающий, какой облик примет фестиваль под художественным руководством Маркуса Хинтерхойзера, выдающегося пианиста, выступающего в роли фестивального интенданта первый год.

Ещё в 2015 году, давая интервью «Новому компаньону», Хинтерхойзер сформулировал свой подход к современным интерпретациям классических опер:

«Если вы берётесь за серьёзную оперу, вы должны осознавать, что все вопросы, которые в ней ставятся, имеют дело с политикой, с общественными проблемами. Они актуальны, стало быть и опера эта актуальна. Вы что, всерьёз думаете, что «Аида» — это про слонов и фараонов? Нет, это про политику, про войну, про религию! А также про мужчин и женщин. «Фиделио», «Милосердие Тита» — это абсолютно политические оперы.

Мир меняется. Мы живём сегодня в мире мультимедиа, в мире зрительных образов, которые окружают нас в массмедиа. Если мы ставим «Саломею» Рихарда Штрауса и видим блюдо с отрубленной головой Иоканаана, мы не может не думать о всех тех ужасных образах, которые преследуют нас в массмедиа, когда речь идёт о терроризме, например. В ту самую секунду, что мы видим эту голову на сцене театра, в мире — в Сирии, в Йемене — происходят такие же ужасы.

Это не значит, конечно, что вы обязаны вставлять современность в оперу буквально, но вы обязаны осознавать, в каком мире, в какой обстановке она ставится. Иначе опера станет анахронизмом.

Это очень буржуазно — считать, что музыка — это последний нетронутый остров в реальности. Музыка, опера всегда зависели от политики, от общества. Мы живём не во времена рококо, а в совершенно другом мире. Если мы хотим, чтобы опера действительно что-то нам говорила, как-то с нами коммуницировала, мы должны иметь дело с современностью».

Думается, не случайно для первой большой оперной постановки Зальцбурга — 2017, представленной в день официального открытия фестиваля 27 июля, были выбраны чрезвычайно политизированный режиссёр Питер Селларс и мастер остро драматичного исполнения классической музыки Теодор Курентзис. Их «Милосердие Тита» Моцарта может служить буквальной иллюстрацией к хинтерхойзеровскому подходу.

Милосердие, вынесенное Моцартом в заголовок своего произведения, Селларса волнует меньше всего. Опера была написана к коронации императора Леопольда Второго, и всепрощенческая доброта властителя была её главной, ударной темой. Но Селларс и Курентзис творили в совсем другой обстановке и по совсем другому социальному заказу, и для них, особенно для режиссёра, гораздо важнее — угрозы современной цивилизации. Они и вышли на первый план.

Уже во время увертюры, видя на сцене пёструю толпу беженцев и преследующих их людей в камуфляже и с автоматами, пермский зритель (а пермяков было немало в зале Фельзенрайтшуле) не мог не поймать себя на мысли: «Почему-то мне это очень знакомо»... Действительно, и толпа, и автоматчики — почти буквальная цитата из другой совместной работы Селларса и Куретзиса — «Королевы индейцев» Пёрселла, поставленной в Перми. В дальнейшем режиссёр ещё неоднократно использовал пермские наработки, но австрийская и международная публика «Королеву индейцев» вряд ли видела, для них каждая секунда сценического действия была новинкой.

Заглавный герой — римский император Тит Веспасиан (американский тенор Расселл Томас) — представляет собой забавную компиляцию Нельсона Манделы и Дональда Трампа: здоровенный чернокожий парень в костюме с ярко-красным галстуком. Вообще, в подборе исполнителей главных ролей можно усмотреть некий оксюморон: все представители власти — сам император, его персональный помощник Анний, дочь прежнего императора Вителлия, министр безопасности Публий — чернокожие, а вот беженцы, брат и сестра Секст и Сервилия — как раз беленькие. Селларс как будто говорит, что мир разделяют не расы и нации, а совсем другие признаки.

Мир, показанный в этом спектакле, постоянно в тревоге. У Моцарта причина трагедии — ревность, как любовная, так и властная; Селларс, сохраняя в целом сюжет и текст либретто, наполняет их другими оттенками. Неслучайно несостоявшаяся невеста Тита — палестинская принцесса Береника, которая у Моцарта лишь упоминается, но не участвует, тут выходит на сцену — элегантная мусульманская дама в светло-бежевом традиционном платке. Сразу появляется актуальный контекст.

Для его усиления Селларс вводит вставной эпизод, во время которого террористы под предводительством Секста готовят рюкзачки с взрывчаткой и «пояса шахидов». Поскольку для этого эпизода в оперной партитуре музыки не было, постановщики вставили моцартовское Адажио и фугу до минор, и это далеко не единственное вторжение в партитуру, которое они себе позволили. По этому поводу Питер Селларс говорит: «Моцарт всегда много раз переделывал свои произведения, все они существуют в нескольких редакциях. Но здесь он просто не успел это сделать: заказ был срочный, сам Моцарт был очень болен и вскоре умер. Опера была написана всего за 18 дней, поэтому никаких редакций не существует. Мы позволили себе сделать эту работу за Моцарта; думается, он бы не возражал».

Как и в «Королеве индейцев», Курентзис и Селларс хотели максимально использовать возможности блестящего пермского хора MusicAeterna и добавили четыре хоровых фрагмента из Большой мессы до минор Моцарта. Так, Kyrie звучит в самом начале второго акта, когда пришедшие с перерыва зрители обнаруживают на сцене инсталляцию из свечек и живых цветов — такие возводят в местах массовых трагедий, а в опере только что взорвали Капитолий, погибли люди.

Для Селларса это очень важный момент. Как он сказал на встрече с Клубом друзей Зальцбургского фестиваля, «Что является актуальнейшей повесткой нашей жизни, жизни человечества в последние два-три года? Бомбы на вокзалах, бомбы в метро, грузовики, врезающиеся в толпу людей. Каждую неделю происходит нечто подобное. И что трогает больше всего? Тысячи людей выходят из своих домов с цветами, со свечами и устанавливают их на площадях. Люди говорят: «Мы не будем отвечать на ненависть ненавистью, мы ответим любовью, и наша любовь сильнее бомб». В наше время, когда политики отвратительны, масс-медиа отвратительны, когда кажется, что человечности не осталось, так удивительно видеть, что люди выходят из дома с посланиями о чём-то ином».

Этот важный режиссёрский мессидж несёт на себе хор, то есть — простые люди, в основном беженцы в пёстрых этнических нарядах. Хор вообще в этой постановке, как и в других проектах Курентзиса, очень активен: есть даже момент, когда он выходит в зал и буквально обращается к зрителям. Он настолько ярок и энергичен, что солисты, поющие чрезвычайно аккуратно и ансамблево, оказываются в тени.

Это, впрочем, не относится к Марианне Кребассе, совершенно феерической исполнительнице роли Секста. Внешне — хмурый лохматый пацан, почти подросток, её герой по-настоящему драматичен, его история — история молодого беженца, под влиянием ложных посылов ставшего террористом, совершившего преступление и искренне раскаявшегося — это целый роман, причём роман очень современный. Именно Секст в исполнении Кребассы несёт важную идею раскаяния, за которым неизбежно следует прощение — в этом мире или в будущем. Но главное впечатление от этого образа — даже не актёрская игра, а феноменальный голос. Кребасса поёт ансамблево, не старается заглушить коллег, не перетягивает на себя «одеяло» зрительского внимания, но при этом её голос, такой большой и богатый (особенно в сравнении с её маленькой фигуркой) никак не может не привлекать и долго не может забыться.

Её арии дважды вызывали шквал аплодисментов прямо посреди действия, как будто дело происходило не в чопорной Австрии, а в горячей Италии. Второй раз Кребасса разделила аплодисменты с кларнетистом Флорианом Шюле, который покинул оркестровую яму, вышел на сцену и составил певице великолепный дуэт. Завершали они его... лёжа: если в «Королеве индейцев» публику поразил лежащий хор, то в «Милосердии Тита» — лежащий кларнетист. Это был великолепный аттракцион, показавший, насколько безграничная виртуозность музыкантов из MusicAeterna.

Да, ведь был ещё и оркестр. Помнится, в материале о концертном исполнении «Милосердия Тита» в Перми мы сетовали, что зальцбургская публика не увидит этого музыкального перформанса — ведь в фестивальном зале музыканты будут в оркестровой яме. Напрасные сетования: да, в зале Фельзенрайтшуле оркестр в яме, но эта яма очень неглубокая, к тому же с прозрачной передней стенкой. Музыкантов и дирижёра видно идеально (в этом пространстве, вырубленном в скале Монхсберг ещё в XVII веке для размещения школы верховой езды, вообще идеальная видимость с любого ряда и совершенно безупречная акустика). Выступление оркестра стало ещё одним увлекательным спектаклем, соперничающим с основным действием оперы за зрительское внимание. «Милосердие Тита» небогато оркестровыми интермеццо, и включение Адажио и фуги дало возможность зрителям насладиться оркестровой музыкой. Этот и другие вставные фрагменты были так мастерски интегрированы Курензисом в музыкальную ткань оперы, что далеко не все зрители осознали их инородность, а ведь духовная музыка совсем не похожа на основной, вполне светский, звук «Милосердия Тита».

Реакция публики на это представление достойна отдельного репортажа. Пригласив открыть основную программу фестиваля русский оркестр (это третий случай в почти столетней истории фестиваля, когда на открытии не играет Венский филармонический оркестр), Маркус Хинтерхойзер, конечно, рисковал, но в результате все выиграли.

Пятнадцатиминутная стоячая овация — это как будто не про Зальцбург, город очень просвещённый, очень музыкальный, где видели всякие оркестры и всякие триумфы.

Прямая трансляция оперы «Милосердие Тита» из Зальцбурга планируется на канале medici.tv 4 августа.