Ольга Дерягина


Хроники художественной Перми

История о том, как в середине 1980-х годов искусствоведом Ниной Казариновой был вскрыт мощный пласт российского искусства

Поделиться

В середине 1980-х годов искусствовед Нина Казаринова вскрыла мощный пласт российского искусства, не известный ранее ни ей самой, ни другим специалистам Пермской художественной галереи. Исследование, в результате которого обнаружились тесные связи и множество точек соприкосновения художественной жизни Перми и Петербурга в прошлом и настоящем, началось с дара, который преподнесли музею наследники художника Ивана Туранского.

Н.В. Казаринова

  Валерий Заровнянных

Иван Туранский

Иван Туранский был человеком тяжёлой судьбы, говорит Нина Казаринова. А всё потому, поясняет она, что так и не получил в жизни того, о чём мечтал. Он с юности интересовался живописью и, обучаясь в Пермской мужской гимназии, посещал рисовальную школу Африкана Шанина. После окончания Пензенского художественного училища Иван Иванович вернулся в родной город и стал преподавать. В 1921 году он открыл частную студию изобразительного искусства, переименованную позднее в Художественно-промышленную школу Туранского. Она просуществовала чуть более 10 лет и была закрыта в 1932-м. С этим событием художник не мог смириться на протяжении долгого времени. Созданные в 1930-е годы работы отражают душевное расстройство мастера, говорит Нина Казаринова. Она была лично знакома с Туранским и дружила с ним: «Иван Иванович был высокий и тонкий. Того и гляди ветерок дунет — он полетит. Но всегда на прогулке поддерживал меня под локоток».

Впоследствии Туранский работал художником-методистом Пермского педагогического техникума, преподавал изобразительное искусство в пединституте. Заветным его желанием была персональная выставка работ, к которой он готовился, выйдя на пенсию, но оно так и не исполнилось. После смерти Ивана Туранского в 1981 году наследники передали его произведения Пермской художественной галерее, и они частично демонстрируются на разных выставках.

Пётр Евстафьев

В дар от семьи Туранского галерея также получила картины Петра Евстафьева. Это имя тогда не было известно пермякам. Чтобы узнать, кто он такой, Нина Казаринова «полезла во все словари». Трудно вообразить, но возможности «погуглить» ещё не существовало!

Выяснилось, что Пётр Евстафьев был в числе пяти первых и любимых учеников Дмитрия Кардовского, преподавателя Академии художеств в Петербурге, являвшегося, в свою очередь, любимым учеником Ильи Репина. Именно Кардовскому Репин доверил заниматься с частью своих студентов, когда сам перестал справляться со свалившейся на него нагрузкой.

Портрет музыканта

«Портрет музыканта». Пётр Евстафьев

Евстафьев был родом из Казани. Обстоятельства привели его в Пермь после окончания Академии художеств. Здесь он устроился педагогом в гимназию и вошёл в местные художественные круги. В ту пору они концентрировались вокруг Общества любителей живописи, ваяния и зодчества, организованного в 1909 году преподавателями рисования средних учебных заведений. В этой среде Евстафьев познакомился с Иваном Туранским. Ему-то он и оставил свои картины, когда уходил из Перми вместе с Колчаком. Спустя 70 лет они стали достоянием галереи. Побродив по стране с белыми, Пётр Сергеевич решил остановиться в Благовещенске.

Для художественной жизни этого города Евстафьев сыграл такую же роль, как Пётр Субботин-Пермяк для художественной жизни Перми. Он был одним из организаторов там художественно-промышленных мастерских. Так случилось, что в течение нескольких послереволюционных лет ему пришлось в одиночку вести все предметы. Впроголодь, на чистом энтузиазме.

Некоторые факты об этом периоде жизни Евстафьева Нине Казариновой сообщили сотрудники Амурского и Благовещенского музеев, с которыми она списалась. И каково же было её удивление, когда множество подробностей поведал пермский художник Степан Колюпанов, который, как выяснилось за разговором, учился у Петра Сергеевича.

В саду

«В саду». Пётр Евстафьев

«С Евстафьевым я познакомился в Благовещенске в студии при фонде, — читает Нина Васильевна строчки, записанные ею 30 лет назад на листочках в клеточку. — Он любил жизнь. Чтоб всё вокруг горело. Ходил в рубашке с ремешком, за который сзади затыкал молоток: надо забить гвоздь — инструмент всегда под рукой. Очень был большой женолюб. Когда видел женщину, таял. Единственное, чего он не любил, — лазить в чужую палитру, как в чужую душу, никогда не позволял себе этого. Первый застрельщик всех выставок, все работы просеивал сам как через сито. В 1920-е годы в Хабаровске мы писали картину «Террор», и Пётр Сергеевич тоже. Вдруг прибежал один из организаторов выставки и закричал: «Что вы наделали! Красные пришли!» Ночью мы закрасили все красные ленточки белым… Как-то в студии поставил задачу — добыть голову коровы. Я принёс одну со скотобойни, он забраковал: «Эту голову только на холодец, поезжай за новой». Когда он говорил, мы ловили каждое слово, настолько боялись упустить что-нибудь важное. Любил на лицо его смотреть — маленький, симпатичный дедушка. Не мог представить, что Пётр Сергеевич может умереть… Когда он заболел, жил с приёмной дочерью, на которую записал всё своё имущество. Пришли как-то, а он спит на кожухе без простыни, укрытый одеялом. Я болезненно его обожал. Он очень беспокоился за свои работы. Дня три таскали картины в Благовещенский музей…»

Когда Евстафьев умер, его хоронил весь Благовещенск. «Таких почестей удостаивались врачи, аптекари и наш Евсташечка», — с обожанием говорит Нина Казаринова.

Александр и Глеб Савиновы

В саду

«В саду». Александр Савинов

Евсташкой Петра Сергеевича называл его близкий друг, ещё один ученик Кардовского Александр Савинов. Прочтя в литературе упоминание об этом факте, Нина Васильевна обратилась к сыну Савинова Глебу Александровичу с просьбой поделиться информацией. В итоге переписка между ними длилась 10 лет.

Глеб Савинов, преподаватель Мухинки, выслал пермскому искусствоведу фотографии из семейного архива, личные письма Евсташки и Шаши, передал галерее несколько картин своего отца. Одна из самых известных — «Девушка, ведущая осла» — была написана Александром Савиновым в 1910-е годы в Италии. Вдохновлённый творчеством Боттичелли, кардовский ученик вывел живую, певучую, говорящую линию. Работы Александра Савинова также хранятся в Государственном Русском музее.

Борис Анисфельд

В 1986 году благодаря Глебу Савинову Нина Казаринова оказалась в питерской мастерской, в разное время принадлежавшей двум другим ученикам школы Кардовского. А именно — Борису Анисфельду и Семёну Абугову. Новый хозяин помещения, питерский художник Виктор Тетерин вручил Казариновой в качестве дара галерее пять картин и два рисунка Анисфельда. Полотна раннего периода его творчества (1910-х годов) «Меланхолия», «Девочка с куклой у газона», «Автопортрет», «Портрет актрисы», «Итальянский рыбак» были скручены трубочкой и в таком виде, скрытые от чьих-либо глаз, пролежали в мастерской с отъезда Бориса Израилевича в Америку в 1917 году.

Девочка с куклой

«Девочка с куклой у газона». Борис Анисфельд

«Тетерин ещё предлагал огромные панно, но я отказалась, — вспоминает Нина Васильевна, — побоялась, что некуда будет разместить. Теперь они в Третьяковской галерее». Позднее Пермская галерея купила несколько картин самого Тетерина.

Жизнь Бориса Анисфельда разделилась на две части: русскую и американскую. В первый период он был близок «Миру искусства», сотрудничал с Сергеем Дягилевым. По его заказу художник писал для «Русских сезонов» декорации по эскизам Бенуа, Бакста, Головина и был «в тени» звучных имён. В 1917 году он был приглашён в США для организации своей персональной выставки и уехал из революционного Петрограда. Обратно он не вернулся и, по словам Нины Казариновой, совершил в Америке «эстетическую революцию». За красочность и магию цвета декораций Анисфельда назвали алхимиком цвета. Покинув театр, он 30 лет посвятил преподавательской деятельности. Студенты его очень любили, несмотря на то что он плохо говорил по-английски.

Портрет итальянского рыбака

«Итальянский рыбак». Борис Анисфельд

В России имя Анисфельда долгое время было в забвении. Как и его картины. Известность на родине он получил после выставки 1996 года в Петербурге и 2001 года — в Москве.

Однажды потянув за нить судьбы художника Ивана Туранского, Нина Казаринова распутала целый клубок людей и событий художественной жизни Перми и Петербурга XX века, с которыми он был связан. В результате интеллектуальных поисков галерея узнала имена новых авторов и стала обладателем их произведений. Картины Ивана Туранского, Петра Евстафьева, Александра Савинова и Бориса Анисфельда, а также несколько рисунков их учителя Дмитрия Кардовского хранятся в фондах и регулярно выставляются. История на этом не заканчивается.


Нина Казаринова родилась в Тюменской области, в 1961 году окончила историко-филологический факультет Тюменского педагогического института, в 1968 году — факультет теории и истории изобразительного искусства Ленинградского института живописи, скульптуры, архитектуры им. И. Е. Репина. В Пермь она попала по рекомендации главного хранителя реставрационных мастерских в Москве Лилианны Кржиневской, с которой подружилась во время учёбы. «На дворе стоял ноябрь 1968-го, погода была неприятная — дождь, снег, сильный ветер, — вспоминает Нина Васильевна. — И не поверите, встречал меня сам директор галереи Афанасий Вавилович Оборин! Всё ещё нахожусь под впечатлением от его поступка». Новую сотрудницу назначили заведующей отделом русского искусства. Вскоре её пригласили в Загорский музей, но от этого предложения она отказалась и до сих пор работает в Пермской художественной галерее. Казаринова — кандидат искусствоведения, доцент и преподаватель кафедры дизайна ландшафтной архитектуры Уральского филиала Академии живописи, ваяния и зодчества.

Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.

Поделиться