ТРАГЕДИЯ ШЕКСПИРА «ЯГО»
Артист Компанеев артистку Орлову не задушил, а зарезал.
Администратор
newsko.ru
Премьеру оперы Верди «Отелло» в Пермском академическом театре оперы и балета можно отнести к числу самых ожидаемых культурных событий 2009 года. Во‑первых, потому что готовилась она полтора года. А во‑вторых, потому что все это время интерес к ней тщательно подогревался. В октябре публике представили концертное исполнение оперы, и стало ясно, что музыкальная часть в целом готова. Не готова сценография и режиссерское прочтение. Но в этом‑то и была главная интрига: за постановку отвечали лауреат «Золотой маски» режиссер Владимир Петров и номинант «Золотой маски» художник Юрий Купер. Оба работали в Перми впервые. Ожидалось роскошное зрелище.
Зрелище и в самом деле получилось роскошное. Радость для глаз и местами даже для ушей. Во всем остальном публика оказалась жестоко обманутой. Обманутой в главном — в спектакле нет вселенской трагедии, нет драмы страстей и нет главного героя — Отелло. После премьеры за фуршетом VIP-публика слабо отшучивалась: мол, врали нам всю жизнь, Отелло вовсе не мавр. В этой нарочито дилетантской фразе выражено, пусть и неуклюже, законное недоумение от вопиющего несоответствия главного героя зрительским ожиданиям.
Сложно сказать, почему Владимир Петров решил не гримировать исполнителя партии Отелло Виктора Компанеева. Нет, почему его не замазали ваксой — понятно. Глупо это, да и вообще, грамотные люди знают, что мавр — это бербер или туарег, а они вовсе не чернокожие. Но почему бы актеру не «нарисовать» глаза, да и просто не сделать лицо поярче, не сотворить что-то с прической…
Впрочем, грим — это полбеды. Можно его и вовсе не заметить, если актер подает себя с достоинством, держится на сцене уверенно и сам верит в своего героя. В роли героического военачальника интеллигентному Компанееву было явно неуютно. Его движения осторожны и суетливы. Внимательный зритель не мог не улыбнуться сочувственно, когда главный герой, спрыгивая с помоста, осторожно проверяет, не сдвинул ли он его, а, воткнув в порыве ярости в тот же помост кинжал, трогает его пальчиком — а хорошо ли воткнулся?
Актерскую органику никто еще не отменял. Даже в опере. Тем более в опере, поставленной драматическим режиссером.
Вот здесь, наверное, причина всех бед. Художественный руководитель Пермского академического театра оперы и балета Георгий Исаакян любит повторять, что режиссура — это искусство профессионалов. Видимо, режиссура оперная — это еще одна, отдельная профессия.
Столкнувшись с артистами, главным достоинством которых является голос, Владимир Петров не очень понял, как распорядиться этим достоинством. Как сделать так, чтобы актеры пели, да еще и играли? В результате в пермской постановке присутствуют все классические оперные штампы, многократно становившиеся объектами пародий. А отсутствует некое сценическое единство, волшебная «химия», которая должна соединить актеров. Они… просто поют. Не страдают, не любят, не жертвуют.
Екатерина Орлова, исполнительница роли Дездемоны, сказочно очаровательна и хорошо поет. Но и она не стала образцом искренних переживаний на сцене. «Умерла» она красиво. Ну прямо как в опере!
«Отелло» исполняется на итальянском языке. Это, между прочим, хороший индикатор качества актерской игры: если понятно без перевода, значит, все хорошо. В пермском «Отелло» приходится все время читать субтитры, и их сухие строчки несут в себе больше эмоций, чем сценическое действие.
С субтитрами, правда, свои «косяки»: уж очень опечатки спешные. Например, вместо «дож» (правитель Венеции) написано «додж» (марка машины), в словах Отелло «Как я мог ему (Яго — Ю. Б.) поверить?» слово «Ему» написано с большой буквы, будто речь идет о Всевышнем. Это, кстати, опечатка «по Фрейду».
В компании неловкого Отелло и бесчувственной Дездемоны Яго выглядит центром сценического мироздания. Роль эта большая — Яго почти все время на сцене. Именно вокруг этого персонажа закручена интрига.
Яго — продюсер и постановщик хитроумного и дьявольски красивого проекта «Отелло». Он — демиург этой вселенной, чему есть подтверждение в тексте оперы: Яго страстно высказывает свое неверие в рай и в высшую справедливость. Здесь, в этом мире, он устанавливает свои собственные законы и собственные понятия о справедливости.
У обоих исполнителей роли Яго — Александра Агапова и Дмитрия Боброва — прекрасно получился «дьявольский» смех. К тому же оба эти артиста пластичны и обладают сценической харизмой. Если же речь идет о пении, то Бобров здесь, пожалуй, сильнее. Но, как выяснилось из разговоров в кулуарах, далеко не все зрители готовы принять его в роли «отрицательного» героя.
Взаимоотношения Яго и Отелло — самая «выстроенная» часть постановки. Сцена клятвы волнует и увлекает, а идея со смешением крови героя и его врага прочитывается очень современно: Яго является носителем своеобразного вируса зла, которым он через кровь заражает Отелло, после чего благородный герой становится убийцей. Во втором действии и Яго, и Отелло выходят с забинтованными правыми руками, причем Отелло задумчиво разматывает бинт и рассматривает рану на ладони, как будто сомневаясь в правильности обмена «жидкостями тела» с коварным интриганом.
Это, пожалуй, единственный момент спектакля, в котором чувствуется какое-то индивидуальное прочтение «вечного» сюжета. В остальном мы видим хрестоматийный его пересказ, причем не очень верный оригиналу: шекспировский Отелло попадает в расставленную против него ловушку, потому что слишком прям и возвышен, чтобы заподозрить коварство. Отелло пермский — жалкий, нелепый пожилой муж красавицы, который имеет все основания заподозрить ее в измене: ведь она его не любит, да и он ее тоже.
И при этом премьера была триумфальной. Овации, аплодисменты стоя, цветы… Конечно, в Перми провальных премьер не бывает: публика добрая, половина зала — друзья и родственники «именинников». И все же нельзя отмахнуться от того, что, стоя в очереди в гардероб, зрители звонили знакомым и говорили: «Такая красота! Сходи обязательно! Очень рекомендую».
Дело в том, что на сцене действительно немыслимая красота, которой спектакль обязан Юрию Куперу.
Пермский «Отелло» — это полная сцена великолепной живописи. Здесь и возрожденческая помпезность, и глубина, и загадочность пространства, каким оно, наверное, представлялось европейцу, впервые сталкивающемуся с таинственным миром Африки.
Великолепно сделан сад: на сцену, где только что был дворцовый интерьер, опускается вуаль с прикрепленными листьями деревьев — и возникает полное ощущение темного, сумеречного сада.
Костюмы достойны сценографии: роскошная вышивка так блестит, что напоминает доспехи. У Дездемоны семь разных платьев! Во многом благодаря великолепным костюмам, их изысканным цветовым решениям прекрасно смотрятся массовые сцены. Кажется, что даже звучит хор лучше, чем обычно.
Купер замыслил и сценическую мебель в том же пышном стиле, но не смог преодолеть плохой оснастки пермских театральных цехов. Необходимость заменить настоящие столы и кровати серыми кубическими структурами художника огорчила. Но еще больше его огорчил свет.
На прогоне свет был чудовищный: в глубине сцена еще была относительно освещена, хоть и без особых нюансов, а вот авансцена была просто темной. Как только актеры подходили ближе к залу, их лица терялись в тени. На премьере было чуть получше, но задуманный художником «контражур» так и не удалось создать.
Слушая сетования Юрия Купера по поводу недовоплощенных им замыслов, хотелось дать добрый совет: надо было поставить «Отелло» в «драме». Там и свет гораздо лучше, и режиссер Петров явно чувствовал бы себя увереннее.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.