«Сейчас» и «потом» Елены Андреевой

Известный факт — женщине-руководителю нужно работать вдвое больше и втрое лучше мужчин на аналогичных должностях, чтобы доказать, что она имеет право быть успешной. Наверняка её при этом заклеймят стервой и будут всеми способами пытаться столкнуть с олимпа. Генеральный директор ТК «ВЕТТА» Елена Андреева на «стерву» уже не обижается и даже старается соответствовать этому образу. Но однажды обиделась, когда один известный пермский политик назвал её маленьким одиноким танком. Никакая она не одинокая и совсем не танк. За ней стоит большой коллектив, ради которого она готова любому «перегрызть горло», а перед ней стоит сверхзадача — показать, что хороших людей всё же больше, чем плохих, и сделать Пермь комфортным мегаполисом. Она верит, что ей это по силам.

Где у неё «кнопка»?

— 22 февраля телеканал «ВЕТТА 24» получил право вещания на обязательном общедоступном канале на «21-й кнопке». Вас выбрала федеральная конкурсная комиссия из трёх претендентов. Что это означает для вашей компании? Что дальше?

— Пока ничего. Пока мы получили официальный статус региональной телекомпании, хотя мы и так уже вещаем на территории всего края. Пока это аванс доверия, выданный нам государством.

На сегодня это признание не даёт нам никаких преимуществ — до тех пор, пока не будет сформирован пул 21-х каналов по всей России. Только после этого появятся законы, на основании которых можно будет делать вывод, выиграла что-то определённая телекомпания или нет. Предполагаю, что необходимые документы появятся до конца года.

Сейчас наша победа — это просто аплодисменты коллективу, который смог доказать, что круглосуточный формат вещания и 75% собственного контента — это возможно. В маленьком — по сравнению со всей Россией — Пермском крае.

— В Перми у вас сложилась репутация жёсткой женщины. Простите за выражение, стервы. Вы же пиарщик, поэтому предположу, что это часть имиджа. Зачем вам это?

— Так странно: то, что делаю я, для мужчины-руководителя считается подвигом. Это всеми признаётся, это всеми выносится в будущее резюме. А мои достижения, достижения женщины, обязательно сопровождаются комментарием «Вот сука!». А что я такого делаю?! Борюсь за благополучие своей компании.

Я уверена в том, что наша редакция — самая лучшая. Уверена, что наши редакторы — самые квалифицированные. Радуюсь, когда нахожу этому подтверждение в наградах и признаниях. И я любого человека закусаю, если кто-то обидит моих сотрудников! Спросите у кого угодно.

Собственно, меня не пугает характеристика «стерва». Я вообще считаю, что такая репутация в нашем городе — это как медаль, гарантия, что тебя (может быть) потом не обманут.

Но хотелось бы понимать, почему этому придают такое гендерное значение. Почему, если руководитель-женщина хорошо, качественно работает, она обязательно стерва? Что, среди мужчин нет людей с такой характеристикой? Есть, и очень много. Но вы попробуйте обозвать как-нибудь успешного медиаменеджера-мужчину, например Владимира Борисовича Прохорова. Я с удовольствием посмотрю в сторонке, чем это для вас закончится.

И хочу заметить, что вообще-то я не пиарщик. Я — криэйт-менеджер. Моя задача — придумать путь, красивый путь к достижению любой цели.

— Получается, имидж «стервы» — это просто следствие нашего патриархального сознания?

— Называйте это явление как угодно — воля ваша. Но никому ничего не может дать имидж стервы, который создан не тобой! Я такой имидж себе не создавала. Значит, что-то пошло не так. На мой взгляд, я всегда была «белой и пушистой». Вплоть до того дня, когда случилось незапланированное: я приобрела ТК «ВЕТТА». И началось!

Три года я объясняла, что «ВЕТТА» не принадлежит рекламно-политическому агентству «Кучер», в котором я работала до 2005 года. Потом три года я пыталась ещё что-то объяснять, а потом перестала объяснять и просто предъявила продукт.

— Что может вывести вас из равновесия, заставить топать ногами и крушить мебель?

— Я могу выйти из равновесия в случае откровенной несправедливости, в случае откровенного игнорирования моих пожеланий (что, кстати, встречается крайне редко). Или когда я сталкиваюсь с откровенным хамством. Я вам даже не буду рассказывать, как я реагирую на хамство. Скажу только, что хамы потом трепещут и пишут мне нежные письма.

Да, иногда я позволяю себе повышать голос. Он становится немелодичным и перемежается нецензурными словами. Но всё в пределах разумного. Зато всем становится понятно, что я нервничаю, а происходящее имеет для меня огромное значение. Если я спокойна, я никогда не повышу голос.

— То есть вас можно назвать жёстким руководителем?

— Кто такой жёсткий руководитель? Это тот, кто ведёт себя как тёрка для крупных овощей, или тот, кто настаивает на выполнении пунктов трудового договора? Я — руководитель, который требует от сотрудников исполнения своих должностных обязанностей в установленные сроки. Это, по-вашему, жёстко?

С каждым человеком, который приходит на работу, я разговариваю по поводу желаемого и действительного. У каждого человека я лично спрашиваю, что он хочет получить за достигнутое, и не спрашиваю ничего про достижение желаемого. Это, по-вашему, жёстко? Это моя задача — обеспечить человеку путь к достижению желаемого. И если этот путь стоимостью не в «охулиард» (то есть без бюджета), я всегда помогу.

С моей точки зрения, я — более чем мягкий руководитель. Я всегда ставлю понятные задачи и иду навстречу понятным срокам исполнения. Более того, я иногда сама расписываю пути достижения цели.

Я горжусь тем, что сегодня менедж­мент нашей компании, а также сотрудники редакции понимают меня с полуслова. Вот и судите, жёсткий я руководитель или просто нормальный, умеющий ставить цели.

Наши сотрудники умеют работать как «на потоке», так и проектными методами. Каждый из них имеет совершенно самостоятельный вектор. Это очень ценно в наше время. Вот почему я горжусь нашим коллективом.

— Многие говорят: «У Андреевой очень сложный характер». Вы с этим согласны?

— Я считаю, что нет. Разве что очень упрямый. Меня как-то один политик обозвал маленьким одиноким танком. Я так обиделась! С чего это я одинокая? С чего это танк? Мне кажется, я вовсе не похожа на танк. Раньше, когда меня спрашивали: «А ты в «Кучере» кем работаешь?», я отвечала: «Лошадкой». Так что я маленькая симпатичная лошадка.

— Тем не менее кресло руководителя ко многому обязывает — например, принимать жёсткие решения? Но и привилегии, конечно, есть…

— Вы посмотрите, у меня и кресла-то нет. И кабинета нет. Я считаю, что у директора есть только одно право — право больше работать, больше знать, больше видеть, больше чувствовать, больше понимать. Всё. Никаких преференций это не даёт, поверьте. Очень тяжело одной нести восемь рюкзаков за спиной. Физически тяжело. А переложить на кого-то ответственность я не могу. Это неправильно.

При этом следует разделять пресловутое «делегирование полномочий» и личную ответственность. Как я уже сказала, наши сотрудники имеют самые широкие полномочия в рамках своих компетенций. Но за конечный результат — перед зрителями, заказчиками, партнёрами — я отвечаю лично.

— А что вам помогает нести эти условные восемь рюкзаков?

— Меня часто спрашивают, кто за мной стоит, кто мне покровительствует. Да никто! У меня за спиной коллектив в 100 человек с жёнами, детьми, ипотеками и верой в лучшее. И это невероятно стимулирует.

Вы не поверите, но мной также движет желание сделать хороший проект. Желание доказать, что потребности людей в информировании очень далеки от «убил-зарезал-изнасиловал». Плохая новость будет новостью 10 минут. А на 11-й минуте появится другая плохая новость, и в ней наверняка будет ещё больше ужаса.

В результате люди, потребляющие такие новости, живут в постоянном стрессе, ожидая от мира только подвоха. В конечном счёте, привыкнув к такой реальности, они сами начнут производить информповоды для криминальных сюжетов.

Но я считаю, что хорошего происходит больше и оно достойно большего внимания, чем ему уделяется сейчас. Вы знаете, что у нас больше миллиона просмотров рубрики «Хорошие люди»? Людям не хватает добрых слов, признания. Любой человек, прочитав страшную новость, сначала радуется, что это случилось не с ним, а потом огорчается, что это произошло в его регионе.

Понимаете, мне надоело, когда на больших телевизионных тусовках, куда съезжаются люди со всей страны, коллеги говорят: «А, Пермь! Это «Хромая лошадь». Да сколько можно! Почему не «Пермь — оперный театр»? Почему не «Пермь — современный аэропорт»? Почему не «Пермь — самые красивые женщины мира»?

Я искренне хочу, чтобы люди, включив «ВЕТТУ», видели, сколько у нас настоящих героев.

— Это ваша сверхзадача? Прославить Пермь?

— Да! Я хочу, чтобы о Перми знали как о городе, где живут замечательные люди, где происходит много интересного в масштабах всей страны.

— Но зачем это лично вам?

— Я хочу здесь жить. Хочу, чтобы здесь осталась жить моя дочь. Хочу, чтобы молодёжь после окончания вузов понимала, что здесь много работы и эта работа востребована.

Не думайте, это не пафос. Это нормальный смысл жизни. Когда перед тобой стоят такие задачи, ты понимаешь, для чего родился.

Про любовь и жертвенность

— Жизнь любого человека, даже самого высокого руководителя, не может состоять только из работы. Вы упомянули про свою дочь. Много ли времени удаётся уделять общению с ней?

— Моя дочь уже взрослая, и сейчас она скорее мой друг. Да, мы не проводим много времени вместе. Работа отнимает у меня 80% жизненных сил. Я считаю, для того чтобы что-то сделать хорошо, нужно этим жить. Так не бывает, что днём ты успешно реализуешься как крутой профессионал, а вечером переключаешь тумблер, и вот перед нами прекрасная мать семейства.

Всегда приходится чем-то жертвовать. Наверное, потом я буду жалеть, что самое интересное в жизни своей дочери я просто тупо проработала.

— Неужели так было всегда? Почему работа на первом месте?

— Я не знаю! Мне всегда казалось, что я работаю на будущее и моя деятельность очень важна с точки зрения «что будет потом». Нельзя жить только в «сейчас». Для меня «потом» — «потом поживу». Плюс страх подвести, не оправдать надежд, не оправдать доверия. Для меня это очень болезненно.

— После таких слов возникают сомнения в том, что вы, как про вас говорят, очень уверенный человек…

— Во всём, что касается меня лично, наверное, я — не очень уверенный в себе человек. Во всём, что касается работы, я всегда точно знаю, что делать. Вот такой парадокс.

Я не понимаю, как это — любить себя. Вот проснулась утром и давай себя любить. Не могу любить себя просто так. Мне кажется, что это глуповато. Этому должно предшествовать какое-то действие. Как в «Мойдодыре»: «Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я!» Когда я вижу, что всё сделала хорошо и в срок, я чувствую себя счастливой.

— Тем не менее каждый из нас иногда ошибается. Вам тяжело признавать, что такое случается?

— Да, я тяжело переживаю свои ошибки. Между прочим, каждый год на самой первой «летучке» после новогодних каникул я заранее — и «оптом» — прошу прощения у сотрудников за все свои возможные неверные решения, то есть ошибки.

Но больше всего мучаюсь, когда ошибаюсь в людях. Человек же не становится плохим в одну секунду. Значит, я что-то упустила, чего-то не заметила.

— Получается, вы довольно спокойно можете перенести предательство?

— Лет пять назад после предательств я заболевала. А сейчас уже некому предавать. Я сейчас близко никого, наверное, не подпущу. Я говорю «наверное», потому что человек — социальное существо, всё может быть.

Самое обидное в таких историях то, что предатели всегда бьют в спину. Ведь если человек идёт на тебя с открытым забралом и лицом к лицу — какой же это предатель? Это так… Оппонент, максимум — враг, но честный и понятный. В таких ситуациях понимаешь, как действовать, и очень часто можно договориться. Но не надо бить в спину. Она у меня маленькая, открытая и беззащитная.

— Неужели с вашей стороны, человека, прошедшего непростой карьерный путь, никогда не было таких поступков, которые, напротив, другие люди расценивали бы по отношению к себе как предательство?

— Допускаю, что кто-то считает именно так. К примеру, приучаешь человека к своей помощи, а потом понимаешь, что ты всё-таки не машина по генерации добра, и отказываешься от такого однобокого сотрудничества.

Но что такое подлость в моём понимании: это когда человек декларирует одно, а действует прямо противоположным образом.

Дело в шляпке

— Вас всегда окружают мужчины. Это принцип или так случайно получилось?

— Я не люблю женщин, наверное, потому что сама — баба (смеётся).

Мне с мужчинами работать легче. Они более конкретные люди. Они понимают, что такое цели, задачи, сроки, бюджет. И мне легко работать в тех рамках, о которых мы договариваемся. У женщин всё иначе. Они начинают чувствовать, неожиданно менять мнение. С мужчинами мне психологически комфортнее. У меня, на фотографиях, которые я никогда не отдам в «паблик», есть четыре или пять мужчин, которые что-то решают в этом мире.

На фото, которые мы выбрали для вашего журнала, за моей спиной стоят люди, которым я полностью доверяю. Люди, которых я люблю, которым верю и к которым я не боюсь повернуться спиной. У этих ребят — большое будущее. Каждый из них — яркая личность. У них — масса возможностей.

— Невозможно не спросить: рабочие отношения с мужчинами вам выстраивать легче, чем личные?

— Мне сложно строить личные отношения, потому что мне нужно, чтобы у любимого человека было чувство юмора, уважение к тому, что я делаю, уважение к тому, сколько времени у меня это занимает, и понимание всей важности моей работы. Кроме того, я хочу ещё и любви…

Мне кажется, что у каждого есть своё понимание и определение этого чувства. Лично мне бы хватило просто осознания того, что есть в мире человек, который независимо от действительности всегда будет на моей стороне. И если я буду говорить, что не права, а он мне будет отвечать на это: «Права, конечно», тогда я поверю, что он меня любит.

— Что гарантированно поднимает вам настроение?

— Жареная картошка. Нормальный напор горячей воды утром. Хорошие слова. Я всегда жду похвалы, но потом раздражаюсь. Мне почему-то кажется неискренним 80% того, что мне говорят. Я как животное: многие вещи просто чувствую и не могу объяснить.

— Кроме жареной картошки и душа что помогает вам снять стресс, расслабиться?

— Я никогда не расслабляюсь. У нас в России, а особенно в Перми, расслабился — и тут же съели. Я просто достаточно расслабленно отдыхаю. Гуляю, валяюсь, хожу на массаж. Очень люблю читать.

— Какие события или эмоции гарантированно вызывают у вас слёзы?

— Горе, которому я не могу помочь. Обида, которую я никогда никому не покажу. Необратимые действия, например смерть близкого человека. Но я никогда не буду делать этого публично. Меня сложно растрогать. Я давно научилась сначала не верить, потом проверять, а потом уже как-то к этому относиться.

— Как вы видите свою идеальную старость?

— Это будет не скоро. Я состарюсь лет через десять. Такие, как я, делают это внезапно, от какого-то большого потрясения. Буду часто видеться с дочерью, ходить в кино, плавать в бассейне — в общем, делать всё то, чего никогда не успевала.

Но я буду симпатичной старушкой. Может, даже в шляпке. И с большим доберманом цвета шоколада. Давно хочу завести собаку, но сделать это сейчас было бы верхом безответственности. Собака требует много времени и любви, а у меня с этим пока не очень…

— Что ж, понятная перспектива. Но сегодня что вам позволяет жить и, главное, столько работать?

— Жажда жизни. Я люблю работать. Мне нравится сам процесс — когда из эфемерного «ничто» на ровном месте появляется проект, другой, третий, двадцатый. Результат, естественно, нравится тоже. Я испытываю счастье, когда заказчик говорит: «Вау! Это именно то, чего я хотел!»

А ещё хочу помочь городу, в том числе — о чём мы говорили с вами — полюбить себя. Все жалуются, что у нас отвратительный серый и грязный город. И тут же бросают окурки и фантики. Но так не любят! Это неправильная любовь. Нам нужна общая идея, благодаря которой мы сможем сделать Пермь яркой и любимой. И тогда она ответит тем же.

— И что же для вас станет сигналом этих перемен к лучшему в общественном сознании?

— Когда из города перестанут уезжать самые творческие, самые активные, самые яркие люди. Город начнёт генерировать таланты и развивать их здесь, а эти таланты дадут другие таланты и так далее. Мы, телекомпания «ВЕТТА», со своей стороны делаем в этом направлении всё возможное. Наша задача состоит в том, чтобы люди видели, что их труд востребован и дорог обществу, что общество готово их поддержать, что хороших и благородных людей всё-таки больше.

Чтобы убедиться в этом, будет достаточно просто включить телевизор. Ведь лучший друг человека — телевизор, именно его в первую очередь покупают на новоселье и только потом холодильник. Буду считать свою задачу выполненной, когда фразы из эфира нашей телекомпании будут всегда находить отклик у телезрителей. И если хотя бы каждый второй захочет «поговорить с телевизором», сказав: «Точно! Я тоже так думаю!» — вот тогда я и смогу завести собаку.