Мария Ревякина: Искусство — это не матрица жизни
Директор Национальной театральной премии «Золотая маска» и Театра наций — о традициях главной театральной премии России и о театральной специфике Перми
Вопреки многолетней традиции открытие театрального фестиваля «Золотая маска» прошло не в Москве, а в Перми. Церемонию посетила директор Национальной театральной премии Мария Ревякина.
Константин Долгановский
— На чём основан авторитет «Золотой маски»? Как ей удаётся оставаться главной театральной премией России вот уже 23 года?
— Мне кажется, что год за годом «Маска» доказывает, что наши эксперты и жюри — это не просто собрание людей, которые любят режиссёра Икс и не любят режиссёра Игрек, а некий коллективный разум, который создаёт полную и объективную картину театрального сезона в России — эту огромную мозаику, состоящую из самых разных театров, самых разных течений и направлений.
Я помню, когда мы с Георгием Георгиевичем Тараторкиным пришли в первый раз к одному потенциальному спонсору, он сказал: «Я не верю во все эти фестивали-конкурсы. Там всё заранее решается, как в спорте. Я любитель спорта и знаю, что всё куплено». Я сказала: «Ну, в спорте, может, такое и существует, но у нас это просто невозможно». Невозможно заранее всё решить, когда существует двухуровневый отбор: сначала команда экспертов отбирает участников, а потом появляется жюри, и у него работа ещё сложнее, чем у экспертов, потому что сравнить, кто лучше — Неёлова или Фрейндлих, это, ну, катастрофа.
Сейчас, к счастью, у нас подобрались очень осознанные финансовые спонсоры. Сбербанк уже 15 лет с нами, и он прекрасно понимает, зачем.
Жюри меняется каждый год, они никогда не повторяются. Его члены могут «рубиться» на заседаниях до посинения, отстаивать каждый свою точку зрения, но, в отличие от экспертов, у них тайное голосование, и тут никто не может предугадать, кто выиграет. Конверт открывается только на церемонии. Помню, когда жюри музыкального театра возглавлял Владимир Васильев, он был в шоке, потому что он голосовал противоположно тому, что получилось в результате! Ну а что делать? Всё! Решение принято!
Мне кажется, эти процедуры — экспертный отбор и тайное голосование жюри — себя уже зарекомендовали. Я уже много лет не слышу обид, что такой-то спектакль не посмотрели. Посмотрели! Но не взяли. Наши эксперты недавно придумали прекрасную вещь — делать лонг-листы. Для провинции это архиважно. Из 4000 премьер в год, которые проходят в 1000 российских театров, в лонг-листе оказывается всего около 100 — это важная цифра. Эти спектакли останутся навсегда, попадут в диссертации и в историю театра в России.
Репутация «Золотой маски» как крупнейшего театрального фестиваля существует не только в России. За рубежом таких фестивалей нет — там есть Авиньон, Эдинбург, но это не конкурсные фестивали. Такой, как наша «Маска», есть только в России. И, наверное, не просто так к нам приезжают со всего мира на Russian Case. Это интенсивный смотр всего лучшего, что появилось в последнее время в российских театрах — это могут быть и конкурсные спектакли «Золотой маски», и совершенно новые премьеры, там другой экспертный совет. И вот на пять дней приезжают со всего мира продюсеры и директора фестивалей, и они по три—четыре спектакля в день отсматривают, чтобы всё успеть, а потом принимают решение, с каким театром они начинают напрямую работать и приглашать.
Помню, Дима Черняков, никому не известный в то время (2002 год — ред.), поставил в Новосибирске, в театре «Глобус», «Двойное непостоянство» по Мариво — и объездил весь мир с этим маленьким спектаклем. А Лёва Эренбург поставил «Грозу» в Магнитогорске, и эта «Гроза» объехала весь мир. Оба спектакля стали лауреатами «Золотой маски», и оба были отобраны самыми разными фестивалями в самых разных странах.
Самое главное — это даже не премия, а афиша фестиваля. Мы должны действительно показать всё лучшее, поэтому мы делаем и внеконкурсную программу, в которую подбираем спектакли, которые в конкурс не вошли, но они очень хороши и хочется их обсудить. В конкурсных показах это не принято, а на внеконкурсных очень многие зрители остаётся на обсуждение и такие вопросы задают невероятные!
— Изменилась ли «Золотая маска» после того, как Министерство культуры Российской Федерации полтора года назад стало активно участвовать в формировании состава экспертных советов?
— После того как прошло огромное количество совещаний, дебатов, споров и наших пояснений, что такое театральный фестиваль и для чего это, у нас изменилось Положение о фестивале. Теперь в экспертные советы — их два: по драматическому театру и по музыкальному — кооптируют свои кандидатуры минкульт, комиссия Союза театральных деятелей и, что приятно, Ассоциации критиков — театральных и музыкальных. Это профессиональные люди.
У нас увеличились составы экспертных советов, особенно в драме. Это не есть хорошо. Большое количество экспертов работать не может. Кроме того, увеличились расходы на экспертный совет. Последний экспертный совет стоил 21 млн руб. Никогда прежде такого не было. Это ж надо платить за гостиницы, за работу, суточные, полёты, переезды и так далее!
Другая проблема — что за людей нам предлагают. Там есть литературоведы, есть преподаватели сценической речи… Если человек не ходит в театр, если он не знает, что происходит в провинции, если он не смотрит спектакли, а просто занимается научной работой, то, как правило, такие люди отрицают всё новое, что они видят. Они не видели спектакли лет пять, и это самые большие консерваторы в экспертном совете. Но, к счастью, всё решается общим голосованием. Попадают люди очень разные, и это создаёт определённый дискомфорт, но всё равно эксперты приходят к какому-то общему знаменателю за год работы в тесной компании.
К тому же, у тех, кого порекомендовал минкульт, было за год 12—17 командировок, тогда как эксперты, которые понимают, что это такое, по 68 раз летали! А эксперты не имеют права голосовать за то, чего они не видели. Так что это ситуация временная: люди, которые не могут смотреть такое дикое количество спектаклей — они отсеются. Эксперт — это критик! Профессиональный критик с профессиональным образованием, с широкими взглядами, с пониманием театрального процесса.
— Вы знаете театральную Россию лучше, чем кто-либо. Можете как-то объективно, трезво сказать о том, как театральная Пермь выглядит на общем фоне?
— Пермь в театральном смысле очень удивительный, хороший, замечательный город! Всё понятно с Теодором Курентзисом, но не будем забывать, что этот процесс начинался ещё с Георгия Исаакяна. Кстати, работа со зрителем — это была его фишка! Мы всё время поражались: самую невероятную музыку ему удавалось так хорошо преподнести, внедрить! Он разрыхлил эту почву. Он положил начало.
У вас номинировался несколько раз театр «У Моста» и даже получал «Золотую маску». Театр-Театр тоже неоднократно получал, и теперь они опять номинированы. Замечательный театр — «Балет Евгения Панфилова». Блестящий! И даже после того как Панфилова не стало, у них были постановки, которые номинировались и получали премии. Я считаю, что Пермь — очень театральный город.
Может быть, всё-таки решится вопрос с новой сценой Театра оперы и балета, потому что Теодор уйдёт рано или поздно — всё меняется, но после него останется театр.
— Не могу не спросить по поводу тревожных тенденций в общественной жизни, связанных с появлением элементов цензуры. У нас в Перми тоже есть примеры: так, совсем недавно были попытки вмешательства в художественную политику Театра-Театра.
— Как сказал сегодня Кама Гинкас, сейчас время с тяжёлым запахом. Основная проблема — в необразованности людей. Надо образовывать и зрителя, и людей, которые там, на верхушках власти. Они должны ходить в театр и понимать, что это такое. Отдельно надо говорить с Русской православной церковью, налаживать мосты.
История с Тимофеем Кулябиным и «Тангейзером» — чудовищная, и я хочу обратить внимание, что инициаторами были не представители церкви, а некие «православные активисты» — люди, которые не видели ничего, кроме телевизора. Оценить предмет искусства можно, только его увидев. Искусство — это не матрица жизни. Оно, как говорил Аполлинер, относится к жизни, как нога к колесу — то есть никак. Это параллельная, другая эстетическая реальность. Это то, благодаря чему мы всё-таки можем оставаться людьми. Это нужно понимать не только нам — тем, кто работает в этой сфере, но и всем тем, кто сидит в других кабинетах. Только благодаря сохранению культуры мы сохраним экономику, мы сможем воспитывать сложного человека. А куда без этого?
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.