СПЕЦНАЗ ПО-ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИ

Фильм Зака Снайдера «300 спартанцев», вышедший в российский прокат 22 марта, — отличный пример того, как современный мировой кинематограф в поисках новых экспрессивных возможностей все глубже врастает в компьютерную графику.

Любопытно, что в российском прокате этот фильм сменил  название с лаконичного «300» на более пространное «300 спартанцев», что как минимум должно вызывать смутное припоминание, а как максимум — ностальгию по многократно смотренному в детстве одноименному фильму. Но в отличие от той приключенческой голливудской исторической вариации 1960-х с опорой на Гесиода, «300 спартанцев» Зака Снайдера — экранизация известного комикса Фрэнка Миллера. Впрочем, как сообщает заграничная пресса, нарисовать знаменитый комикс его создателя вдохновил именно тот старый фильм о битве при Фермопилах. Как и Роберт Родригес в фильме «Город грехов», тоже ожившем миллеровском комиксе, Зак Снайдер обращается к стилистике трехмерных компьютерных игр.

В 480 год до н. э., в битве при Фермопилах, три сотни спартанских воинов во главе с царем Леонидом встали на пути многотысячной армии персидского царя Ксеркса. В результате после длительной обороны все спартанцы героически погибли, дав возможность Спарте, собрав силы союзников, на некоторое время отбить попытки персов завоевать Грецию. Впрочем, об этом повествует и эпическая история Древней Эллады, которая в силу своей жанровой специфики во многом ангажирована. Позже историю такого же типа с ощутимым креном в сюжетную занимательность выстраивает и Фрэнк Миллер в своем комиксе. А Снайдер ее переводит в формат экранного зрелища, кропотливо воссоздавая не параграфы учебника по древней истории, а комиксовые краски и атмосферу мира, созданного Миллером.

Вольная трактовка истории уже, впрочем, получила весьма характерный отклик современности — скандал в Иране, состоявшийся сразу после премьеры фильма 9 марта. Иранскими властями он был расценен как оскорбительный для иранского народа, искажающий его культуру и историю. Между тем в Греции фильм приняли «на ура»: ему аплодировали стоя. Оно и понятно: греки в картине — герои. А вот с иранцами действительно — просто беда.

С первых кадров «300 спартанцев» становится ясно, что персы являют собой не конкретный народ с традициями и историей, а некого обобщенного врага, названного именем «персы» исключительно потому, что так написано у Фрэнка Миллера. Судите сами: Ксеркс в «300 спартанцах» похож скорее на манерного, обильно пирсингованного хлыща с гей-парада, чем на доблестного полководца. А двор Ксеркса — закрытая клубная вечеринка с массой экзотических удовольствий «на любителя».

Впрочем, если правильно понимать мессидж фильма, то требовать от него исторической точности даже не приходит в голову. Потому что «300 спартанцев» — очередная проба режиссером Снайдером и несколькими десятками компьютерных художников компьютерного «пера». Для того чтобы развернуться во всех технических новшествах, создателями картины выбран незамысловатый, проверенный кассовыми сборами «Гладиатора» Ридли Скотта и «Александра» Оливера Стоуна жанр пеплума.

Особенности работы над «300 спартанцами» можно, пожалуй, расценить как свидетельство возникновения нового этапа развития мирового кинематографа. Как известно, бывают павильонные съемки, где актеры работают на фоне декораций, бывают съемки на натуре. А в «300 спартанцах» суть актерской работы сводится скорее к убедительной мимике и… хореографии. Процесс съемки представляет собой следующее: на хромакее, то есть синем или зеленом фоне, в абсолютно пустом пространстве актерам нужно вести себя перед камерой так, будто они видят пейзажи, дотрагиваются до объектов, которых в действительности нет, но которые позже будут нарисованы на компьютере.

В результате зритель видит на экране полноценную объемную альтернативную действительность с настоящими (а не рисованными) людьми, живыми фэнтези-ландшафтами, диковинными животными, безобразными чудовищами… И все это — с максимумом жизнеподобия. От гиперреализма того, чего не существует, становится жутко. Вероятно, поэтому создатели картины в финале спохватываются и о «ненастоящести» всего происходящего на экране напоминают в титрах: зрителю явлен нарочито рисованный на том же компьютере мир выдуманной войнушки в несколько бутафорско-ходульной стилистике.

После «The End» вывод о том, что в результате примененных в фильме многочисленных новшеств что-то изменится по обе стороны киноэкрана, напрашивался сам собой. Правда, еще невольно возникал вопрос: что бы потерял зритель, если бы во время создания такого «отехниченного» кино кто-то выдернул бы вилку из розетки? Судя по «300 спартанцам» — ничего. Кроме луж рисованной компьютерной крови, которые быстро испарятся из памяти. Ведь все подлинное, как известно, замешано на крови настоящей… Поэтому  «300 спартанцев» — пример кино, которое существует только в момент восприятия и не требует длительного хранения в памяти. Потому что для последнего необходимо нечто большее, чем просто красивая картинка, хорошо поставленные трюки, впечатляющие спецэффекты и т. д. Нужен смысл и, пардон, идея. 

Фильм Зака Снайдера интересен тем, что поставил вопрос о том, а может ли компьютерная графика быть не только техническим достижением, но еще и эстетическим феноменом. И ответ, судя по «300 спартанцам», звучит примерно так: да, действительно, компьютерная графика дает кинематографу мощный  выразительный потенциал, новый импульс для дальнейшего развития, способного оставить в памяти след мудрого вопроса, неожиданного удивления, невыносимой красоты и т. д. Для того, чтобы лицезреть не только технические «навороты», но еще и подумать. Этого удовольствия, к счастью, не может заменить рисованная кровища, обильно и многообразно хлещущая из ран героев, их отрубленных голов и конечностей. Ситуацию полного отсутствия точек опоры для мысли не спасают в «300 спартанцах» и беспомощные потуги героев склеить из патетических банальностей содержательные диалоги, ни закадровые умничанья аэда-сказителя, торжественно вещающего что-то то ли из Гесиода, то ли из Фрэнка Миллера.

Проба компьютерного «пера» состоялась: создатели «300 спартанцев» расписали его на полях, оставив следы механического действия в виде лишенных смысла, но не лишенных значения кругов, линий и спиралей… Теперь  хотелось бы не просто хорошо сделанного, а по-настоящему хорошего кино. Где мощь компьютерных средств была бы использована для достижения достойных киноцелей.