БИЗНЕС БЕЗ ПОЛИТИКИ - ДЕНЬГИ НА ВЕТЕР?

Крупный бизнес стал полноправным политическим игроком не только в федеральных, но и в региональных политических процессах, — утверждает сотрудник московского Центра Карнеги, доктор экономических наук, доцент кафедры экономической и социальной географии МГУ Наталья Зубаревич. Новейшая история Прикамья весьма удачно может протестировать предложенные ею теоретические построения.

Под крупным бизнесом Наталья Зубаревич понимает «экономические структуры, которые играют ведущую роль в российской экономике на федеральном уровне с годовым оборотом более $500 млн, плюс компании, которые играют ведущую роль в отдельных важнейших секторах экономики страны, имеют оборот от $100 до $500 млн, но чьи лоббистские, финансовые и информационные ресурсы позволяют оказывать значительное влияние на политические процессы на федеральном и региональном уровнях». Под данную характеристику, по мысли автора, подходят следующие отечественные бизнес–группы: «Альфа–Ренова», «Базовый элемент», Millhouse Capital, «ЮКОС–Менатеп», МДМ, «Норильский никель–Онэксим», «ЛУКОЙЛ», «Сургутнефтегаз», «Северсталь», Магнитогорский металлургический комбинат, Новолипецкий металлургический комбинат, «Евразхолдинг», «Мечел», «Уральская горно–металлургическая компания», «Интерфин», Ilim Pulp Enterprise, АФК «Система». При этом Наталья Зубаревич намеренно исключила из своего анализа такие компании, как РАО «ЕЭС России», ОАО «Газпром», а также Министерство путей сообщения РФ.

По сочетанию экономических и политических трендов Наталья Зубаревич предлагает условно разделить 1990–е годы на стадии «закрывания» и «открывания» регионов, в каждом из которых прослеживается отдельная стратегия крупного бизнеса в отношении территории и власти как региональной, так и федеральной.

«Закрывание» регионов

На первом этапе — 1992–1993 годы — происходит образование национальных энергетической и газовой монополий в лице РАО «ЕЭС России» и «Газпрома», плюс разделение нефтяного сектора на дюжину нефтяных компаний. В этот период региональные власти, по мысли автора, сложно назвать активным игроком на политическом и экономическом поле как в субъектах Федерации, так и на федеральном уровне. Правда, исследователь в качестве исключения из правила отмечает ситуацию в некоторых национальных республиках, таких как Башкортостан и Татарстан.

На втором этапе — 1994–1995 годы — прошел период приватизации, началось проникновение банковских бизнес–групп в регионы («Менатеп», «Интеррос–Онэксим», Инкомбанк, Альфа–банк, банк «Российский кредит», банк «СБС–Агро» и т. д.), которые скупали любые наиболее привлекательные активы. Плюс началось образование и развитие местного бизнеса в регионах. По мысли автора, к середине 1990–х годов в российских регионах сложился институт административного предпринимательства, что привело к замыканию финансовых потоков на губернатора и его клиентелу. По сути, как отмечает Наталья Зубаревич, «вместо объединения экономического пространства произошло простое перераспределение направлений ресурсных потоков, вместо одной трубы или крана образовалось несколько. Для этого использовались разные механизмы, в том числе и механизм избрания многих представителей крупного бизнеса в региональные парламенты, ставшие местом встречи и согласования интересов власти и капитала».

Еще одной особенностью этого периода, по мнению Натальи Зубаревич, является хаотичный характер приобретения молодыми олигархами промышленных активов в регионах, который на федеральном уровне она иллюстрирует на примере структуры собственности «Менатепа» и «Интеррос–Онэксима» (в Прикамье эти бизнес–группы проявились на «АВИСМе» и «Пермских моторах» соответственно — А. С.). Такая мозаичность активов, как отмечает исследователь, не позволяла олигархам проводить внятную экономическую политику, да и средств для активного инвестирования у крупного бизнеса в тот период было еще мало.

На третьем этапе — 1995–1998 годы — происходит дальнейшее продвижение олигархического банковского и промышленного капитала в регионы. В этот период региональные власти, как отмечает Зубаревич, начали активно противодействовать проникновению олигархического капитала, защищая интересы местного бизнеса. В тех условиях поведение губернаторов и связанных с ними элитных групп ученый считает вполне рациональным с точки зрения бизнеса.

Среди главных особенностей периода «закрывания» регионов исследователь отмечает следующие: усиление закрытости их экономики в условиях свертывания хозяйственных связей; доминирование губернаторов и контроль правящей элитной группы над основными хозяйствующими субъектами в большинстве регионов; оформление института административного предпринимательства; замкнутость и слабая межрегиональная мобильность элит.

Автор исследования отмечает следующие причины неудачи или как минимум незавершенности первой попытки «входа» крупного бизнеса в регионы: слабость федеральной власти; отсутствие достаточных финансовых ресурсов у крупного бизнеса; неэффективная структура собственности большинства олигархических групп (несвязанность как в отраслевом, так и в территориальном разрезе); рентоориентированное поведение всех основных акторов. «Выражаясь прямо, — пишет Зубаревич, — олигархи хватали то, что удавалось приватизировать благодаря лоббизму в структурах федеральной власти».

«Открывание» регионов

Для начала процесса «открывания» регионов (1999–2003 годы) для крупного бизнеса потребовались изменения в сложившейся конфигурации факторов.

Первый толчок данному процессу дал постдефолтовский общероссийский экономический рост. В итоге произошло увеличение ресурсов всех трех основных акторов — крупного бизнеса, федерального центра и региональных властей, что, правда, принципиально не повлияло на расстановку сил между ними. Таким образом, «фактор экономического роста был необходимым, но недостаточным условием для дальнейшего проникновения крупного бизнеса в регионы», — пишет Наталья Зубаревич.

Качественно изменила конфигурацию акторов, по мнению исследователя, политика нового президента.

Во–первых, был запущен процесс рецентрализации (в бюджетной сфере; создание федеральных округов и института полномочных представителей; выведение из–под контроля губернаторов силовых структур в регионах и т. д.). Это объективно ослабило региональные власти, и не только политически: нововведения способствовали сужению сферы административного предпринимательства, размыванию экономических «вотчин» губернаторов. Наталья Зубаревич в этой связи отмечает, что в российских условиях даже чисто политические преобразования непосредственно влияют на политику и положение крупного бизнеса.

Во–вторых, провозглашение принципа «равноудаленности» крупного бизнеса от федеральной власти. «И хотя некоторые бизнес-группы все равно остались «более равными», крупный бизнес получил определенный сигнал: лоббировать свои интересы через федеральные структуры становится сложнее», — пишет автор.

В качестве ответа на политику Путина, как отмечает Зубаревич, бизнес изменил природу своих отношений с федеральным правительством, объединившись в рамках Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), который, по наблюдениям ученого, сегодня становится одним из главных институтов лоббирования интересов крупного бизнеса.

Однако, при всем при этом, исследователю очевидно, что российская институциональная среда не претерпела существенных изменений, а это означало, что крупный бизнес по–прежнему нуждался в административных гарантиях — покровительстве или, как минимум, невмешательстве со стороны государственной власти. Только теперь эти гарантии требовались в большей степени на региональном уровне, особенно в важнейших для крупного бизнеса территориях.

Для Натальи Зубаревич очевидно, что главная цель новой президентской команды заключается в централизации управленческих функций и утверждении политики федеральной власти над крупным бизнесом и губернаторами. Но при этом, отмечает исследователь, цели федерального правительства и крупного бизнеса в период с 2000 года частично совпадали, что создало основу для активной региональной экспансии крупного бизнеса. С другой стороны, ослабление роли губернаторов оказалось не всегда на руку крупному бизнесу, особенно в «базовых регионах», где крупные компании были заинтересованы в сохранении status quo. Ощутимым ударом по бизнесу в этой связи станет ликвидация согласно новому Налоговому кодексу с 2004 года «внутренних офшоров» — свободных экономических зон.

Помимо внешних обстоятельств на изменение политики крупного бизнеса в отношении регионов воздействовала и внутренняя логика развития самого бизнеса, пишет Зубаревич. Значительный рост доходов и переход к долгосрочному бизнес–планированию позволили значительно увеличить объемы инвестиций, причем сразу по нескольким направлениям: в развитие ресурсной базы; в создание вертикально интегрированных структур; в расширение рынков сбыта и диверсификацию бизнеса. В результате географически территориальная экспансия крупного бизнеса резко возросла. Причем в большинстве случаев, отмечает исследователь, начала осуществляться более осмысленная, по сравнению с периодом середины 1990–х годов, более рациональная политика выстраивания оптимальной структуры бизнеса.

Все вышеперечисленные факторы, по мысли исследователя, запустили процесс «сшивания» фрагментированного экономического пространства страны.

Новая регионализация

В этой связи Наталья Зубаревич предлагает свою классификацию российских регионов, главный критерий которой — привлекательность территории для крупного бизнеса.

1. Базовые регионы

К этой категории исследователь относит максимально важные для крупных экспортно ориентированных добывающих компаний территории. Прежде всего, это самые сильные в экономическом плане регионы России: Ханты–Мансийский и Ямало–Ненецкий автономные округа, Красноярский край, Мурманская, Вологодская, Липецкая, Белгородская, Самарская, Пермская, Свердловская, Кемеровская и Томская области. В большинстве из них крупный бизнес (как правило, одна фирма, реже — несколько) присутствует с начала 1990–х годов, где его позиции стабильны (Прикамье, видимо, отнесено к этой категории в связи со сложившимся здесь исторически монопольным положением предприятий «ЛУКОЙЛ» — А. С.).

2. Регионы экспансии

Территории сравнительно недавнего начала проникновения крупного бизнеса (примерно с 2000 года), которые необходимы капиталу для развития и диверсификации бизнеса. Зубаревич выделяет при этом несколько категорий:

— экономически развитые, но «закрытые», подконтрольные местным властям и региональным бизнес–группам, энергодостаточные, плюс обладающие весьма развитой инфраструктурой (Москва, Татарстан, Башкортостан, Республика Коми, Ростовская область);

— регионы, привлекательные прогнозируемыми, но еще не разведанными запасами углеводородного сырья, угля (Ненецк, Эвенкия, Якутия–Саха, регионы Южной Сибири и Дальнего Востока);

— регионы с развитым автомобиле– и машиностроением, нефтехимическим производством (Нижегородская, Ульяновская, Челябинская области), территории центрального старопромышленного района (Тверская, Калужская области);

— регионы с обширной лесосырьевой базой и целлюлозно–бумажными комбинатами, которые еще остались не поделенными крупным бизнесом (Архангельская область);

— регионы–«порты», привлекательные с точки зрения контроля за экспортными потоками (Ленинградская и Калининградская области, Краснодарский и Приморский края).

3. Регионы, мало привлекательные для крупного бизнеса

Для этих территорий характерны бедная минерально–сырьевая база, отсутствие экспортно ориентированных производств, невыгодное географическое положение, малая плотность населения. К их числу Зубаревич относит примерно четверть российских регионов (Брянская, Псковская, Ивановская, Тамбовская, Пензенская области, небольшие республики на Волге и восточные территории с неразвитой инфраструктурой и большими затратами по извлечению полезных ископаемых — Транс–Байкальский регион, большая часть Дальнего Востока).

4. Регионы, к которым у крупного бизнеса нет интереса

К этой категории исследователь относит слаборазвитые республики Северного Кавказа, республики и автономии Южной Сибири, для которых характерны политическая нестабильность, авторитарность политических режимов, малонаселенность, отсутствие развитой инфраструктуры и месторождений полезных ископаемых. (Исследователь не исключает того, что в ряде случаев некоторые регионы можно отнести одновременно к нескольким типам, или со временем они могут поменять свою «прописку». В этой связи Прикамье, наверное, можно отнести и к «регионам экспансии» с той лишь оговоркой, что экспансия осуществляется в любые отрасли промышленности, кроме «нефтянки». — А. С.)

Новый вызов для губернаторов

Сложившаяся в начале тысячелетия новая конфигурация сил не могла не повлиять на политику губернаторов.

Функционально главам регионов приходится одновременно решать несколько противоречивых задач. Во–первых, защищать интересы своего собственного клана, нередко контролирующего большую часть экономики региона (автор приводит показательный пример Москвы и Саратовской области); во–вторых, защищать региональные бизнес–группы от экспансии в регион чужого, внешнего бизнеса; в–третьих, выполнять функции арбитра в конфликтах между инорегиональными и местными бизнес–группами; в–четвертых, гарантировать стабильность, обеспечивающую соблюдение достигнутых соглашений о разделе сфер влияния.

Очевидно, что перечисленные функции противоречат друг другу, но их баланс в новых условиях должен был измениться, хотя и с разной скоростью в разных регионах. В большинстве национальных республик до сих пор приоритетными для лидеров, как считает исследователь, остаются «закрывающие» функции. Там, где влияние крупного бизнеса оформилось раньше или было более явным, умение губернатора быть арбитром или гарантом способствовало его политическому долголетию. Однако, отмечает автор, далеко не все губернаторы прошли проверку на «арбиторскую профпригодность» — некоторым из них оказалось трудно смириться с утратой самостоятельности и научиться защищать интересы чужих структур, берущих под контроль экономику региона. В качестве примеров Зубаревич приводит судьбу чукотского губернатора Александра Назарова, его таймырского коллеги Геннадия Неделина и др. (Сюда же мы можем, с большой долей вероятности, отнести и ситуацию в Пермской области в 2000 году — А. С.)

Игры по–крупному

С началом периода «открывания регионов» Наталья Зубаревич отмечает увеличение интереса крупного бизнеса к региональным выборам. Причем в электоральном цикле 1999–2001 годов лидером экспансии, по наблюдению автора, стал экспортоориентированный бизнес (главным образом «нефтянка»). По сравнению с нефтяными холдингами ресурсы металлургических и химических компаний, отмечает Зубаревич, оказались все же меньше, поэтому их активность была локализована в отдельных регионах. Исследователь выделяет несколько стратегий входа крупного бизнеса в регионы, целью которых является снижение трансакционных издержек или развитие бизнеса в конкретном регионе.

«Приручение»

Самой экономичной, считает автор, остается стратегия «приручения» действующих губернаторов. Это основная стратегия Тюменской нефтяной компании, половину совета директоров которой в 2000 году составили губернаторы ХМАО и Тюменской области — основных нефтедобывающих территорий, Рязанской области — важнейшего региона нефтепереработки и Калужской, Белгородской и пр. областей, где сосредоточен основной сбыт компании. Исследователь приводит пример, когда рязанский губернатор Вячеслав Любимов заручился поддержкой ТНК на выборах, доказав свою лояльность этой компании, в том числе и с помощью предоставления различных налоговых льгот. Другие примеры — содействие повторному избранию губернатора Волгоградской области Николая Максюты, оказанное компанией «ЛУКОЙЛ», переизбрание президента Мордовии Николая Меркушева, поддержанного «ЮКОСом», Алексея Лебедя в Хакасии («Сибирский алюминий»).

«При общности интересов, что встречается редко, оптимальной (то есть менее затратной) стратегией крупных компаний стала консолидация ресурсов для приведения к власти уже достаточно раскрученного и безусловно лояльного кандидата–политика, способного эти интересы отстаивать», — пишет Наталья Зубаревич. В качестве примеров эффективной электоральной стратегии крупного бизнеса приводится победа Сергея Собянина, выражавшего интересы нефтегазодобывающего Севера, на губернаторских выборах в Тюменской области, Анатолия Гужвина в Астраханской области. Стратегия «приручения», как считает автор, характерна и для Хакасии, где доминирует «Сибирский алюминий» и где у губернатора Алексея Лебедя не возникло проблем с переизбранием.

«Регион–корпорация»

Стратегии создания «региона–корпорации» стали реализовываться на выборах в небольших по численности населения автономных округах, перспективных для добычи экспортных ресурсов. В таких субъектах крупной компании, как правило, хватает собственных финансовых ресурсов для проведения ее топ–менеджера во власть и получения полного контроля над территорией в целях минимизации корпоративных издержек входа в регион, оптимизации налоговых платежей для компании, устранения возможных конкурентов в борьбе за ресурсы с помощью «карманной» региональной власти. Первым примером осуществления такой стратегии, как отмечает Зубаревич, стало избрание губернатором Чукотки Романа Абрамовича. Но наиболее явно эта стратегия была реализована в самом малонаселенном субъекте РФ — Эвенкийском автономном округе, где губернатором стал менеджер «ЮКОСа» Борис Золотарев.

Однако при существовании конфликта интересов нескольких компаний создать «регион–корпорацию» непросто даже и в малонаселенных округах. В Ненецком автономном округе борьба между «ЛУКОЙЛом» и «Северной нефтью» завершилась переизбранием действующего губернатора Владимира Бутова, поддерживаемого «Северной нефтью» в ответ, видимо, на небескорыстную помощь в получении лицензии на крупное месторождение.

«Северсталь» задолго до нефтяников первой попыталась (хотя и в неявном виде) реализовать стратегию создания «региона–корпорации», когда в 1996 году к власти в Вологодской области был приведен ставленник компании Вячеслав Позгалев, вновь переизбранный в 2000 году. В явном виде эта стратегия успешно реализована на губернаторских выборах в Таймырском автономном округе, главой которого стал топ–менеджер «Норильского никеля» Александр Хлопонин.

В ближайшем будущем, делает прогноз Зубаревич, крупному бизнесу реализовать стратегию создания «региона–корпорации» вряд ли удастся — вакантными для нее остались только два–три малонаселенных автономных округа. К тому же при столкновении интересов нескольких компаний себестоимость такой стратегии весьма высока при негарантированном результате.

Решение корпоративных задач через губернаторские выборы имеет неоднозначное влияние на региональные политические процессы. С одной стороны, благодаря крупному бизнесу регионы «открываются» для обмена сырьем, продукцией, финансовыми потоками, создаются вертикально интегрированные структуры, разрушающие экономический феодализм и губернаторские «вотчины». Местные власти оказываются заинтересованными в привлечении инвестиций от нефтяных компаний в машиностроительный сектор, увеличении налоговых поступлений в бюджет и финансировании социальных программ.

С другой стороны, при получении крупным бизнесом политической власти, особенно путем создания «региона–корпорации», происходит обратный процесс «закрывания» региона, ликвидируется экономическая и политическая конкуренция, создаются уже не губернаторские, а корпоративные «вотчины». «Эти действия с позиций крупного бизнеса рациональны, но то, что хорошо для «ЮКОСа», «ЛУКОЙЛа» или «Норильского никеля», далеко не всегда хорошо для регионов России», — пишет автор.

Гаранты

В крупных и экономически сильных регионах, где сосуществуют несколько крупных бизнес–структур и финансовые затраты на установление полного контроля над регионом для любой из них чрезмерно высоки, используется стратегия разделения зон влияния. Губернатор в таком случае является гарантом соглашения о разделе зон влияния и поддерживается на выборах именно в этом качестве. Способность быть гарантом первым продемонстрировал губернатор Ханты–Мансийского автономного округа Александр Филиппенко.

«ЛУКОЙЛ» использовал эту стратегию, поддержав на выборах губернатора Пермской области Юрия Трутнева, что позволило ей укрепить свое положение в нефтедобывающих районах области и Перми как центре нефтепереработки», — пишет Наталья Зубаревич. При этом сегодня, отмечает автор исследования, Юрий Трутнев столкнулся с проблемой сложных взаимоотношений между нефтяниками и калийщиками, что должно проверить прочность его способностей быть арбитром в отношениях между крупным бизнесом.

Если же глава региона оказывается не способным выполнять функцию арбитра (как это было в республике Коми, где «ЛУКОЙЛ» хоть формально и не отказывал в поддержке, но в то же время использовал свои ресурсы для содействия избранию другого, более лояльного кандидата), то перспективы его переизбрания сильно падают, отмечает автор.

Примером поддержки губернатора как гаранта раздела сфер влияния может служить Мурманская область, где при содействии переизбранного на второй срок губернатора Юрия Евдокимова территориально разделены зоны влияния «Норильского никеля», «ЛУКОЙЛа», структур МДМ и группы «ЮКОС–Менатеп». В Кемеровской области губернатор Аман Тулеев небезуспешно пытается сбалансировать интересы «Сибирского алюминия», «Северстали» и группы «Евразхолдинг»–УГМК. По оценке Зубаревич, Тулеев чутко реагирует на рост влияния крупного бизнеса, выделяясь среди других губернаторов–«гарантов» тем, что показывает способность использовать и даже сортировать крупный российский бизнес, выдавливая из региона неугодные ему структуры (МИКОМ) чужими руками.

При этом, по наблюдениям Зубаревич, наиболее сильные губернаторы–«гаранты» являются главными оппонентами претворения в жизнь федеральных реформ (например, они открыто выступают против бюджетного централизма). Однако даже частичное совпадение интересов в регионах не приводит к созданию политического альянса губернаторов и крупного бизнеса в противостоянии с федеральным центром. Вместе с тем автор дает пессимистичный прогноз по поводу политического будущего губернаторов-«гарантов».

В целом серия губернаторских выборов 1999–2001 годов показала, — делает вывод Наталья Зубаревич, — что крупный российский бизнес становится актором, способным четко определять свои цели и рационализировать методы их достижения, все более эффективно используя институт выборов». По сути, крупный бизнес воспользовался плодами политических действий федерального центра по «сшиванию» экономического и политического пространства страны.

Неблагодарное дело

Прослеживая эволюцию двухполюсного политического пространства России (федеральный центр — регионы) к трехполюсному (федеральный центр — регионы — крупный бизнес), автор отмечает усиление роли федеральных властей, которые, заметно подрезав полномочия губернаторов, тем не менее до сих пор еще не могут принять бизнес в качестве независимого политического актора (в качестве примера — ситуация с «ЮКОСом»). «Да, Путин достиг целей федеральной реформы: губернаторы оказались нейтрализованы, российская политическая и экономическая сферы остаются едиными, бизнес не является оппонентом и даже помогает центру совместными действиями с некоторыми самыми проблемными региональными лидерами. Но все эти реформы не развили реальный федерализм или демократию», — пишет Наталья Зубаревич.

При прогнозировании дальнейшего развития ситуации, отмечает исследователь, важно учитывать ограничения, задаваемые ведущим актором — федеральной властью. Если центр будет проводить жесткую политику по отношению к крупным частным компаниям, то для последних оплотом бизнеса останутся уже «освоенные» регионы, где получен контроль или отлажено взаимодействие с губернаторами. А в регионах, еще не разделенных до конца, федеральная власть «назначит» победителей (в качестве примера приводятся последние выборы в Красноярском крае). Если политика центра будет более нейтральной, то резко возрастет роль губернаторов как арбитров, причем платой за ошибки такого «арбитража» будет крайне жесткая конкуренция на следующих губернаторских выборах и сомнительные перспективы переизбрания. В случае, если интересы федеральной власти и крупного бизнеса и дальше будут совпадать, можно ожидать ускорения территориальной экспансии.

В более сильных регионах, по мнению Натальи Зубаревич, перспективна стратегия раздела сфер влияния, при которой глава региона сохраняет очень значительную роль. «Но при этом его навыки эквилибристики и чувство баланса должны стать сродни цирковым», — заканчивает свой прогноз Наталья Зубаревич.

– Согласны ли вы с тем, что крупный бизнес сегодня стал самостоятельным политическим игроком?

Григорий ВОЛЧЕК, пресс–секретарь компании «ЛУКОЙЛ–Оверсиз Холдинг» (в разговоре по телефону Григорий Аркадьевич подчеркнул, что форма и содержание его ответов является принципиальной позицией компании):

— В Пермской области — в некоторой степени.

— Насколько Прикамье интересно для различных крупных отечественных бизнес–групп?

— Весьма интересно.

— Какова, на ваш взгляд, наиболее эффективная стратегия крупного бизнеса во взаимоотношениях с властью Прикамья?

— Сотрудничество.

— Удается ли действующему губернатору Пермской области Юрию Трутневу соблюсти баланс интересов крупных российских компаний, заинтересованных в продвижении и развитии бизнеса на территории Прикамья?

— Удается.

— Намерена ли ваша компания каким–либо образом участвовать в выборах губернатора Пермской области в 2005 году?

— «ЛУКОЙЛ» вне политики.

На эти же вопросы «Компаньон» попро сил ответить представителя компании «Интеррос».

Сергей АЛЕКСАШЕНКО, заместитель генерального директора холдинговой компании «Интеррос»:

— Бизнес уже давно стал активным политическим игроком как на федеральном, так и на региональном уровнях, поскольку имеет свои ярко выраженные экономические интересы. А утверждение о том, что политика является концентрированным выражением экономики, на мой взгляд, еще никто не опроверг.

Что касается Пермской области, то этот регион, безусловно, интересен для крупного бизнеса. Территория обладает большими финансовыми и природными ресурсами, характеризуется развитой экономикой.

Да, у ХК «Интеррос», в отличие от, допустим, «ЛУКОЙЛа», нет крупных производственных активов в Пермской области. Тем не менее, для нашей компании Прикамье интересно тем, что в области чувствуется власть закона — региональные власти, по нашим наблюдениям, не прибегают к использованию административных мер при защите интересов одной бизнес–группы в ущерб другой. В этой связи команде Юрия Трутнева, как нам представляется, весьма успешно удается привлекать в экономику региона крупный бизнес — политический климат для инвесторов в Пермской области является весьма благоприятным. Поэтому, на наш взгляд, самый перспективный метод взаимодействия бизнеса с властью в Прикамье — это диалог.

У «Интерроса» однозначно нет намерений выдвигать «своего» кандидата на губернаторский пост в Пермской области. Дело в том, что разным бизнес–группам на территории Прикамья выгоднее сотрудничество как в экономической, так и в политической сфере. Экономика региона достаточно диверсифицирована для того, чтобы создались условия, когда ни одна из бизнес–групп не занимает превалирующего положения, как, например, «Норильский никель» на Таймыре. На ситуацию не особо влияет даже и наличие «лукойловских» нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих мощностей на территории Прикамья, доля которых в общей структуре активов этой нефтяной компании, на мой взгляд, составляет не такой уж большой процент. Поэтому какой–то одной крупной компании «приручить» губернатора в Прикамье было бы весьма затратно, а бизнес, как известно, придерживается сугубо прагматичного подхода в своей деятельности.

С другой стороны, у бизнеса есть понимание того, что политика — это не его сфера, главная задача крупных компаний — заниматься бизнесом. Ведь понятно, что в сегодняшних условиях для капитала в принципе не существует географической привязки — практически любой проект можно начать с нуля чуть ли не в любом регионе России. Однако в первую очередь бизнес приходит в тот регион, где у крупного капитала устанавливаются нормальные деловые отношения с местной властью. В этой связи в Пермской области, на наш взгляд, можно нормально работать.