СТАРЫЕ АГРОФИРМЫ НАКАНУНЕ НОВОГО УРОЖАЯ

В управлении сельским хозяйством страна начинает отставать от регионов

Высокий урожай 2002 года не сумел предсказать ни один аналитический центр. Это — явное указание на то, что мы представляем себе российский агропром не таким, какой он есть на самом деле. Неудивительно — отечественное сельское хозяйство богато мифами и легендами.

Миф о высоких урожаях в годы советской власти

В Советском Союзе манипулирование статистикой было развито, пожалуй, лучше всех в мире. Поэтому числовыми рядами о собранном до 1991 года урожае пользоваться надо очень осторожно.

Валовой сбор зерна в Российской Федерации, млн тонн (усредненные по пятилеткам официальные данные)

Годы Валовой сбор

1971–1975 95,62

1976–1980 104,42

1981–1985 90,88

1986–1990 104,26

1991–1995 87,98

1996–2000 65,31

В Советском Союзе эти цифры завышались, в новой России — занижаются. Не исключено, что разрыв в объемах урожая «сейчас» и «тогда» не слишком большой, если он вообще есть.

Среди причин искажения были, во–первых, вопросы безопасности: «Публикуя данные о внутреннем соотношении спроса/предложения, страна раскрывает свои карты перед международными спекулянтами и политическими организациями, ставя под угрозу свою безопасность».

Во–вторых, еще не так давно мы обязаны были быть впереди всех в мире по производству комбайнов, зерна и еще нескольких десятков видов продукции.

Объем сдачи зерна в «закрома Родины» на протяжении всего периода советской истории являлся одним из главных оснований для награждения и наказания первых лиц партийных комитетов. Поэтому, в–третьих, можно смело предположить, что объемы собранного зерна в советские годы завышены на бумаге и по этой причине. На вывод о завышенности урожая наталкивает и огромный объем импорта зерна, который в начале 1980–х годов достигал 50 млн тонн (хотя в «деле об импорте» решающими были все–таки персональные денежные стимулы).

Миф о продолжающемся сокращении посевов

В популистской риторике последних 10 лет часто с гневом и ужасом сообщается о массовом выбытии посевных площадей. Факты, впрочем, говорят, что по большинству культур, включая яровые, объем пахотной земли стабилизировался еще в 1999 году. Колебания касаются лишь масличных культур и озимых, которые чутко реагируют на ценовую ситуацию.

Миф о России как о вечном экспортере зерна

Третьим по частоте упоминания стоит миф о многовековом экспорте зерна из России. Но экспорт был большим не от избытка хлеба. Зерно было почти единственным товаром, который до середины прошлого века охотно покупали у России за границей. И зерно было главной (до 90—95%) статьей притока золота в Россию. Однако, по свидетельству историков, крестьянское хозяйство при этом оставалось низкопроизводительным, а недород, например, заXIX век случался 64 года. Это же правило действовало и в первой половине XX века, когда Советскому Союзу нужны были деньги на развитие промышленности и милитаризацию, и государство продавало за рубеж почти весь выращенный и отобранный у крестьян урожай.

Миф о неурожае 1998 года

А был ли неурожай в 1998 году? Во всяком случае, он был не настолько большим, как гласит официальная статистика. Сбор урожая (август–сентябрь) совпал с жесточайшим финансовым кризисом в России, превратив зерно в одну из немногих твердых валют (наряду с нефтью и т. п.), «вес» которой относительно рубля вырос почти так же, как и «вес» доллара. Скорее всего, огромная часть урожая дружно «ушла в тень». Следующие два года урожаи были средние (если это вновь не показатель развития «теневого» сектора). Сейчас даются разные оценки «теневого» объема зерна. По международным методикам нам добавляют 15%, на совещании у уральского полпреда в конце 2002 года назывались 40%. В любом случае объем теневого оборота зерна сопоставим: а) с размером переходящего остатка зерна на 2003 год; б) с размером превышения фактического урожая 2002 года над августовскими (!) прогнозами всех уважаемых экспертов.

Миф о неприбыльности сельского хозяйства

Этот миф звучит на фоне высокой рентабельности российского сельского хозяйства в целом и колоссальных доходов продавцов зерна. Себестоимость производства зерна в России по сравнению с мировой очень низкая. По данным Института экономики переходного периода, «рентабельность зерновых достигает в ряде регионов 400%». «К концу октября 2002 года цена на мягкую пшеницу в европейской части страны на условиях франко–элеватор составляла $65–70 за тонну, в то время как в Европе они составляли около $120, а в Мексиканском заливе (США) — около $160». По всей видимости, в связи с обеднением сельхозпредприятий мы имеем дело с эксплуатацией и разорением тех хозяйств, которые не вошли в агрохолдинги (явные и неявные), осуществляющие не только производство, но и хранение, транспортировку, переработку, розничную продажу и т. д.

Миф о чисто технической функции зерновых бирж

В мутной воде российского аграрного сектора растет число управляющих структур. И в этом нет ничего противозаконного. Помимо административного, существуют и более современные методы руководства. Очевидно, что у бирж, в том числе зерновых, роль не только в сведении продавца и покупателя и гарантировании поставок. Через биржи могут реализовываться и более сложные задачи, например, управление ценой на всем рынке, создание ажиотажного спроса или даже паники. Не секрет, что небольшие летние объемы зерновых торгов при постоянном информировании через центральные СМИ о сокращении будущего урожая уже привели к существенному росту цен. При этом наши зерновые торги не идут ни в какое сравнение с масштабом и влиянием зарубежных продовольственных бирж.

Миф о мире на зерновом рынке

Но все внутрироссийские мифы и легенды меркнут по сравнению с нашим восприятием заграницы, якобы ждущей с хлебом–солью наше зерно. Почти наверняка ближайшие 8 лет пройдут под знаком новой мировой сельскохозяйственной войны. Предыдущая состоялась в 1980–х годах, когда было введено понятие «продовольственное оружие». В ходе этой войны было введено эмбарго на поставку в Россию зерновых (1980 год), были приняты государственные программы продовольственной безопасности в странах Европы, в США (государственные субсидии во второй половине 1980–х годов доходили до $58 млрд в год.) и Японии.

В 2002 году мир оказался на пороге новой продовольственной войны. ЕС объявил о резком повышении импортных пошлин на зерно, президент США подписал закон, в рамках которого американские фермеры–производители зерновых и масличных культур в течение ближайших восьми лет получат от государства дополнительные $190 млрд. По данным «Института наблюдений за миром», в развитых странах уже достигнут предельно высокий уровень производства основных зерновых культур — кукурузы, пшеницы, риса, сои — и наращивать его более невозможно. Площади под зерновыми культурами не расширяются уже с 1981 года, при этом практически не растет и их урожайность. Начиная с 1988 года рост производства продовольствия в развитых странах прекратился. Основные надежды глобальные аграрные корпорации (в том числе и производители сельхозтехники) возлагают на экспансию в страны Восточной Европы, Азии и Африки.

Основываясь на этих данных, можно сделать вывод, что, открывая двери в глобальную аграрную экономику, Россия вступает в самое пекло этой войны. И то, что Россия в последние два года полностью обеспечивает себя зерновыми, не должно обманывать: за 10 лет — с 1960 по 1970 годы — самообеспеченность ячменем Японии сократилась со 107 до 34% (данные из доклада «Стратегия обеспечения комплексной безопасности», Токио, 1980 год).

Миф об определяющей роли государства в сельском хозяйстве

Да, пока в сельском хозяйстве России не происходит ничего катастрофического. Но без твердых ограничений игры в условиях открытости (благодаря портам, биржам и ВТО) нельзя исключить возможность перехвата управления агропромом внешними игроками. При этом уже сейчас усталые руки государства распространяются далеко не на все сельхозугодья. Так, по данным Госкомстата, в 2002 году частные подсобные хозяйства произвели свыше 90% от общего урожая картофеля и более 80% овощей, сдали 55% скота и птицы, собрали около 90% плодов и ягод.

Другое подтверждение невсесильности государства в агропороме — имеющаяся, несмотря на все тщеты, кризисная ситуация с машинно–тракторным парком. Эксперты вынуждены соглашаться, что региональные усилия в этом (и не только в этом) направлении намного более эффективны.

Миф о скорых массовых закупках сельхозтехники

Эту легенду о скорых закупках (называются 2005–2006 годы) рассказывают друг другу и аналитики, и сельхозмашиностроители, и ответственные работники министерств. Однако факты говорят о другом.

Несмотря на то, что действующая сельхозтехника на 80–90% «отмотала» свой нормативный срок и что выбывает в 10 раз больше машин, чем закупается, идет отчетливое снижение платежеспособного спроса. Похоже, здесь мы попали в порочный круг. Да, технику мы делали ремонтопригодную и долговечную, но все равно не бессмертную. Как можем, держимся — затягиваются сроки сельхозработ, машины берутся в аренду у соседей, подчищаются запасы советской сельхозтехники в странах ближнего зарубежья и Восточной Европы. Но это не может длиться бесконечно. Так что без чуда никак не обойтись. И это чудо, видимо, придет не через столицу, как обычно, а напрямую — через регионы.

Миф о сельскохозяйственных регионах

Самый стойкий и вредоносный аграрный миф последних лет — о неизменном отставании одних регионов и лидировании других. Статистика в разрезе субъектов Федерации не очень открыта. Как правило, она стоит немалых денег именно из–за того, что скрывает страшную тайну: регионы способны вырываться в лидеры и по валовому производству, и по производительности труда в отдельных аграрных отраслях буквально за два–три года. И эти локальные успехи напрямую связаны с наличием у региона не столько денег, сколько понимания своих приоритетов и четкой аграрной программы на 5–10 лет. Эти программы помогали совершать стремительные рывки вверх «по рейтингам» Татарстану, Орловской области, Мордовии. Посмотрим, кто «поймает ветер» в этом году.

Пока общая картина зернового соревнования довольна традиционна. По предварительным данным, крупнейшими производителями зерна по итогам 2002 года являются Краснодарский край (8,5 млн тонн зерновых), Ростовская область (6,3), Ставропольский край (6,1), Республика Татарстан (5,1), Алтайский край (4,8), Республика Башкортостан и Саратовская область (по 3,7 млн тонн). Итоговые цифры в разных источниках почему–то не совпадают, но порядок примерно такой. Это подтверждают и последние открытые данные по остаткам зерна. По данным Института аграрного маркетинга, к 1 мая 2003 года 50% общероссийских остатков зерна находились в Ставропольском и Краснодарском крае, Республике Татарстан, Алтайском крае и Саратовской области. (На 1 июня 2002 года Пермская область занимала 11–е место по остаткам зерна.)

В число «передовиков» по дефициту зерна на 1 мая неожиданно вошла Ростовская область, что связано с лидерством южной столицы в экспортных отгрузках. Наряду с Ростовом, лидерами по экспорту зерна в последнем сельскохозяйственном году (по данным за июль 2002 — апрель 2003 года) стали Краснодарский край и Волгоградская область. На долю этих регионов пришлось 72% общероссийских объемов поставок зерна на мировой рынок. В предыдущий год с огромным отрывом (почти 50% российского экспорта) единолично лидировала Ростовская область, имеющая единственную в стране лабораторию по измерению протеина в зерне, что является обязательным для экспорта в Европу.

Несколько другой региональный расклад — на рынке отдельно взятого фуражного зерна. Наибольшие остатки фуражного зерна на 1 мая текущего года наблюдались — помимо Ростова, Башкортостана и Саратова — в Курской и Самарской областях. Наименьшие, соответственно — Санкт–Петербург с Ленинградской областью, Московская, Свердловская, Пермская и Нижегородская области. Эти регионы, по мнению Института аграрного маркетинга, будут закупать фуражное зерно по наивысшим ценам.

Если же рассматривать дальнейшее движение зерна, то выясняется, что на следующих этапах «передела» сырья и, следовательно, образования новой прибыли, лидеры существенно меняются.

В десятке лидеров по объемам производства комбикормов по итогам прошлого сельскохозяйственного года в основном другие «лица»: Московская, Омская, Нижегородская, Тюменская, Новосибирская, Самарская, Волгоградская области, Санкт–Петербург с Ленинградской областью, Ярославская область, Республика Башкортостан.

Еще один поворот регионального калейдоскопа дает новый список лидеров — на этот раз в рейтинге производителей муки: Алтайский край, Москва, Краснодарский край, Челябинская область, Санкт–Петербург, Московская область, Ставропольский край, Ростовская, Новосибирская, Пермская области.

Пока мы рассматривали только зерновую часть сельского хозяйства. Однако картина будет не полной, если мы хотя бы не обозначим, кто есть кто в мясной отрасли.

В производстве мяса в апреле 2003 года впереди Ленинградская область, Краснодарский край, Московская, Омская и Белгородская области. На долю этих регионов пришлось более 25% общероссийского производства мяса и субпродуктов первой категории. Причем максимальный рост по сравнению с апрелем 2002 года был зафиксирован у лидера — Ленинградской области — 84,1%.

По данным института аграрного маркетинга, фантастическая ситуация складывается с экспортом мяса. В апреле 2003 года на долю Краснодарского края и Республики Татарстан пришлось почти 94% (!) общероссийского экспорта мяса–сырья.

Другими словами, в пяти списках аграрных лидеров упоминается треть российских регионов, большинство из которых являются и промышленными лидерами. Тем самым мы подошли к самому главному мифу, который нам достался в наследство от XX века.

Миф об аграрности как отсталости

В связи с этим мифом на меня неизгладимое впечатление произвел эпизод в московском клубе региональной журналистики «Из первых уст» в мае этого года.

В течение часа выступает Михаил Ходорковский и убедительно доказывает, что требуемый в рамках удвоения ВВП индустриальный рост невозможен без опоры на элитные кадры управленцев и предпринимателей. С ними мы сможем за пять лет увеличить объем ВВП до $600 млрд. А остальные $300 млрд, чтобы получились искомые $900 млрд? «Это сельское хозяйство».

Треть от требуемого двойного ВВП — аграрный и родственные ему сектора. Треть! По–моему, самое время увидеть в сельском хозяйстве естественное конкурентное преимущество России.

Большинство индустриально развитых субъектов РФ это уже осознали, приняв свои многолетние региональные аграрные программы и заложив под них миллиардные инвестиции. А вот у России в целом такой четкой, понятной, обеспеченной финансами аграрной программы нет. Как ни грустно это звучит, но в управлении сельским хозяйством централизованное государство начинает отставать от своих региональных департаментов. Во многом, наверное, потому, что находится во власти мифов.

При подготовке материала использована информация с сайта www.apkmarket.ru