МОЦАРТ, МОЦАРТ, БЕДНЫЙ МОЦАРТ…

Композитора Моцарта, как известно, звали Вольфгангом, для друзей и близких — просто Вольфи. Однако более многозначительным, более «говорящим» было его второе имя — Амадей, что значит «Любимец Бога».

Если искать в истории человека, который был наиболее явно отмечен Божьей искрой, то Моцарт — первый кандидат. Недаром именно второе имя любимого композитора немецкий писатель–романтик Эрнст Теодор Гофман приделал к своему имени и стал Эрнстом Теодором Амадеем. И сработало! Писатель просто чудесный. «Амадеем» назвал свою пьесу о Моцарте наш современник Питер Шеффер, а режиссер Милош Форман оставил это название для экранизации пьесы.

Сейчас «Амадея» поставил театр «У Моста». Казалось бы, это — долгожданная премьера 15–го сезона театра. Две предыдущие премьеры — «Дом Бернарды Альбы» Гарсиа Лорки в постановке Андрея Гарсиа и «Валентин и Валентина» Рощина в постановке Виктора Узуна — выглядят в репертуаре театра случайными пришельцами, сиротливыми и одинокими в компании мистико–трагикомических спектаклей, созданных в фирменном «мостовском» стиле, за который так любят труппу Сергея Федотова толпы преданных фанатов.

«Амадей» Шеффера как нельзя лучше подходит для этой труппы: история Моцарта и Сальери трагична, но в ней много забавного, прежде всего, забавен сам проказник Моцарт; к тому же, это мистическая история, поскольку в трактовке Шеффера Сальери — не банальный завистник–посредственность, а богоборец, человек, обиженный на Бога и решивший свести с Ним счеты через Его любимца. Бог — полноправный персонаж пьесы, пусть он и присутствует лишь за сценой. Отличный драматургический материал и... большое искушение.

Дело в том, что «Амадей» для постановки труден. Это длинная пьеса, в которой много длинных монологов. В ней не только Бог, но и многое другое остается «за сценой». Поставить ее так, чтобы спектакль не был «читкой с выражением», — это благородный вызов любому амбициозному постановщику.

Нам остается только гадать, как бы выглядел «Амадей» в трактовке Сергея Федотова. Судя по всему, художественный руководитель «мостовцев» очень хотел видеть этот спектакль на сцене своего театра, но право постановки уступил Валерию Коневу, направив ему «в подкрепление» музыкального руководителя труппы Петра Юркова. В результате мы еще раз могли убедиться, что театр «У Моста» — это детище Федотова и только Федотова.

На сцене много слов и мало действия. Актеры становятся в позы и с выражением произносят свои реплики. Трактовки характеров предсказуемы. Моцарт Питера Шеффера серьезно отличается от пушкинского Моцарта из «Маленьких трагедий»: он погружен в быт и бытовые проблемы, приземлен и не всегда приятен. Пушкин доказывал «несовместность» гения и злодейства, поэтому его гений Моцарт — славный малый. Шеффер о другом говорит: о том, что, по непонятному простым смертным капризу Бога, искра таланта дается порой людям неприятным, неудобным. Соответственно, его Моцарт может быть истолкован как великовозрастное вульгарное дитя, лишенное всяческих достоинств, кроме музыки. Это — на усмотрение постановщика. Пьеса Шеффера тем еще сложна, что предполагает различные прочтения и трактовки — вплоть до очень смелых.

Но в театре «У Моста» Моцарт, понятно, светлое начало. Неудивительно, что играет его Анатолий Лепихин — ему в последнее время «шьют» всю романтику: он и Ланселот, и Медведь, и Валентин.

Сальери — мрачный, напыщенный, снедаемый внутренними страстями. Угадайте, кто его играет? Правильно, Чуднов! Ему и напрягаться особо не пришлось: он это уже играл, и неоднократно. Прослеживается логическая взаимосвязь: если режиссер не нашел новых черт в персонаже, то и актеру нет возможности показать новые грани таланта. А Чуднов — талант, и даже в этой, не самой удачной, его роли это видно невооруженным глазом. Именно актеры (и сама пьеса) придают «мостовскому» «Амадею» некую выразительность.

Особенно удачен император Иосиф в исполнении Андрея Пудова. Он и забавен, и аристократичен. Оказывается, у Пудова — красивые, изысканные ладони с длинными выразительными пальцами. Каждый жест его доставляет удовольствие, тем более что для его Иосифа постановщик придумал самые живые мизансцены.

Трудно оценивать игру молодой Анны Сырчиковой в роли Констанции. Это все равно что рассуждать об актерском мастерстве Летиции Касты — до того она хорошенькая, что всякие претензии сами собой отпадают. Ценное приобретение для театра.

Владимир Ильин и Геннадий Масленников в ролях придворных чиновников предсказуемо смешны, но именно им удается расположить к себе зал: все–таки смех — позитивная эмоция, и после появления Геннадия Масленникова тяжелый, холодный зал понемногу оттаивает.

И все же наибольшее зрительское оживление на премьере вызвала театральная кошка Фрося, в разгар действия по–хозяйски прошедшая через сцену...