«Мы находимся в ситуации катастрофы»
Два события определяют сегодня жизнь нашего театра: невероятный триумф на фестивале в Губахе — и противостояние с краевым минкультом.
Трудно придумать более контрастные события! Наши «Алые паруса» на вершине горы Крестовой выглядели и звучали просто невероятно. Невероятно! Это был не просто спектакль, это был особый акт, который неповторим. Всё удивительно совпало: пейзаж, романтическая история, живая музыка, всё! Наше выступление в Губахе — наглядная история о том, как искусство поднимает и объединяет людей.
Посмотрите, как люди откликнулись на цветомузыкальный фонтан перед театром. Там каждый вечер собираются толпы, чтобы увидеть это зрелище. Не пива выпить, а увидеть красоту! Когда фонтан был некрасивый, тоже собирались, но с другой целью. Чувствуется, что у людей огромная потребность в красоте. Когда планировалась реконструкция этой площади, там была запроектирована ещё стена, которую многие не оценили, не приняли, но у этой стены должна была быть летняя сцена, арт-площадка. И вот сейчас, когда фонтан работает, пришло понимание, как её здесь не хватает. Сколько интересного могло бы на этой площади происходить…
Люди в этом нуждаются, и это видно. Наше выступление в Губахе стало не просто заметным событием — оно стало счастьем для тысяч людей, которые готовы на гору лезть за красотой, за искусством. Другой мюзикл в этой обстановке так не сыграл бы. И повторить это невозможно, я уверен.
Так получилось, что параллельно с нашим выступлением в Губахе пришёл нам акт по результатам проверки министерства культуры, написанный на большом количестве страниц. Проверка была внеочередной, они её устроили, как было написано в приказе, «по письму Пермской академии искусства и культуры», но позже выяснилось, что никакого письма не было, и приказ исправили — написали «по сообщению академии искусства и культуры». Дело в том, что у нас упала в фойе плитка потолочная, и упала на студентов. В связи с этим они устроили проверку, и проверяли буквально всё! Всю нашу деятельность, чтобы найти, как мы неправильно работаем.
В результате проверки они определили, что мы, например, покупаем слишком дорогие костюмы для наших спектаклей, слишком дорогой исходящий реквизит — то есть еду, которую персонажи спектаклей на сцене едят, — что мы отмечаем наши премьеры и покупаем для этого шампанское… Мы уже давно отмечание премьер свели до минимума, отмечаем только шампанским, но они и это нам приписали как чрезмерную трату. Они считают, что можно было сэкономить: подешевле ставить спектакли, подешевле есть на спектаклях, а сэкономленные деньги направить на — обратите внимание, это важно! — на приведение здания театра в нормативное состояние.
Финансирование ремонта театрального здания — это существенные траты. Надо ремонтировать крышу: потому плитка в фойе и падает, что крыша протекает. Или ремонт фасада… Это и есть приведение в нормативное состояние, и эти работы финансируются всегда отдельно. С каждым годом деньги на эти цели всё уменьшаются. И вот теперь минкульт решил провести проверку, чтобы показать, что мы неэффективно расходуем средства, а нельзя ли средства от театральной деятельности направить на ремонт?
Ну, наверное, бывают тяжёлые времена. Сейчас финансовый кризис, он, может быть, ещё разрастётся. Может быть, действительно придётся активно экономить средства и об этом договариваться. Но — договариваться! Предлагать какие-то способы! А с нашим министерством культуры слово «договариваться» становится бессмысленным. Министерство не договаривается ни с кем, и с ним никто не может договориться. Диалог с министерством невозможен.
Вот пример. Задолго до истории с реконструкцией нашей сцены, которую минкульт сейчас усиленно тормозит, я вдруг узнал, что министерство нам сократило финансирование на 3 млн руб. Это для нас существенные деньги — это примерно наша месячная зарплата. Мы получили бумагу, уведомляющую, что в четвёртом квартале нам недодадут, при том что четвёртый квартал уже начался.
Я спросил у министра Игоря Гладнева: «Как же так? Этого же не может быть! Мы — автономное учреждение, у нас контракт с министерством, и министерство обязано по контракту выплатить эти деньги». Он говорит: «Мне так надо. И ты так сделаешь». Я ему: «Если тебе действительно так надо, то нужно прийти и договориться. Ты поговори с нами, объясни, когда и как ты нам эти деньги компенсируешь. Обо всём можно договориться!» Он: «Нет. Мне так надо, и всё!»
Вот откуда идут все беды: этот министр думает, что так, как ему надо, так и будет. И это не просто плохо — это неэффективное управление! Если все будут делать так, как надо ему, значит, он должен управлять всеми учреждениями и отвечать за каждое из них. Но это невозможно физически, что очевидно! Поэтому вся история пребывания Игоря Гладнева на посту министра — это два года сплошных разрушений. Сам путь, избранный им, неправильный. Он решил, что власть — это самоценность, что она определяет всё.
Власть даёт много, но далеко не всё. Если власть становится целью, то она разрушительна и приводит к тупику.
Сейчас наш минкульт стал анклавом внутри культуры, который занимается только проверками. Даже лексика и фразеология их стали следственно-сыскными. Они всех в чём-то подозревают, контролируют, и их вообще не интересуют смыслы. А ведь министерство должно заниматься смыслами!
На сегодняшний день в нашем городе всё ещё есть культурные институции очень высокого уровня, но этот момент — очень хрупкий. Когда то, что призвано развивать и помогать культуре, занимается разрушением, когда его целью является тупое подчинение, это приведёт к полному разрушению. Результат — будет разрушено то, что пока ещё осталось.
Мы находимся в ситуации катастрофы: если минкульт ещё год будет действовать так же, как сейчас, рухнет всё. И уже невозможно будет это восстановить.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.