ГОЛЬБЕЙН И УТАМАРО СРЕДЬ ПЕРМСКИХ СУГРОБОВ

Арт-салон "Марис" подготовил к праздникам поистине новогодний в своем изяществе подарок

Здесь открылась выставка графики, богатством экспонатов заставляющая завистливо бледнеть даже близлежащую государственную галерею. Заходишь этак с обостряющего чувства морозца, все естество еще пронизано похрустыванием пермского снежка - и вдруг перед тобой "Меланхолия" Дюрера, оттиски Хокусая и Утамаро, Петербург трех гравюрных веков и лаконичные карандашные этюды каких-то совершенно неизвестных авторов, которых отыскали, оценили и выставили "марисовцы" - как, например, вызывающе молодого и никакого художнического образования не имеющего пермского парнишку К. Холмогорова. И ничего, смотрится в соседстве с Рембрандтом и Курушиным!

Этот графический тезаурус собирался "Марисом" в течение многих лет, арт-менеджеры объезжали художников Екатеринбурга, Кирова, Москвы, Петербурга и Японии. Представлен патриарх офорта Станислав Никиреев и на глазах становящийся сенсацией недавний выпускник питерской Академии Юрий Радомский. Его стилизованные под XVIII век листы расхватывают, аки горячие пирожки, и выставляют в Америке и Европе. Две работы - "Вид на Воскресенский Смольный собор" и "Вид на Исаакиевский собор" - успел приобрести пермский арт-салон, и теперь там с тоской осознают рыночную суть своего бизнеса: не хочется расставаться с Радомским, жалко. Нечем будет его работы заменить, в России больше таких нет. "Разве что возникнут о-очень серьезные предложения, - говорят, - тогда подумаем".

На "подарочно-новогодней" выставке представлены все графические техники кроме разве что ксилографии. Главенствует, похоже, питерская школа с ее тяготеющей к европейскости классицизмом, иногда с хозяйской самоиронией окарикатуренным - как, например, на цветной литографии Ю. Столярова, где в воздухе над куполом Исаакия цеппелинами плавают щуки и по-бандитски щерят пасти заглядывающие в окно глубоководные страхолюдные рыбины. Или в серии А. Москалева о зимнем Петербурге, на классицистическое архитектурное клише которого наложены простецкие снеговики, клювастые вороны и прочие приметы провинциальных будней. А рядышком располагаются совершенно лубочной эстетики литографии, и от того же лубка идущая стилистика Шемякина (авторская литография великого и ужасного Михаила "Карнавал в Санкт-Петербурге", офорты Е. Новиковой "Вкус еды" и "Маскарад", в которых зооморфные маски, нацепленные на пустившихся в масленичный разгул вельможах, коварно перекраивают по звериным лекалам их анатомию и личностную суть). Но от постмодерна можно отпрянуть к умеренной традиционности меццо-тинто, монотипий и карандашных рисунков, изображающих канал Грибоедова, Мойку и прочие белые ночи.

Изрядная часть экспозиции посвящена техническим экспериментам японцев, частью - с европейскими образцами Рембрандта, Гольбейна и Курбе, частью - с собственными национальными святынями XIX века, Утамаро и Хокусаем. Они Кеяси, например, сделал гравюру на основе карандашного автопортрета Рембрандта 1640 г., и эта работа считается вполне авторской и оригинальной - в отличие от "Меланхолии" Дюрера, которая изначально была гравюрой (хоть и на меди), и потому является копией. Но такой высококлассной копией, что поискать - и не найдешь, пожалуй, аналога.

Исеи Ямагучи воспроизводит классические образцы Хиросигэ и Хокусая, но меняет формат и добавляет к технике раската (растирания цветового пятна) черные контуры резцовой гравюры, самой сложной из графических техник. Одно неверное движение резца по металлу - и работу можно выбрасывать, начинать все сначала:

Остается добавить, что пермские графики выглядят на широком культурном фоне вполне достойно. И Вячеслав Коротаев, и Вячеслав Смирнов, и , кажется, возвращающийся к полноценной творческой жизни знаменитый наш книжный график Михаил Курушин. Все богатство графики, накопленной "Марисом", не уместилось в двух зальчиках и фойе арт-салона, но не вошедшие в экспозицию работы уже можно увидеть на сайте www.artmaris.ru.