СОВЕРЕШЕНСТВО СМЕШАННОГО ПРАВЛЕНИЯ

ГИППАРХ, СЫН СТРАТЕГА

Как историк Полибий (200-118 годы до н. э.) занимает место в одном ряду с Геродотом и Фукидидом, а в качестве политического мыслителя - с Платоном и Аристотелем. Его "Всеобщая история" легла в фундамент не только античной, но и всей последующей историографии. "Никогда еще история не писалась человеком, сочетавшим такую широту культурного кругозора со столь богатым опытом путешественника и политического деятеля," - так писал о Полибии и его труде известный американский исследователь цивилизаций В. Дюрант.

Знаменитый историк родился в семье стратега, т. е. полководца, командующего военными силами Ахейского союза, аморфного объединения греческих государств, зажатого между Македонским царством и Римской республикой. От стратега требовались даже не столько полководческие, сколько дипломатические дарования, чтобы не попасть под власть могущественных соседей. Отец Полибия, Ликорт, очень рано стал привлекать сына к дипломатическим миссиям, прививать ему навыки военного искусства. Совсем еще молодым человеком Полибий был избран гиппархом, командующим конницей союза. Верховая езда стоила ему жизни. Он погиб в возрасте 82 лет, упав с лошади, на пути домой после охоты.

Решающую роль в его судьбе сыграло длительное пребывание в Риме (примерно 16 лет), куда он попал в качестве заложника в 167 году до н. э. Чтобы обезопасить себя от ахейцев на случай войны с Македонским царством, римляне "пригласили" к себе тысячу юношей из знатных греческих семейств.

Очень скоро Полибий сблизился со Сципионом Эмилианом, представителем одного из наиболее прославленных римских родов, будущим сокрушителем Карфагена. Сведущий в политике, военном искусстве и науках грек превратился в друга и наставника молодого римского патриция. Благодаря этой дружбе в распоряжении Полибия оказался подлинный кладезь источников, без которых он просто не смог бы написать свой грандиозный исторический труд. Речь идет о богатейшем книгохранилище того времени, библиотеке македонского царя Персея, ставшей трофеем его победителя Эмилиана Павла, сыном которого и был Сципион Эмилиан.

В 150 году до н. э. Полибий вернулся на родину, но вскоре его вызвали в Рим. Там его высоко ценили, правда, не как историка, а как дипломата и знатока военного дела. Ему предстояла поездка в Северную Африку, где римляне вели войну с Карфагеном. Сципион Эмилиан был избран консулом и возглавил римские войска, осаждавшие Карфаген. По-видимому, Полибий выполнял функции военного советника. Достоверные данные говорят о том, что он находился на театре военных действий при завершающем штурме Карфагена (146 год до н. э.).

Греческий историк стал свидетелем слез победителя, наблюдавшего за тем, как его легионеры разрушают павший город. Воображению Сципиона вдруг представилось, что все это происходит с Римом, что и этот великий город может когда-нибудь разделить судьбу побежденного Карфагена. Очень немногим дано ощутить, что миг победы настолько же упоителен, насколько и преходящ.

В этом же году римляне разгромили Ахейский союз, захватили и разрушили его главную крепость Коринф. Используя свои связи и свое влияние, Полибий спас от уничтожения некоторые культурные ценности города. Ему досталась роль посредника между комиссией римского сената, занимавшейся ахейскими делами, и греками. Благодаря своему авторитету и дипломатическому искусству он старался облегчить участь соотечественников.

Римская республика была центральным объектом его исторического исследования. На это сплоченное, могущественное государство он взирал с восхищением и не без зависти. Греческий историк постоянно размышляет над причинами успехов Рима. Естественно, он усматривает в этом волю судьбы. Но что же послужило инструментом для реализации этой воли? Разгадку Полибий ищет в государственном строе Римской республики. Вот какой виделась ему главная исследовательская задача: "Уразуметь, каким образом и с помощью каких государственных учреждений судьба осуществила поразительнейшее в наше время и небывалое до сих пор дело, а именно: все известные части обитаемой земли подчинила единой могущественной власти".

КРУГОВОРОТ ВЛАСТЕЙ

Итак, римское государство как будто обязано своим возвышением судьбе. Однако древнегреческий историк исходил из того, что как раз в сфере политики люди могли действовать, полагаясь прежде всего на самих себя, а не на судьбу. Поэтому с помощью государственного устройства судьба не только реализуется, но и преодолевается. Разбору различных видов государственных устройств, их взаимосвязи и чередованию Полибий посвятил специальные разделы своей "Всеобщей истории".

По его мнению, государство изначально возникает и развивается "естественным путем". Людям свойственно собираться вместе, к этому их побуждает слабость. Но стоит им объединиться в толпу, как "один из людей будет превосходить прочих телесною силою и душевною отвагою. Он-то и будет вождем и владыкой". Сперва мерой власти этих владык служила сила, а их управление представляло собой единовластие. Требуется какое-то время, чтобы в такого рода сообществах людей образовались "товарищеские прочные новые связи". Только тогда уже начинается "царское управление", а люди обретают "понятия красоты и правды и обратные им".

Политическое созревание человека неотделимо от этического: "у каждого рождается понятие долга, его силы и значения, что и составляет начало и конец справедливости". У большинства людей, отмечает Полибий, образуется "некоторое понятие того, что подло и что прекрасно, чем отличается одно от другого". По мере того, как подданные подчиняются властителю "не столько из боязни насилия, сколько по велению рассудка", "самодержец незаметно превращается в царя". На смену господству отваги и силы приходит "царство рассудка". Тем самым дается первотолчок нескончаемому процессу эволюции власти, принимающей различные формы.

Полибиевская типология во многом совпадает с типологиями его великих предшественников - Платона и Аристотеля. Полибий, подобно Аристотелю, выделяет 6 форм власти. Точно так же они делятся на пары: каждому правильному типу соответствует извращенный.

К правильному типу относится такое царство, "в котором управляемые уступают власть по доброй воле и в котором властвует не столько страх или сила, сколько рассудок". Что же касается аристократии, то ею "надлежит признавать не каждое правление меньшинства, но такое только, при котором правящими людьми бывают справедливейшие и рассудительнейшие по выбору".

Столь же строго подходит Полибий и к вопросу о том, что же считать демократией. Ею, утверждает он, нельзя называть государство, "в котором вся народная масса имеет власть делать все, что бы ни пожелала и ни вздумала". Демократическим является лишь такое государство, где "исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства".

Царской власти свойственно вырождаться в тиранию, аристократии - в олигархию, а демократии - в охлократию (власть толпы). Последняя пара понятий выглядит более естественной и логичной, чем аристотелевская антитеза: полития - демократия. Дело не в том, что как бы реабилитируется понятие "демократия", становясь правильным, и уходит из типологии не очень внятный в ее контексте термин - "полития". Важнее другое: восстанавливается логика внутри третьей пары видов власти.

Глубинная же причина корректировки аристотелевой схемы кроется в той цели, ради достижения которой писалась "Всеобщая история". Усилия ее автора нацелены на то, чтобы высветить достоинства римского государственного устройства, обеспечившего римлянам столько военно-политических триумфов. Суть полибиевского подхода станет яснее в следующем разделе очерка.

Подобно Платону, Полибий усматривает в эволюции государственных форм определенную направленность и жесткую последовательность. Но, в отличие от автора "Государства" и "Законов", убежденного в том, что чередование видов власти происходит от лучшего к худшему, автор "Всеобщей истории" делает вывод, что этот процесс представляет собой круговорот, т. е. носит циклический характер.

В описании Полибия цикл выглядит так: "Когда царское управление переходит в соответствующую ему по природе извращенную форму, то есть в тиранию, тогда в свою очередь на развалинах этой последней вырастает аристократия. Когда затем и аристократия выродится по закону природы в олигархию и разгневанный народ выместит обиды правителей, тогда нарождается демократия". Далее, по словам историка, "необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает... охлократию". Захватившая власть толпа мостит дорогу для тирана, поскольку она, "привыкнув кормиться чужим и в получении средств к жизни рассчитывать на чужое состояние, выбирает себе в вожди отважного честолюбца". Но и тирания недолговечна. С ее падения начинается новый цикл. "Таков, - констатирует Полибий, - круговорот государственного общежития, таков порядок природы, согласно коему формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются".

Если для Платона и Аристотеля наихудшим видом власти была тирания, то для Полибия нет ничего хуже всевластия разнузданной толпы - охлократии.

Из описанного Полибием цикла вырисовываются определенные, если не закономерности, то, во всяком случае, тенденции в процессе чередования форм власти. Особого внимания заслуживает суждение древнегреческого историка о том, что тиранию обычно свергают не народные массы, а аристократы, "благороднейшие, гордые и отважнейшие". Именно они "наименее способны переносить излишества правителей". От народа же тиранам нетрудно откупиться подачками. Народ, как правило, свергает олигархию. Гнев и зависть у демоса или плебса вызывает корыстолюбие олигархов, их безнравственный образ жизни.

Вообще любые формы обречены на упадок. Полибий неумолим: "Все существующее подвержено переменам и порче: в том убеждает нас непреоборимая сила природы". К упадку всякая форма правления движется двояким путем: "Порча или проникает в нее извне, или зарождается в ней самой; первая не подчиняется каким-либо неизменным правилам, тогда как для второй существует порядок от природы".

РЕЦЕПТ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ

Но возможно ли такое государство, которое бы успешно противостояло воздействию неодолимых сил природы? Чтобы ответить на этот вопрос, Полибий придирчиво перебирает различные виды государственного устройства. Будучи сторонником эмпирического подхода, он рассматривает только конкретные реально существующие государства и исключает из сферы сравнительного анализа платоновскую утопию. Сравнивать государство Платона с государствами спартанцев, римлян и карфагенян все равно, "как если бы кто-нибудь выставил одну из своих статуй и сравнивал ее с живыми одушевленными людьми".

Величайшей похвалы Полибия удостоился легендарный спартанский законодатель Ликург, который первым нашел средство от порчи и старения государственного организма: "Он установил форму правления не простую и не единообразную, но соединил в ней вместе все преимущества наилучших форм правления, дабы ни одна из них не извращалась в родственную ей обратную форму". Все они должны были сдерживать друг друга взаимным противодействием с тем, чтобы "ни одна не тянула в свою сторону, не перевешивала бы прочих, дабы таким образом государство неизменно пребывало в состоянии равномерного колебания и равновесия, наподобие идущего против ветра корабля".

Создав сложную систему, как позднее стало принято говорить, сдержек и противовесов, Ликург, по словам Полибия, "обеспечил лакедемонянам свободу на более продолжительное время, чем сколько она существовала у какого-либо народа из числа нам известных".

Как высоко ставил Полибий такой смешанный тип правления, свидетельствует его высказывание о том, что дело Ликурга "скорее божеского разума, а не человеческого". Правда в другом месте своей всеобщей истории он спускается с небес на землю: "Ликург путем соображений выяснил себе, откуда и каким образом происходят обыкновенно всякие перемены и установил описанную выше безупречную форму правления".

Однако у ликурговского типа правления обнаружился все же изъян. Оно не было рассчитано на масштабную экспансию, на достижение владычества над окружающим миром. Спартанцы не смогли подчинить себе Элладу, а римляне подчинили всю "обитаемую землю".

При создании своего государства римляне, как подчеркивает Полибий, ставили перед собой ту же цель, что и Ликург, "только достигли ее не путем рассуждений, но многочисленными войнами и трудами, причем полезное познавали и усваивали себе каждый раз в самых превратностях судьбы". У афинян и фиванцев тоже возникали государственные формы, напоминавшие ликургову и римскую, но они оказывались весьма недолговечными, потому что были связаны исключительно с теми или иными выдающимися государственными мужами, представляли собой "капризы судьбы". Римляне же продвигались к своему совершенному государству постепенно, естественным путем, чередуя успехи и неудачи.

В конечном итоге римское государственное устройство приобрело смешанный характер. В нем сочетались три правильные вида власти: монархический, аристократический и демократический. О смешанном государственном строе писал и Аристотель, называвший его политией. Однако у великого философа трактовка этого типа власти так и осталась туманной. К тому же смешение у него выглядело скорее чем-то механическим, чем органичным. Между тем Полибий рисует детальную и четкую картину с натуры, хотя и наносит некоторые штрихи умозрительного происхождения, чтобы оттенить свое собственное видение совершенного государства.

На взгляд Полибия, все три вида власти были распределены в Римской республике столь равномерно и правильно, что никто из самих римлян "не мог бы решить, аристократическое было все управление в совокупности, или демократическое, или монархическое".

Начало монархическое олицетворяли наделенные огромной властью консулы; аристократическое - сенат, в распоряжении которого, наряду с различными прерогативами, находилась казна. Демократию представляли народные трибуны. Стоило одному из них высказаться против, и сенат не мог осуществить свои решения.

Совершенство римского государственного организма, убежден Полибий, обусловлено тем, что "ни одна из властей не довлеет себе и каждая из них имеет возможность мешать и противодействовать замыслам других". Это означает, что "чрезмерное усиление одной из властей и превознесение над прочими окажется совершенно невозможным". Это же самое в значительной мере способствует достижению согласия. "Хотя каждая власть, - восхищается Полибий, - имеет полную возможность и вредить другой, и помогать, однако во всех положениях они обнаруживают подобающее единодушие, и потому нельзя было бы указать лучшего государственного устройства".

Не так уж трудно заметить, что великий греческий историк идеализирует Римскую республику, будучи очарован ее триумфальными успехами.

Все же, как явствует из рассуждений Полибия, даже самому совершенному государству не гарантирована вечность. Подобно всякому телу, "всякое государство и всякое предприятие согласно природе проходят состояние возрастания, потом расцвета и, наконец, упадка". Тем не менее совершенная форма власти гораздо долговечнее прочих.

Идеи Полибия оказались востребованными в новое время, когда на смену монархическому абсолютизму приходит принцип разделения властей, формируется парламентская система. Несмотря на огромную разделяющую их во времени дистанцию, преемниками великого грека можно считать Джона Локка и Шарля-Луи де Монтескье. Мыслями Полибия вдохновлялись отцы-основатели США, создавая конституцию страны. С большим запозданием и трудностями продвигается в этом направлении и Россия.