Сергей Рогов

Сергей Рогов

предприниматель, бывший руководитель службы стратегического планирования компании «ЛУКОЙЛ»

Неподъёмная целина

Почему проект «Пермская картошка» был обречён, почему продовольственная зависимость Пермского края не уменьшается, и что ждёт пермский агробизнес

Поделиться

Осенью 2011 года в газете «Звезда» я опубликовал материал под заголовком «Неподнятая целина», где анализировал причины, не позволяющие инвесторам вкладывать в агробизнес, а также предлагал чиновникам конкретные инструменты влияния на ситуацию. Однако принцип русских грабель никто не отменял. Сегодня можно снова констатировать: хаос в регулировании сельскохозяйственной отрасли продолжается. С момента упомянутой публикации прошло более двух лет. Что изменилось за это время? Сменились губернатор, правительство края и руководство краевого минсельхоза. Всё остальное — как в книге «Сто лет одиночества».

Село

  Сергей Копышко

Разбор полётов

Если сравнивать агробизнес со спортом, то в любой спортивной команде бывают разброд и шатание, когда годами не удаётся подняться с нижней части турнирной таблицы. Разбор неудач предыдущих сезонов продуктивнее всего начинать с себя. Мы — это сборная команда начинающих агроинвесторов. Менеджеры с хорошим опытом игры в командах первой и высшей лиги в иных видах спорта — машиностроении и оборонке, например.

Правительство Пермского края, будучи хозяином поля, несколько лет назад предложило нам сыграть товарищеский матч: в содружестве бизнеса и власти заняться производством сельхозпродукции. В частности, картофеля. Даже «важное дело» изобрели — «Пермская картошка».

Игра шла долго и закончилась вничью. Мы сильно устали, поскольку замен на поле не производили. Ведь «скамейка запасных», с которой инвесторы могли получить подкрепление, — совсем пустая. Даже десятка-другого миллионов инвестиций найти не удалось.

На поле соперника нынче — полная смена состава. О том, что матч товарищеский, сегодня никто не вспоминает. Нам дают понять: разбирайтесь с теми, кто начинал игру в 2008 году. У нас — новые правила, новые установки московских тренеров. Подыгрывать, то бишь подсказывать и учить, никто не собирается.

Неудивительно, что в таких условиях игра идёт на выбывание. Силы не равны, и мы уже знаем, кто будет проигравшим. Поэтому из мотиваций продолжать игру осталась только спортивная злость.

Первая стратегическая ошибка, которая привела к неудовлетворительному финансовому положению нашего агробизнеса, — технологическая. Мы её слишком поздно увидели, исправить уже почти невозможно. Что ж, пусть на чужих ошибках учатся другие. Нельзя было так резко поднимать количество засеянных гектаров картофеля, брать недостижимые для края ориентиры, не имея готового набора подготовленных полей для четырёхпольного севооборота и хотя бы пары квалифицированных агрономов.

Вторая ошибка — в наших инвестиционных ожиданиях и качестве расчётов окупаемости. Суть её — тоже в плоскости технологии. В показатели окупаемости проекта была заложена товарность 95%. Вроде бы, только 5% по нормативу гниёт и усыхает, если верить отчётам Росстата. Уже через пару лет, в перерыве после первого тайма стало ясно: лучшие хозяйства страны добиваются товарности лишь в 70% и ещё процентов 12% товара считают как семена.

Третья ошибка — скорее не ошибка даже, а драма. Это кадры. Наш агроном с «большим стажем» умудрился посадить 80 га «мёртвого» картофеля. Просто «не заметил», что ростков на семенах нет. Как не заметили и рабочие, занятые на погрузке, механизаторы и все остальные работники — вроде бы, исконно деревенские люди. Заметили только тогда, когда в середине июня так и не увидели всходов. Это на 10 сотках мы все — спецы. А 800 га картофеля и 3900 гектаров сельхозугодий — это уже высокоиндустриальное производство.

Но в 2012 году, пытаясь исправить ситуацию и начав поиск нормальных агрономов, мы прослезились. На пятом курсе нашей сельхозакадемии выходцев из деревни на бюджетных местах не оказалось! То есть учебное заведение практически не поставляет специалистов высокого уровня на село, да и удержать их там сегодня нельзя ничем — разве только верой в светлое будущее. Но на дворе не времена освоения целины, в светлое будущее нынче не верят.

Не менее печально и другое: если в советские времена в министерствах работали именно профильные специалисты, то сейчас там только специалисты по формированию очень запутанной системы отчётов для распределения бюджетных средств. Есть неплохие «пиарщики». Но вот специалисты, которые в состоянии определять операционные стратегии в разрабатываемых долгосрочных программах и планах, просто отсутствуют. Иначе бы ещё в 2007—2008 годах при составлении программы для нашего хозяйства не были вбиты именно такие планы, какие мы имеем.

На полях не сеяли лет пять-десять. Супесчаные почвы подкислены и истощены. Суглинки были получше, но полностью отсутствовала система чередования культур. При этом было обязательство дать стране 350 центнеров картофеля с гектара за три-четыре года. Это уже потом стало известно, что Европа на такой уровень десятки лет выходила. Но если бы не были приняты тогда такие планы — не было бы и нас, начинающих агроинвесторов.

Многого мы тогда не знали. Да и не может начинающий агроинвестор без подсказки специалистов знать, например, что засуха подрывает здоровье семенного материала примерно так же, как отсидка на Колыме сокращает жизнь. Засуха 2010 года сократила жизнь семян минимум на две репродукции. При этом вся туча чиновников отраслевого министерства и сельхозакадемии молчала об этом, как партизаны на допросе. Не было принято никаких мер — хотя бы в виде информационных меморандумов для инвесторов.

Мало того — из программы субсидирования совсем исключили дотации на приобретение элитных семян. Как результат — урожай в 2011—2012 годах мы, вроде, получили неплохой, но вот товарность (размер картофеля более 5 см) упала до порогового значения, и дальше могли начаться только убытки.

Они и начались.

Игра без правил

Сознание правительства — величина такая же переменная, как и его состав. Нынче оно здесь, завтра — там. Вроде бы, есть у нас ещё «клуб директоров и профессиональных заседателей», который именуют ещё Законодательным собранием. Они приняли очередную Программу развития села на 2013—2020 годы. Программа показывает нам светлый путь к счастливому будущему и развитому капитализму. Но очень похоже, что за «глобальными» темами, вроде льготы «Газпрому» и бюджетного дефицита, они как-то не удосужились ни слова сказать о том, как исполнена предыдущая программа. Не озвучено никаких выводов о том, куда двигалась отрасль в последние пять лет.

Что ж, такой подход выгоден и Законодательному собранию (вдруг придётся глубоко разбираться с тем, что лоббируется?), и правительству (зачем общество и депутатов возбуждать?). Но как специалист в области стратегического планирования могу смело утверждать: новая программа — некачественный документ и неработающий инструмент. Она размывает финансовые средства и показатели эффективности. Первые отрицательные результаты мы увидим уже в этом году.

Но об этом, наверное, мы поговорим отдельно, когда время придёт. Пока же вернёмся к нашим прогнозам и выводам, обозначенным пару лет назад. Пройдёмся по ключевым позициям.

Земля. Первое: процесс консолидации земли у крупных собственников в стране продолжается, как и процесс потери земель сельхозназначения: они повсеместно теряют свой «особый» статус.

Второе: закон об изъятии необрабатываемой земли, как мы и предсказывали, не заработал и не заработает ещё долго. Счётная палата Пермского края отмечает, что в собственности получателей бюджетных денег находится не более 30% земли, остальное никак не оформлено. Думаю, даже эта цифра слишком оптимистична.

Третье: долгосрочной стратегии в государстве так и нет. Точнее, стратегия есть в виде Программы продовольственной безопасности, но цели её постоянно меняются. Так не должно быть.

Политическая непредсказуемость. Решения на уровне Пермского края угрожающе волатильны. Мы твердим: окупаемость сельхозинвестиций имеет минимум 10-летний цикл, просим определиться с мерами стимулирования при такой низкой доходности. Но теперь в правительстве края нам как бы говорят: «Всё, что намечали в 2008 году, — забудьте. Теперь новая установка». И всё это — под речи губернатора о бережном отношении к инвестору, особенно к тому, который уже зашёл в край. По факту же отношение — как в советском журнале «Крокодил»: «Ходют тут всякие инвесторы, работать нам мешают». Но если в те самые советские времена с министерства очень круто спрашивали, то сейчас все его сотрудники, похоже, искренне считают: в стране — капитализм, и инвесторы на селе рубят деньги, вот пусть сами и крутятся.

Но на деле всё не так. Для справки: рентабельность всех 330 хозяйств в крае за последние годы устойчиво отрицательная. Выход «в плюс» возможен при грамотном субсидировании. И вот теперь следующий раздел.

Субсидирование. Вся система субсидирования в 2013 году была сломана. Приведу только пару примеров заботы о производителях (а значит, и о потребителях), и всё станет понятно.

Пример первый. Дождей на полях нашего хозяйства в 2013 году не было с 6 июня по 15 июля. Это самое время цветения и вегетации картофеля, то есть период, когда формируется урожай. Но по справочке, рождённой в недрах нашего Гидромета, с 1 мая по 15 июля осадков выпало 70% от нормы. Согласно этой справочке и велись расчёты. В кабинетах чиновников, похоже, дожди шли, но наш картофель этого не заметил: ближайшие осадки выпали в 70 км от полей. Мы потеряли в виде убытков не менее 40 млн руб. понесённых затрат, а субсидий получили около 3 млн руб. только в декабре. «Бонусом» к субсидиям получили массу упрёков со стороны руководителей Минсельхоза. Сами виноваты, что не научились изворачиваться. Ну и, конечно, количество заседаний, просьб, переговоров, писем, рассмотрений превысило все разумные пределы.

Пример второй. В 2013 году производители молока Пермского края получили субсидию в размере 153 млн руб. Соседи в Кировской области при сопоставимом объёме продукции — порядка 500 млн руб. Дело в том, объясняют нам, что в Кировской области производится больше молока высшего сорта. Но есть нюанс: сортность определяет переработчик. Ему нет радости платить за высший сорт, и при малейшей возможности он занижает сортность за счёт показателей, не являющихся условием получения субсидий, и пишет «первый сорт» при хороших данных по белку и жирности. Платит при закупке молока у производителей меньшие деньги, а производитель вместо 2 руб. за литр получает 70 коп.

Поэтому успехи кировчан — скорее, вопрос адекватной оценки. В Пермском крае производители молока, не имеющие своей переработки, просто не могут доказать, что их продукт соответствует показателям высшего сорта. Минсельхоз не озаботился создать независимый механизм оценки качества. Пока идут только разговоры, тем временем в нашем хозяйстве молоко из малодоходного продукта превратилось в сильно убыточное направление. Что ж, придётся стадо сокращать или ликвидировать.

«Правила игры» меняются по ходу самой игры, хотя все пять лет шли разговоры о стабильности и незыблемости правил. Но какая может быть стабильность, если те же правила субсидирования регулируются не законодательством страны или хотя бы края, а циркулярами министерства, которые могут поменяться за пару недель?

Инфляция. Если сравнить маржинальные тренды между сельхозпродукцией (молоко, пшеница или ячмень, картофель) по оптовым ценам за 2007— 2013 годы, то не обнаружим никакого опережающего роста. Учитывая, что он есть у производителей газа, электроэнергии, нефтепродуктов, то можно точно сказать: субсидии, дотации села улетают к бедным держателям недр и банкам (см. ниже).

Финансы. Точнее, кредитование в банках. Здесь ситуация из плохой за последние пару лет стала катастрофической. Банков, отвечающих за кредитование села, в стране не стало совсем. Нет уже сил повторять, что агробизнес не может работать по общим коммерческим правилам. Министр финансов страны недавно опять заявил, что Россельхозбанк должен работать на коммерческих(!) условиях с селом. Это кругооборот нищеты в природе. Деньги из банка в село, из бюджета селу, а из села с чудной рентабельностью в банк. Они, видимо, в стране — самая малодоходная отрасль. Учитывая, что на 1 га субсидий приходится 60—70 евро, что практически в десять раз меньше европейского показателя, это всё явно не на пользу стране. Проще плюнуть и свернуть часть производства для уменьшения дефицита оборотных средств.

Опять приведу пример. Повозив нас «мордой об асфальт» в 2013 году всю зиму, перед самым сезоном закупки удобрений, семян, ГСМ и средств защиты растений банк отказал в кредитовании. Точнее, не отказал, но выдвинул условия, которые иначе как рейдерскими не назвать. Переговоры вёл я и пошёл на «испытательный удар»: «Давайте, — говорю, — вместо залогов и поручений положу на счёт в вашем банке адекватный денежный депозит». «Давайте, — говорят в банке. — Мы будем рады. Но залоги и поручения всё-таки нам тоже дайте». Взяли кредит меньше, уменьшили площади посева ряда культур.

В этом году всё аналогично. Действует как установка: если аграрии не дружат с головой, то возьмут, а если соображают, то мы не дадим. Все кредиты — с залогами. Отличную землю, в которую шесть лет вкладывались, оценивают по 10 тыс. руб. за га. Мы в 2007—08 годах её за такие деньги в паях покупали. Плюс личное поручительство, поручительство юридических лиц — акционеров и, обращаю внимание, денежный депозит на 50% суммы.

Наверное, с этим тоже всё понятно.

* * *

Наконец, общий вывод. Что сегодня получает инвестор, решив вложить свои деньги в агробизнес? Кучу проблем по самостоятельной организации производства, финансового учёта и планирования, охраны собственности от воровства и порчи. Тяжёлое налаживание реализации и продажи, включая конкуренцию с «серой» продукцией и ценовой произвол торговых сетей. Отсутствие качественных запчастей для ремонта техники и залповый рост отдельных затрат (как, например, на ГСМ в 2013 году). Отсутствие как профес­сиональной, так и моральной поддержки в органах исполнительной власти (исключение — моральная поддержка со стороны местного муниципалитета). Наконец, как финал — отсутствие прибыли.

Надеяться тут можно только на возможную капитализацию труда и земли в будущем, если население городов будет расти, а сельское население — сокращаться. Но это — уже не совсем сельскохозяйственная история и очень печальная перспектива.

Вторая надежда — на изменение отношения к селу у исполнительной и законодательной власти не на словах, а на деле. Если это чудо произойдёт прямо сейчас, отдачу можно будет увидеть года через три-четыре. Надежда на это очень призрачная. Пока же остаётся только сокращать бизнес и дописывать наши «Сто лет одиночества».

Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.

Поделиться