Наталья Овчинникова


Алексей Мирошниченко: Мы делаем ставку «на отечественного производителя»

Главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета — об итогах 2013 года: о номинации на «Золотую маску», проекте реконструкции театра, а также о приближающихся премьерах и интриге конкурса «Арабеск»

Поделиться
Алексей Мирошниченко

Алексей Мирошниченко
  Антон Завьялов

— Во второй половине текущего теат­рального сезона поклонников пермского балета сюрпризы ждут с февраля и далее в каждом месяце. Почему не с января? Очередные гастроли?

— Очередные гастроли во Францию, которые в этот раз отличаются богатым и небывало разнообразным репертуаром. В первые годы мы выезжали либо с «Лебединым озером», либо с Фокинским вечером. Но когда труппа месяц танцует только «Лебединое озеро», она начинает терять форму. Поэтому я стал настаивать на том, чтобы гастрольный репертуар был шире.

Теперь наши импресарио сами просят разные вещи — вошли во вкус. В этом году мы везём балеты «Лебединое озеро», «Жизель», «Дон Кихот», «Шопениана», «Видение розы», «Умирающий лебедь», «Половецкие пляски», «Серенада», «Кончерто барокко», «Вариации на тему рококо» и The Second Detail.

Осенью мы выступали в Королевском театре в Мадриде и там тоже показывали нетривиальный репертуар — «Свадебку» и «Шута». Такое редко бывает, чтобы балетная труппа из России отправлялась на зарубежные гастроли вообще без классики. Добавлю, что в Ирландию в ноябре мы возили балеты «Ромео и Джуль­етта», «Жизель» и «Щелкунчик».

— В феврале состоится премьера, которую не анонсировали заранее. Расскажите о ней сейчас, подготовьте публику.

— Мы получили лицензию на исполнение двух номеров Баланчина — и «Тарантелла», и Pas de deux на музыку Чайковского. В первую очередь, с их помощью мы пополняем репертуар солистов. А во-вторых, это вопрос престижа, потому что эти номера — международные хиты.

Почему не анонсировали? Потому что шёл процесс переговоров c Фондом Джорджа Баланчина.

«Тарантеллу» и Pas de deux Чайковского мы покажем в феврале, в один вечер с другими балетами Баланчина из нашего репертуара. Их будут танцевать, соответственно: Наталья Домрачева и Руслан Савденов, Инна Билаш и Никита Четвериков. Затем в апреле наши артисты исполнят их на конкурсе «Арабеск». Это будут другие пары.

— Кто будет представлять Пермский театр оперы и балета на «Арабеске»?

— В этот раз театр представляют Никита Четвериков и Александр Соловей как солисты, а также три пары — Инна Билаш и Степан Дёмин, Полина Булдакова и Олег Куликов, Евгения Ляхова и Александр Таранов.

Наши артисты исполнят репертуар, которого не будет ни у кого из конкурсантов: кроме упомянутых названий, будут pas de deus из балета «Эсмеральда» в хореографии Николая Березова, pas de deus третьего акта из моей «Голубой птицы» и фрагмент из балета «Пери», ради которого в Пермь специально приезжал Юрий Бурлака, известный своими реконструкциями классических балетов.

— В своё время ваш «Ноктюрн» стал открытием «Арабеска». В этом году вы ставите конкурсные номера?

— И не один! Не буду раскрывать всех секретов, скажу только об одном номере. В этот раз, когда я думал о номерах для конкурсантов, мне пришла в голову абсолютно дерзкая идея — номер, который я поставил для Инны Билаш и Степана Дёмина, называется «Умирающий лебедь». На музыку Сен-Санса. Вот такая наглость — покусился на эмблему русского балета. Но есть одно «но»: у меня это — pas de deus. Она умирает, и вслед за Ней умирает Он. Потому что лебедь — самое верное существо на земле, это, кстати, доказано орнитологами.

У Дёмина потрясающе красивые руки — длинные, как крылья. У Билаш есть хрупкость и трепетность, необходимая для этой идеи. Я уже поставил этот номер, но всё ещё пока не понимаю, про кого больше эта история — про Неё или про Него. Надеюсь, что номер получился хороший, и ему удастся пройти через барьер предвзятого ожидания у членов жюри и у публики. Конкурс — это же всегда нечто особенное, просто необходимо, чтобы были какие-то сюрпризы.

— Давайте теперь поговорим о долгожданной премьере, которая объявлена на конец марта, — о вашей постановке «Голубая птица и принцесса Флорина». Представление планировалось ещё в прошлом сезоне, но в силу технических причин пришлось перенести премьеру на год. Наверное, сейчас уже всё готово, ну, или почти готово?

— «Голубая птица» — это наш проект-«долгострой», который мы готовим совместно с Пермским хореографическим колледжем.

В прошлом сезоне я сделал ошибку. До того, как было принято решение о переносе премьеры, мне оставалось поставить только половину третьего акта, пролог и просцениум. По сравнению со всем остальным (а «Птица» — трёхактный балет), это всего ничего. Но потом я остановился. Между тем, мне следовало «дожать» балет, потому что я вышел на «проектную мощность», и это было бы нетрудно. Теперь нужно входить в ту же воду, конечно, это очень сложно, да и много других проектов появилось за это время.

А ведь надо ещё репетировать, и мы уезжаем на пять недель на гастроли. Колледж мне даёт полтора часа в день, это очень мало, конечно, но больше нет возможности. Иногда у нас все полтора часа уходят на разучивание одной комбинации. Иначе не получается — это школа, это дети. Тем не менее я уверен, что к премьере все будут готовы.

— В прошлом сезоне вы говорили, что постановка готовится с расчётом на то, что хореографический колледж будет танцевать этот спектакль в Перми, пока труппа театра на гастролях. Впрочем, разучивание хореографии артистами театра тоже планировалось. А как сейчас: премьера будет совместной — театра и школы? Или только школы?

— 28 марта премьеру и ещё три спектакля, следующие за ней, будет танцевать школа, за исключением трёх главных партий — Флорины, принца Шармана и Голубой птицы. Это самые сложные образы. Партия Флорины титаническая, но в то же время такая роль — мечта любой балерины. Роль Шармана разделена на две партии: когда принц превращается в Голубую птицу, танцует другой солист.

— Переход из строгой академичности в характерный образ?

— Нет. Принц в образе Птицы — это такая же классическая премьерская партия. По сути, он всё равно остаётся принцем.

— Кто репетирует эти партии из артистов труппы?

— Голубую птицу сейчас готовят трое — Руслан Савденов, Денис Толмазов и Александр Таранов. Шарманы — это Никита Четвериков, Герман Стариков, Степан Дёмин и Олег Куликов. А Флорины — Наталья Домрачева, Инна Билаш, Александра Суродеева и Полина Булдакова.

— Булдакова, Дёмин и Куликов — новые имена в пуле премьеров и солистов. Нам стоит ожидать открытий?

— Артисты, о которых вы говорите, с большим потенциалом, но им ещё нужно набраться уверенности в своих силах, «заматереть».

Да, в общем, можно сказать, что я хочу запустить три новых кадровых проекта: «Полина Булдакова», «Степан Дёмин», «Олег Куликов». Когда выпускник приходит в театр из училища, он выпускник, не более. Только побыв в театре, пробуя себя в разных партиях, усердно работая на репетициях, он определяется со своим местом в балетной иерархии — кто он: солист, премьер или артист кордебалета. Очень важно увидеть потенциал танцовщика и помочь ему найти себя.

— Всё, что вы рассказываете об успехах конкретных артистов, очень интересно. Пермская публика очень любит свою труппу и готова пестовать каждого.

— Как худрук балетной труппы я выбрал самый сложный путь. Я не занимаюсь перетаскиванием уже готовых солистов. И дело не в финансовой составляющей.

— Но Руслана Савденова и Александру Суродееву вы из Казани взяли уже сформировавшимися?

— Тут немного другая история: они уже давно хотели работать в Перми. Потому что они профессионалы, которые не хотят стагнировать — им нужен репертуар. Посмотрите, сколько они сделали партий за один сезон.

В Перми сейчас есть очень чёткая художественная политика в балете. Мы делаем ставку, что называется, «на отечественного производителя». Мы не берём артистов, уже сформированных по стилю, идеологии, психологии, и не пытаемся втиснуть их в наши условия. Я хочу здесь, на базе нашего театра, пермской школы и эстетики выращивать артистов. Это дело благодарное, но сложное.

— Дальновидность вашей художественной политики была оценена критиками и профессионалами от балета, что выразилось в виде двух премий в течение 2013 года — общероссийской «Золотой маски» весной и пермской краевой «Волшебной кулисы» осенью. В 2014 году пермский балет покажет на «Маске» авангардный опус Уильяма Форсайта The Second Detail. Каковы шансы на победу?

— В списке номинантов «Золотой маски» отсутствуют два названия: «Ромео и Джульетта» сэра Кеннета Макмиллана от Пермского театра оперы и балета и «Онегин» Джона Крэнко от Большого театра. В то время как это две премьеры прошлого сезона, которые автоматически должны быть номинированы на «Маску».

В истории «Золотой маски» случались разные неожиданности, но такой курьёз, как в этом году, кажется, произошёл впервые. Ведь как звучит идея «Маски»? «Золотая маска» — это фестиваль-конкурс лучших спектаклей России. Великолепно! Создаётся экспертный совет, который осуществляет отбор претендентов, а затем судьбу всех номинантов решают члены жюри. Все чётко: цели ясны, задачи определены — работайте, ребята!

Не стану судить о том, кто и какую функцию выполняет в экспертном совете. Есть результат. А в результате остались «за бортом» два очень значительных события в музыкальном театре России: «Онегин» и «Ромео и Джульетта».

В том и другом случае речь идёт о спектаклях, впервые появившихся на нашем театральном пространстве. В том и другом случае мы видим целый букет актёрских удач и великолепных партий.

Ольга Смирнова и Владислав Лантратов — Татьяна и Онегин в Большом — прекрасные работы, великолепный дуэт, а их нет в персональных номинациях.

Редчайшая на сегодняшний день постановка Макмиллана (сегодня его «Ромео и Джульетта» идёт только в Ковент-Гарден и Ла Скала — и то редко, блоками, — и у нас в Перми) не будет показана в Москве. И у нас тоже много могло быть персональных номинаций. Но в результате столичная публика (не только московская, но и из других городов, ведь это огромный фестиваль, на который приезжают зрители отовсюду) лишена возможности увидеть своими глазами эту грандиозную работу. Я говорю о «Ромео», потому что «Онегина» москвичи могут увидеть, по крайней мере, в репертуаре Большого театра.

Ещё более курьёзна ситуация, если вспомнить про «Пульчинеллу» Новосибирского театра оперы и балета, который был номинирован на премию. Этот балет Кирилл Симонов поставил в 2004 году и возобновил в 2013-м. Однако редакция «Пульчинеллы», спектакля 2004 года, перевесила «Онегина» Крэнко или «Ромео и Джульетту» Макмиллана. Получается, экспертный совет дискредитирует саму идею фестиваля.

Возникает вопрос: чем руководствовались эксперты «Маски»? Вы хотите «тянуть» регионы, а ставшему одиозным сегодня Большому театру — вилку в бок? Отлично! Но Пермь разве не «регион»? Причём, далеко не бесславный в области театра.

— Вам недостаточно того, что Пермь будет представлена на фестивале балетом The Second Detail?

— А что, в условиях «Маски» есть примечание о том, что от театра должен быть номинирован только один спектакль? Екатеринбург номинирован с двумя балетами, также с двумя — Михайловский театр, театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, Новосибирский театр.

Знаете, я бы ещё понял, если бы Форсайта как раз не пропустили: мол, в Большом его уже ставили, в Мариинке тоже, хотя The Second Detail — это тоже российская премьера. Понял бы. Но то, что «Деталь» номинирована, а «Ромео» нет, — вот это уже нонсенс.

До меня доносились иногда от членов экспертного совета настроения, что, мол, вот, неудачно перенесли... Во-первых, спектакль у нас выпускала лично леди Макмиллан, а, во-вторых, мне кажется, что господа члены совета уже берут на себя функцию жюри, а это по меньшей мере неприлично.

Кстати, Михайловский театр выдвинут как раз с «Ромео». Это двухактный спектакль, с купированной под авторскую хореографию Начо Дуато музыкой. В Перми Прокофьева играют целиком, причём в максимально приближенном к замыслу Прокофьева варианте. Говорю об этом, потому что с музыкальной стороны это тоже совершенно беспрецедентная работа, и Теодор Курентзис лишился абсолютно заслуженной дирижёрской номинации.

Совершенно очевидно, что в данной ситуации члены экспертного совета решают какие-то свои конъюнктурно-политические задачи. И демонстрируют субъективность и вкусовщину.

— Кто из балетного сообщества думает так же, как вы?

— Очень многие. Критики, профессионалы и поклонники балета считают, что это несправедливо.

— А на премию за Форсайта вы не рассчитываете?

— Нет. Как бы мы ни станцевали Форсайта, ему не присудят премию. Больше того, сами номинации уже сделаны с прицелом на победителей.

— В следующем сезоне номинации на «Маску» будут для вас иметь значение?

— Художественная политика нашего театра и репертуар формируются абсолютно безотносительно к «Золотой маске». Тот или иной репертуарный выбор мы делаем сообразно стратегии развития труппы и концепции, что называется, пермского контекста. «Золотая маска» — это для нас дополнительный повод показать наши спектакли в Москве, расширить круг публики. В Москве много людей, которые любят Пермский балет и хотят его видеть. Поэтому мы не собираемся бойкотировать «Маску».

— В 2013 году появилась относительная успокоенность за проект реконструкции Пермского театра оперы и балета. Это уже не мечты, на всех уровнях власти и в обществе о нём говорят, как о реальности. Вы со своих позиций контролируете процесс? Ведь вторую сцену обещают, в первую очередь, балетной труппе.

— Да. Вот недавно был Градостроительный совет при губернаторе, и я ещё раз посмотрел всё: где у нас будут репетиционные залы, где гримёрные, балетное управление — меня в этом проекте всё устраивает.

Нам хватит места, учитывая, что я не собираюсь набирать труппу в 400 человек, как в Мариинке, а всего лишь хочу увеличить состав вдвое. Когда откроется новая сцена, в труппе должно быть 150 человек. Другое дело, где их взять. Прежде всего, в Пермском хореографическом колледже. Но сегодня ситуация такова, что профессия артиста балета резко утратила свою популярность.

Когда в 1984 году я поступал в Вагановское училище, было 50 человек на место, а среди девочек ещё больше — 80 человек на место. Там толпы были! Сейчас такого нет — недобор. А теат­ры требуют: у Большого — две сцены, у Мариинки — три. Есть ещё гиганты с амбициями — Михайловский театр и театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Мы легко конкурируем с ними в плане репертуара. Вот, в частности, пример: 17 января Александр Таранов и Ксения Барбашёва приглашены принять участие в гала-концерте «Звёзды российского балета в Монреале». Меня умоляли отпустить их на три дня с гастролей (мы в те дни будем во Франции), и я согласился. Они исполнят pas de deux из «Шута» и «Ноктюрн», потому что это их уникальный репертуар, и такого репертуара больше нет ни у кого в мире.

При этом мы не в состоянии соперничать с театрами-монстрами в финансово-экономическом плане. Все наши успехи не благодаря чему-то, а всё время вопреки.

И здесь, с одной стороны, Пермский край должен понимать, что у него нет более впечатляющего культурного бренда, чем пермский балет и Театр оперы и балета. С другой стороны, есть общая картина в нашей стране — не менее спорная, чем с «Золотой маской», ситуация с президентским грантом.

Если копать глубже, мне вообще непонятно, почему нужно говорить о каких-то грантах. Сделайте вы зарплаты нормальные, а то у нас зарплата 5 тыс. руб., зато всё время какие-то гранты. Что за положение вечной нищеты! Ладно, пусть будет система грантов. Но опять же, почему Пермский театр оперы и балета обходят стороной? Раньше говорили о принципе федеральности — гранты были только для федеральных театров. Но в последний раз этот принцип был отменён, в список попали теат­ры, как наш, краевых учредителей.

Сейчас попросить президента о гранте для Пермского театра оперы и балета может только губернатор. Это напрямую зависит от Виктора Басаргина. И я очень надеюсь, что Виктор Фёдорович добудет театру президентский грант.

— Какой вы видите идеальную модель жизнедеятельности для труппы пермского балета?

— Именно такой, которая уже очень близка к своему воплощению. Безусловно, нужен новый театр, новая сцена. Труппа должна быть минимум 150 человек. Во-первых, потому что каждая труппа всё равно должна быть чётко структурирована, а во-вторых, когда мы уезжаем на гастроли, жизнь в театре не должна останавливаться. Расширять горизонты и аудиторию, а также «проветривать» труппу необходимо, но при этом дома репертуар тоже нужно продолжать показывать.

— Кстати, насколько известно, пермский балет в этом году отклонил предложение о гастролях в предновогодние недели в следующем году, это так?

— Вот когда у нас будет удвоенный состав труппы, тогда мы сможем всё — и гастролировать, зарабатывая для теат­ра деньги и выполняя план нашего учредителя по зрителям, и выступать дома.

— И пермяки, и зрители за границей — все просят «Щелкунчика». Это самый кассовый спектакль, но он нуждается в обновлении. Есть ли у вас желание сделать капитальное возобновление: новые красивые декорации, например?

— Такие планы есть, причём несколько вариантов. У нас сейчас идёт «Щелкунчик» Василия Вайнонена, плохо перенесённый, с купюрами. Я, слава богу, знаю этот балет наизусть, потому что он является учебным спектак­лем Вагановской балетной школы, и я прошёл в нём через все партии. Почему Наталья Спицына решила в пермской версии отменить «Гроссфатер» — эпизод, где бабушка с дедушкой танцуют и все мило им аплодируют, — и прочие «вкусности», мне непонятно. Вайнонен был образованный человек с прекрасным вкусом и к тому же хороший хореограф.

Есть мысль сделать капитальное во­зобновление: изменить сценографию и костюмы, освежить хореографию. А есть идея поставить абсолютно новый балет.

— Вашими силами или пригласить другого хореографа?

— В моей хореографии. Мне бы хотелось, чтобы всё-таки в большом адажио этот мир сладостей и детства разрушился. Там трагедия — переход от допубертата в пубертат... Я не говорю, что у меня получится наверняка, но я бы тоже хотел попробовать решить эту проблему. Как в науке, знаете, многие учёные бьются над решением одного и того же вопроса.

— То есть после «Голубой птицы» вы приметесь за «Щелкунчика»?

— За «Голубой птицей» у нас следует ряд интересных проектов. Дягилевский фестиваль летом откроется проектом Стравинский — Баланчин (балеты «Аполлон Мусагет», «Рубины» и «Симфония в трёх движениях», которой сейчас нет ни в одной русской труппе). А с началом следующего сезона мы приступим к подготовке хореографического вечера «Зимние грёзы» (балеты трёх британских хореографов) и Шостакович-проекта (наш с Теодором Курентзисом совместный проект, включающий оперу-балет «Оранго» и балет «Условно убитый»).

Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.

Поделиться