«Иск ради иска нас не интересует»

Сразу после череды новогодних праздников в календаре скромно притаилась дата 12 января. Это день работника прокуратуры — тех самых людей, про которых ещё Пётр I сказал, что они — «око государево». В 2014 году прокуратуре России исполняется 292 года, то есть эта служба чуть старше Перми. А ещё в 2014 году «стукнет» пять лет с тех пор, как прокуратурой Пермского края руководит Александр Белых, который весьма подробно и с удивительной для «государева человека» откровенностью рассказал о своей работе и жизни.

«Иск ради иска нас не интересует»

— Александр Юрьевич, что сегодня для прокуратуры является приоритетом в работе? Ведь правоохранительная система России постоянно реформируется, и сегодня «с разбега» трудно понять — чем вообще занимается прокуратура?

— Проще сказать, чем прокуратура не занимается. У нас есть такая шутка: «Прокурор не отвечает за падающий снег, но отвечает за выпавший и не убранный».

Официально наши функциональные обязанности — «надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, действующих на территории РФ». В это понятие можно вместить всё что угодно. Вплоть до вопросов благоустройства города, хотя сейчас до таких крайностей редко доходит.

Приоритеты действительно меняются. Лет восемь назад около 60% работы прокуратуры занимала уголовно-процессуальная часть, большое внимание уделялось уголовному преследованию. В 2007 году появился Следственный комитет, он взял на себя часть функций прокуратуры, и мы переориентировали свою работу. Сейчас основной упор делается на защиту социальных прав граждан: имущественных, жилищных, трудовых и так далее. Сегодня «социальное» направление составляет примерно 80% нашей работы. То есть мы ещё больше соответствуем своему изначальному предназначению, ведь само слово «прокуратура» произошло от латинского procure — «забочусь, предотвращаю».

Ну и, конечно, следим за законностью издаваемых органами государственной власти и местного самоуправления нормативно-правовых актов. Начиная со стадии проекта, вносим свои коррективы и предложения, стараясь обеспечить чистоту и юридическое соответствие федеральным нормам. Впоследствии, если к нам не прислушиваются, приходится опротестовывать либо оспаривать в суде нелегитимные акты. На стадии применения отслеживаем реализацию принятых актов и порождаемые последствия.

— Сколько человек работают в системе краевой прокуратуры?

— Почти тысяча — 994 человека. В системе — 52 территориальные прокуратуры и восемь специализированных: пять «тюремных» (по надзору за исправительными учреждениями), две природоохранные и одна — по надзору за особыми режимными объектами, то есть за всеми нашими секретными предприятиями.

— Вы руководите этой структурой фактически пять лет — с января 2009 года. Наверняка ведёте постоянную статистику: чего удалось достичь. Какие достижения этой «пятилетки» вы считаете самыми яркими?

— Прокуратура Пермского края в 2011 году первой в России добилась приговора по делу о распространении различных наркотических и психотропных смесей, продававшихся под видом солей для ванн, миксов — так называемых «спайсов». Это огромный труд межведомственной рабочей группы, связанный, в том числе, с разработкой механизма отнесения этих веществ к аналогам наркотических средств. Возможно, вы помните этот громкий процесс над организованной группой из пяти человек, занимавшейся фасовкой и реализацией «спайсов». Участники групп признаны виновными, получили реальные сроки наказания (до девяти лет), и сегодня мы можем говорить уже об устоявшейся судебной практике по таким делам.

Полагаю, мы можем гордиться существенным изменением ситуации с задолженностью по зарплате. В 2009 году, когда я начал работать в нынешней должности, долг перед 17 500 гражданами составлял 199 млн руб. в 74 организациях. На 1 ноября 2013 года эти цифры составляют соответственно 53 млн руб. (сокращение почти в четыре раза) в 11 организациях перед 1700 работниками (здесь сокращение более чем в 10 раз). За пять лет усилиями прокуроров возвращены долги по зарплате на сумму 1 млрд 310 млн руб. Причём эти деньги выплачены реально.

Реализуя эту задачу, поставленную перед нами Генеральным прокурором РФ, мы заставляем работодателей выплатить деньги, используя все меры прокурорского реагирования — вплоть до того, что инициируем возбуждение уголовных дел. По инициативе прокуроров возбуждено 47 таких уголовных дел. Порой только «уголовно-правовой дубинкой» можно убедить работодателя в том, что он неправ. До той поры он говорит: «Ну, нет у меня денег!» — хотя себе на зарплату, машины и загранпоездки ему хватает. Как только возбуждается дело — сразу деньги находятся, всем всё выплачивается…

— Как вы получаете информацию о задолженностях? По жалобам граждан или сами «мониторите»?

— И то, и другое. Чаще всего получаем две-три жалобы на одно и то же предприятие, и понимаем, что там, попросту говоря, бардак. Потом приходим на предприятие, проводим проверку и принимаем комплекс мер прокурорского реагирования.

— Вряд ли будет большой ошибкой предположить, что наиболее тяжело даётся защита жилищных прав граждан…

— Для начала проиллюстрирую ситуацию цифрами. Администрацией Перми в 2010 году было выделено на расселение ветхих домов 60 млн руб. В 2012 году — в шесть раз меньше, всего 10 млн. Мы со службой судебных приставов «мягко намекнули» должностным лицам администрации, что они категорически неправы, не занимаясь проблемой расселения ветхого жилья. После этого картина финансирования резко изменилась: в 2013 году на эти цели было выделено 358 млн руб., а на 2014 год запланировано 960 млн руб. Это в 15 раз больше, чем за три предыдущих года, вместе взятых. Я считаю, что в этом есть и наша заслуга.

Но меня больше всего удивляет даже не финансовая, а скорее моральная сторона этого вопроса…

— Что вы имеете в виду?

— Вот реальный случай, недавний. Прокурор города приходит на совещание в мэрию. Первый вопрос: расселение ветхого жилья. Прокурор говорит: «Уважаемые отцы города, к вам уже предъявлено столько исков о расселении, а вы выделяете из бюджета копейки». Ну, покивали — мол, денег мало. И тут же принимают решение: выделить 75 млн руб. на проведение фестиваля «Белые ночи». Здорово, да?! Это, как минимум, 50 квартир.

Кстати, сейчас мы очень плотно разбираемся с финансированием этого фестиваля. Недавно получили заключение Контрольно-счётной палаты — ну, я вам скажу, занимательное чтение. Сейчас вместе с полицией эти документы изучаем, будем давать оценку.

Я не говорю уже про жильё для детей-сирот. На 2007-2009 годы в краевом бюджете на это закладывался 151 млн руб. Мы долго «прессинговали» администрацию края по этому вопросу, и уже в 2011 году было заложено 765 млн руб., а на 2012-2014 годы — по 770 млн ежегодно. Кстати, с 2013 года детям-сиротам выделяются средства уже не деньгами, а сразу жильём специализированного фонда, чтобы квартира точно оставалась у ребёнка и он не стал жертвой мошенников.

Такая процедура должна была работать с начала года. Мы добросовестно подождали полгода, а потом пришлось вносить представление о неисполнении требований федерального законодательства, лично участвовать в рассмотрении этого вопроса вице-премьером правительства Надеждой Кочуровой. На том совещании она «выстроила» всех своих министров, и уже в октябре дети-сироты получили ключи от своих квартир.

Здесь, как и в остальных вопросах, мы стараемся добиваться результата. Иск ради иска нас не интересует.

Приведу ещё пример из работы природоохранного направления. Известная проблема — загрязнение рек Кизеловского угольного бассейна. Мы подготовили представление в правительство края — ноль эмоций. Пришлось пойти в суд, правительство обжаловало наш иск в краевом суде, но там нас поддержали. И вот, наконец, выделили деньги на мероприятия по очистке, и даже выделили что-то из федерального бюджета.

Так что прокуратура — это не какой-то разрушающий монстр, а часто созидательное начало.

— Как можно понять, чиновникам вы доставляете хлопот, не живёте «душа в душу». А как идёт работа с законодателями? Помнится, в своё время ваше намерение получить право законодательной инициативы не всеми депутатами было встречено с восторгом. Для чего вам это право, воспользовались ли вы им?

— Взаимодействие с Законодательным собранием и местными Земскими собраниями существовало и до получения права законодательной инициативы. Её необходимость мы мотивировали тем, что наше Законодательное собрание просто не успевает приводить наши региональные правовые акты в соответствие с федеральным законодательством. Мы в этом вопросе готовы «подставить плечо»: где-то помочь, восполнить пробелы, потому что мониторинг законодательства у нас налажен, и мы не пропускаем мимо глаз и ушей ни один документ.

Нас услышали — мы получили это право в середине 2012 года. В том же году мы внесли два проекта о местном референдуме и проект «О внесении изменений в Кодекс административных правонарушений Пермского края». Оба проекта были приняты. Сегодня на рассмотрении находится законопроект «О привлечении к административной ответственности должностных лиц региональных и муниципальных органов власти за нарушения законодательства об организации и предоставлении государственных и муниципальных услуг», готовим проект закона «О профилактике правонарушений».

За пять лет мы рассмотрели порядка 2500 нормативно-правовых актов, по которым было дано 350 отрицательных заключений. Это предотвратило принятие почти 200 актов, которые пришлось бы затем отменять.

Так что законодательная инициатива — штука нужная. В муниципалитетах многие прокуроры тоже получили от своих Земских собраний право законодательной инициативы. На муниципальном уровне городскими районными прокурорами изучено больше 31 тыс. проектов местного уровня, дано 6700 отрицательных заключений и 185 раз было реализовано право законо­творческой инициативы.

Что же касается «душа в душу»… Мы стараемся работать корректно. Многое зависит от позиции исполнительной власти. Вот когда губернатором был Олег Анатольевич Чиркунов, политика была такая: ни в чём с нами не соглашаться, всё оспаривать через суд. Мы доходили до Верховного суда, выиграли 24 процесса. Тогда я очень эмоционально выступил на Законодательном собрании: «Сколько раз надо дойти до Верховного суда, чтобы вы начали к нам прислушиваться?»

— С администрацией Виктора Басаргина диалог идёт более спокойно? Прокуратуру слушают?

— Скажем так: слушают и прислушиваются. Надеюсь, что слышат.

«Обывателям нельзя судить сложные дела»

— Ещё одна важная функция прокуратуры — государственное обвинение. По вашему мнению, почему наше правосудие имеет такой яркий обвинительный характер? Меньше 1% оправдательных приговоров в судах, тюрьмы переполнены…

— Такое мнение основано на некоторой правовой некомпетентности. Сегодня, действительно, меньше 1% оправдательных приговоров в суде. В абсолютных цифрах по данным прошлого года это 22 оправдания на 20 тыс. приговоров вообще. У нас есть функция утверждения обвинительного заключения, то есть решение вопроса о том, направлять дело в суд или нет. На этой стадии мы ежегодно возвращаем следователям обратно примерно 750 уголовных дел. Это 750 потенциальных оправдательных приговоров. Если бы не было этого фильтра и дела напрямую отправлялись бы в суд, сколько бы нарушений конституционных прав участников процесса было допущено?

Прибавляем 22 — почти 800. Это уже другая статистика. То, что мы стоим таким жёстким фильтром на досудебном этапе, объясняет низкий процент оправдательных приговоров. Это говорит о качестве нашей работы.

Судебную машину сложно остановить, и она очень дорогостоящая: зарплата судье, прокурору, конвою и так далее. Один день работы судебной системы — это десятки тысяч рублей. Зачем это всё, если есть сомнения в доказанности вины? Основными же причинами вынесения оправдательных приговоров являются две: или прокурор недосмотрел (в том числе, пошёл на поводу у следователя), или дела, которые рассматриваются судом присяжных.

Но последний случай вообще непредсказуем, разуму и логике не поддаётся.

— То есть вы противник суда присяжных?

— Если честно, никогда не задавался этим вопросом — нужно или не нужно. Есть закон, и его надо выполнять. Но, возможно, требуют корректировки категории преступлений, которые попадают под юрисдикцию суда присяжных заседателей.

Классический пример — дело сутенёров. Им всем вменялась организация преступного сообщества. И началось: водитель, который проституток во­зил, — какой же он сообщник? Вывод присяжных — просто хотел подзаработать. В итоге — оправдательный вердикт.

Мышление обывателя не всегда идёт в ногу с правовым полем. Ведь далеко не все присяжные владеют юридическими познаниями. Возьмите хозяйственные, должностные преступления. Даже опытные юристы, судьи, спорят о тонкостях, не могут прийти к соглашению! Моё мнение: нельзя доверять суду присяжных экономические дела или дела, связанные с организованной преступностью. Рассматривать убийства, терроризм — пожалуйста. Возможно, там их эмоции пойдут на пользу делу.

— Раз уж мы заговорили про обывательское мышление, то для вас не является секретом, что в обществе есть устойчивое мнение: «Что прокурор попросит, то судья и даст». Это действительно так?

— Как раз наоборот. В последние годы независимость и самостоятельность судей сильно выросла. Раньше как было: «Советский суд — самый гуманный суд в мире», то есть прокурор просит 10 лет, суд определяет девять. Сейчас, бывает, мы просим условное наказание, суд назначает реальное.

Далеко не надо ходить за примером: дело «Хромой лошади». Мы говорим, что определённые фигуранты дела сотрудничали со следствием и должны отличаться от тех, кто до последнего упирался, что он не виновен. Мы попросили назначить им условное наказание или небольшой срок лишения свободы, а суд, как говорится, «на полную катушку» — всем.

Хотя, конечно, бывает и наоборот.

— Для любого ведомства в России вечно актуальна тема борьбы с коррупцией в собственных рядах. В системе МВД есть управление собственной безопасности, а как решаются эти вопросы в прокуратуре?

— У меня есть помощник по собственной безопасности — это есть человек, который ведёт антикоррупционную деятельность вместе с отделом кадров. Как и все, мы сдаём декларации о доходах. Декларации руководителей отправляются Генеральному прокурору, там их рассматривают под такими увеличительными стёклами и проверяют все нестыковки, что очень рискованно какие-то «шашни» заводить.

Но, к сожалению, и у нас бывают ситуации, когда наши сотрудники совершают административные правонарушения или другие проступки. В 2013 году девять работников прокуратуры были привлечены к административной ответственности, восемь — к дисциплинарной, четверо депремированы, трое уволены. За «мою» пятилетку двое были пойманы с поличным при попытке получить взятку и привлечены к уголовной ответственности. С одной стороны, это всего два человека, но всё равно это пятно, которое неприятно ощущать.

— Насколько вообще честь мундира, забота об имидже представителя государственной власти сегодня является мотивацией для молодых сотрудников?

— Моё поколение пришло служить в непростые времена, в 1990-е годы. Мы все, в общем-то, шли работать за идею. Помню 1997 год — я тогда работал в Нытве, жена была в декретном отпуске с двухмесячным ребёнком. Мы реально расписывали каждую копейку, и даже этих копеек не хватало. Родители картошку нам привозили, чтобы мы протянули до зарплаты. Но мы работали.

Сейчас всё по-другому. Тогда мне сказали: едешь в Нытву. И я поехал, хотя у меня двухмесячный ребёнок, и я вообще слабо представлял, где эта Нытва находится, потому что родился и вырос на Комсомольском проспекте. Сейчас сложно бывает человека в Кировский район сагитировать, не то что в другой город. У одного ипотека, у другого дети. Первый вопрос на собеседовании — о зарплате. В последние два-три года при приёме на работу у нас проводится психологическое тестирование. Часто общаюсь с нашим психологом, и он подтверждает: да, возможность прийти из университета и сразу получать стабильно тысячу «баксов» — важная мотивация...

Хотя, конечно, есть разные ребята: умные, схватывающие на лету, готовые ехать и в Красновишерск, и в Гайны, и в Ныроб, потому что они сознательно выбрали этот путь, эту профессию. Таких много, на них и держимся.

— Ещё один заметный тренд последних лет — курс на открытость. Как налажен диалог с гражданами? Насколько популярен, например, ваш сайт?

— Наш сайт в интернете работает давно, с 2007 года. Действует электронная приёмная. В 2010 году в неё поступило 400 обращений, в 2012-м — 1500, а сейчас — почти 3000. На сайте постоянно растёт количество посещений: в 2010 году — 4000 посещений, а за 10 месяцев 2013 года — уже 131 тыс.

Работает несколько телефонов доверия. По всем звонкам реагируем, также просматриваем СМИ — ежедневно мой помощник докладывает о тех или иных заслуживающих внимания сообщениях. Реагируем и на все запросы, которые поступают к нам на сайт. Ещё не было ни одной жалобы вроде «мы вам писали, а вы нам не ответили».

— Легко ли попасть на личный приём к прокурору?

— Приёмный день у меня по понедельникам. Приезжают люди из разных районов Пермского края. Но надо понимать, что я принимаю уже после того, как принял прокурор района и начальник подразделения аппарата. Весь объём желающих принять физически невозможно: из 57 тыс. жалоб каждый год, на личный приём — порядка 17 тыс. обращений.

Сам я принимаю примерно 200 человек в год. Приём ведут и все четыре моих заместителя, то есть принимаем всю неделю. Также у меня есть старший помощник по работе с гражданами. К нему обращаются все, а он распределяет: кого на личный приём, кого на уровень ниже и так далее. Бывает, люди просто почте не доверяют или им нужно, чтобы на втором экземпляре заявления кто-то расписался, что получил. Пожилые люди приходят, просят прямо здесь за них написать заявление, хотя некоторые ещё не были на приёме у районного прокурора.

Каждое утро у меня на столе огромная пачка писем. Людей можно понять: в их представлении прокурор — это очень серьёзная, а порой последняя инстанция. Это ещё раз подтверждает востребованность нашего института, доверие к нему. Но ряд вопросов — это уровень участкового или жилищной инспекции. Там тоже сидят чиновники, которые должны отрабатывать свою зарплату. Так что и нам приходится «перенаправлять» обращения.

«Все живы-здоровы, а дальше — посмотрим»

— Прокурор края может позволить себе роскошь иметь политические убеждения? Или иметь может, но никто знать об этом не должен?

— Что такое политические убеждения? Программы у всех партий практически одинаковые — все за благополучие народа, за исключением разве что какой-нибудь эпатажной «Партии любителей пива». Никогда не ориентировался на то, что происходит на политическом Олимпе. Как пришёл в 1993 году работать за идею, так и работаю до сих пор. Единая законность, равенство всех перед законом — это политическое убеждение или профессиональное?

— Случалось ли вам спорить, например, с младшим братом Никитой Юрьевичем — ныне губернатором Кировской области — о каких-то ценностях или политических взглядах?

— Да, приходилось. Особенно во времена его политической деятельности. Какие-то его либеральные взгляды я не разделял, соответственно, он — мои, более консервативные. Но, слава богу, он от этой деятельности отошёл, и мы все вздохнули с облегчением. Сегодня он хозяйственник и лучше понимает мои взгляды и мою работу, потому что мой коллега в Кирове доносит до него позицию нашей системы. Так что последние лет пять по политическим вопросам не спорим.

С другой стороны, когда он стал губернатором, я лучше стал представлять, что это за работа. У губернатора главная цель — накормить людей, дать им работу, обеспечить нормальные жизненные условия. А уж каким способом это сделать — вопрос второй. Они иногда руководствуются больше рациональностью, чем законностью. Если кто-то замёрзнет — это будет намного большей проблемой, чем если он даст тепло не в срок, установленный законом.

В общем, мудрости у брата прибавилось. Это не только моё мнение, это мнение серьёзных людей в Москве и Нижнем Новгороде. Никита Юрьевич в 2009 году и Никита Юрьевич в 2013 году — это два разных человека.

— А в детстве вам приходилось выручать младшего брата из беды?

— Таких бед, из которых нужно было выручать, не случалось. Чему-то учить — возможно. Но это давно в прошлом. Сейчас бывают такие ситуации, когда он спрашивает моё мнение по тому или иному поводу, но решение всё равно принимает сам.

Я теперь сам с ним иногда советуюсь. У человека два высших образования, он кандидат экономических и исторических наук. Опять же отец троих детей — а это само по себе много значит…

— Когда начинается и когда заканчивается рабочий день прокурора Пермского края?

— Начинается в 8:00, а заканчивается... Иногда я вообще один остаюсь в этом здании. Но стараюсь не работать больше 12 часов, нужно ведь ещё и на семью немного времени оставлять.

— Как вы проводите свободное время?

— Стараюсь в основном проводить его с семьёй. Но и для себя немного оставляю. Вместо обеда хожу в тренажёрный зал. В своё время я 12 лет занимался плаванием, первый разряд был по классическому и скоростному подводному плаванию, стараюсь быть в форме. Занимался офицерским троеборьем, хорошо стреляю. В последние два года увлёкся охотой.

— Из книг или фильмов что-то произвело на вас впечатление за последнее время?

— У меня к книгам такой подход: вот выходит какая-то книга, вокруг неё ажиотаж, все покупают, обсуждают. Я выжидаю год-другой, потом спокойно читаю. У меня так получилось, например, с сагой Акунина о Фандорине. Мне нравится не столько детектив, сколько рассуждения Фандорина о государственности, о служении России, какие-то философские вещи. «Алмазную колесницу» я перечитывал раз пять: всё это проблемы, актуальные и в сегодняшнее время. Еду в командировку — перечитываю эти книги.

Из фильмов — пожалуй, «Царь» Лунгина меня потряс. Этот тот случай, в котором фильм не хуже, а, может, даже лучше книги. Сильный фильм — «Ликвидация». А в основном смотрю советские фильмы, классику. Фильмотека у меня на дисках: Гайдай, Рязанов.

— Сегодня что для вас лучший отдых?

— Люблю играть, гулять, заниматься с детьми. Особенно с младшей дочкой. Старшей уже 16 лет, с ней не погуляешь, а младшей — три года. Такой возраст замечательный — она выучила алфавит, читает вывески, стихи читает. Прихожу домой, и она мне по 12 четверостиший подряд рассказывает. Вот оно — счастье! Когда росла старшая, мне было 25 лет, отношение к воспитанию ребёнка в том возрасте и в 40 лет — совершенно разное.

Охота — тоже отдушина. Сидишь на лабазе, стоишь на «номере» — может, ничего и не подстрелишь, но всё равно хорошо. Недавно медвежонок на меня вышел, я на него посмотрел — не стал стрелять. Только медвежонок ушёл, поворачиваюсь: а у меня на ветке огромная белая сова сидит и смотрит на меня!

Просто сумасшедший отдых. Хватает трёх дней, чтобы полностью восстановиться.

— Новый год вы как отмечаете?

— Когда я занимался плаванием, за 12 лет встречал Новый год дома всего один раз. В остальных случаях праздник приходился на сборы и тренировки. Так что с тех пор стараюсь Новый год встречать только дома и только с семьёй.

— Что для вас стало главным итогом уходящего года — как для прокурора и как для человека?

— Год был очень тяжёлый. Пожалуй, по работе — самый тяжёлый и напряжённый из всей «пятилетки».

По-человечески тоже было тяжело, много было всякого. Но я стараюсь придерживаться философской формулы: счастье — это отсутствие несчастий. По этой формуле — всё хорошо. Все живы, все здоровы. А дальше — посмотрим.

Источник — «Компаньон magazine»