Пермь: что дальше?
Цикл дискуссий, организованный в рамках фестиваля «Текстура», так и не помог ответить на этот вопрос
Заголовок серии дискуссий недвусмысленно давал понять: «дальше» — это после так называемой «культурной революции», она же — «пермский проект». Таким образом, фестиваль «Текстура» объявлял о своей причастности к проекту и озабоченности по поводу его результатов и наследия. Прояснить ситуацию благодаря дискуссиям удалось не очень. Причин много, в первую очередь — состав спикеров, среди которых по понятным причинам не было ни идеологов прошедшего «эксперимента», если не считать Эдуарда Боякова, ни нынешних руководителей сферы культуры Перми и края. Таким образом, многие из прозвучавших вопросов были адресованы в пустоту.
Цикл из четырёх дискуссий можно условно поделить на две равные части. Первые две — «Как получить художественное образование» и «Как открыть театр без государственного финансирования» — прошли очень спокойно. Выступавшие были преимущественно иногородние — из Москвы, Санкт-Петербурга и даже Костромы, и их опыт оказался весьма любопытен, но далеко не всегда применим к пермской ситуации. Две последние дискуссии, посвящённые стрит-арту и пермской прессе, прошли гораздо живее: спикеры были преимущественно пермские, вопросы обсуждались острые.
«Поболтать о Перми» пришли не только Эдуард Бояков, но и актёр Вениамин Смехов и композитор Владимр Мартынов
Цена профессии
Дискуссия «Как получить художественное образование» собрала огромное количество слушателей: исправно пришли студенты Пермской академии искусства и культуры, колледжей искусств.
То, что арт-директор «Текстуры» Эдуард Бояков персонально вёл эту дискуссию, связано с его нынешним родом занятий: он является ректором Воронежской академии искусств. Прежде всего, он обозначил цель — «посудачить о Перми», сообщив, что это «одно из любимых занятий в продвинутой московской тусовке».
О художественном образовании говорили организаторы различных негосударственных образовательных проектов и институций. Все признавали, что «существует острый дефицит профессионалов в сфере культуры», прежде всего, в областях, связанных с современными технологиями и новыми медиа, но в то же время выпускники художественных вузов и училищ «не могут себя применить».
Налицо отсутствие корреляции между образованием и современными художественными практиками. Именно в эту нишу попала Британская высшая школа дизайна (Москва), которую Бояков назвал «знаменитой «Британкой». Здесь учат созданию видеоигр, компьютерным спецэффектам, 3D-анимации и прочим подобным вещам, которые, конечно, весьма востребованы — пока не наступило перепроизводство специалистов.
Вообще, разговор преимущественно касался практических специальностей. Не то чтобы спикеры не придавали значения фундаментальным знаниям — пару раз звучали реплики по поводу низкого уровня общей эрудиции у выпускников художественных вузов, но вопрос практического применения полученных профессиональных навыков явно казался им более актуальным.
«В России снимать кино до сих пор учат по книгам!» — с укором произнёс один из спикеров.
К платному образованию современные медийные педагоги относятся очень позитивно (все они, не считая Боякова, работают в коммерческих образовательных проектах), поскольку, по словам директора Московской школы кино и Школы компьютерной графики Scream School Екатерины Черкес-заде, студенты-бюджетники относятся к образованию как к халяве, по принципу «Научите меня!», тогда как знаний нужно добиваться, как истинной ценности, имеющей адекватную рыночную цену. Разумеется, все согласны с тем, что особо талантливые студенты должны учиться бесплатно, на специально полученные гранты и стипендии.
Эдуард Бояков выступал как решительный реформатор, сообщив: «Художественное образование в России потеряно. Точка. Система вузов, консерваторий, институтов продолжает осваивать дикие государственные деньги, которые могут быть использованы гораздо эффективнее».
В возглавляемой Бояковым академии сам он намерен ввести систему обучения, в которой студенты будут тратить одну четверть учебного времени на лекционные занятия с местными, то есть воронежскими, профессорами и преподавателями, четверть — на аналогичные занятия с приглашёнными специалистами, четверть — на практику «дома» и последнюю четверть — на выездную практику.
Опыт общения с российской глубинкой принёс Боякову ощущение того, что «провинция дика; большинство людей в Перми и в Воронеже не знают, что на Винзаводе не вино гонят». Отсюда спикер сделал вывод, что проблема «утечки мозгов» из провинции в столицу по-прежнему актуальна (об этом много говорили на всех дискуссиях, однажды даже довелось услышать, что «в Москве деваться некуда от этих пермяков»): продвинутые провинциалы не желают жить в дикости и перебираются поближе к Винзаводу.
«Если москвичи, эти зажравшиеся сволочи, не поедут в провинцию, то вся провинция поедет в Москву!» — сообщил Бояков.
В этом, по мнению спикеров, и состоит прогрессивность «пермского проекта»: москвичи, поехав в провинцию, выполнили образовательную функцию, «продвинув» часть местной молодёжи в направлении новой художественной реальности.
«Если бы не было Марата Гельмана, не было бы ни Пермской синематеки, ни концерта Лейпцигского оркестра в Пермской филармонии», — считает Бояков. Тот факт, что та же Пермская синематека появилась за два года до «пришествия» в Пермь Гельмана, для него не довод: важен принцип.
Пермь на этой дискуссии представлял Павел Печёнкин, директор той самой Пермской синематеки, который, разумеется, имеет некоторое отношение к художественному образованию (выпустил нескольких вполне перспективных учеников-режиссёров), но, скорее, всё-таки к просвещению («Вуз-Флаэртиана» и т. д.). Говорил он мало. Жаль, что не было представителей власти, которые могли бы рассказать о концепции реформы художественного образования в Пермском крае, долго и тщательно разрабатывавшейся и вошедшей в качестве составной части в госпрограмму «Культура Пермского края». Было бы любопытно сравнить этот мудрёный концепт с современными практиками, носителями которых являются представители той же «Британки».
Без бюджета — никуда
Дискуссия о негосударственных театрах совсем не была похожа на дискуссию. Представители независимых театральных институций из Москвы, Санкт-Петербурга и Костромы заявляли о своём принципиальном неприятии государственных структур. По словам многих спикеров, они вовсе не стремятся к бюджетному финансированию по принципиальным соображениям, стремясь быть как можно дальше от возможной цензуры.
Все гости представляли экспериментальные проекты, связанные с новыми формами сценического искусства, — перформансами, современным танцем, документальным театром, и лишь пермячка Марина Оленёва является художественным руководителем камерного драматического театра — «Новой драмы».
Обсудили все возможные способы получения денег на театральные проекты: гранты, краудфандинг, обычное спонсорство. И пришли в результате к тому, от чего так активно отталкивались: в той или иной мере театры выживают лишь при помощи государства. Та же пермская «Новая драма», хоть и не получает ни копейки из бюджета, существует при бюджетном учреждении — Дворце творчества юных, на его площадях.
Получается, что открыть театр уж совсем без бюджетного финансирования — это пока утопия. По крайней мере, в Перми.
Искусство и город: любовь и ненависть
Наиболее острой была дискуссия «Искусство в пространстве города», посвящённая пресловутым «красным человечкам» и стрит-арту вообще. Модератор Арсений Сергеев — создатель и руководитель школы художников «Арт-политика» — сообщил, что «пермская ситуация исключительна во всех смыслах: период внедрения паблик-арта в среду кончился, и должен начаться новый этап с новыми правилами игры, которые пока не разрабатываются». Он же сослался на проект «Пермский край — территория культуры» как на продолжение «пермского проекта», поскольку в этом конкурсе в качестве обязательного условия для получения гранта присутствует требование создания арт-объектов в городской среде.
Руководитель паблик-арт программы Музея современного искусства PERMM Наиля Аллахвердиева признала для начала, что для неё это первая публичная дискуссия в Перми за всё время действия проекта: «Мы мало разговаривали и очень много делали». Она вкратце напомнила историю создания паблик-арт программы, идея которой впервые прозвучала на Пермском экономическом форуме в Демидково в 2009 году, а также сформулировала её задачу.
Наиля Аллахвердиева, руководитель паблик-арт программы музея PERMM:
— Задачей было внедрение современного искусства в среду, подготовка публики. Был создан Музей современного искусства, но у него не было публики. Не было спроса. Мы не старались показать что-то понятное, задача была — показать современное искусство, связать его с пермским городским контекстом. Это катализатор смыслов, заложенных в городском пространстве.
По мнению Аллахвердиевой, сложности и неудачи проекта связаны с тем, что он оказался в гуще политических коннотаций, однако в целом результаты проекта она оценивает как сугубо положительные: «Было создано более 40 объектов. «Длинные истории Перми» охватили весь город. Это очень важно в мрачной урбанистической среде. Бесследно это не пройдёт, станет фундаментом для новой ситуации».
По мнению организаторов и идеологов «культурного проекта», у пермяков в целом положительное отношение к арт-объектам. Заместитель директора музея PERMM Михаил Сурков рассказал о том, как корреспонденты зарубежных СМИ четыре часа записывали прямо на улице Перми мнения о «Пермских воротах» Николая Полисского, и «все мнения были абсолютно позитивными, не считая высказывания одного-единственного прохожего в трениках и с пивом».
Прочие спикеры дискуссии, наблюдающие за проектом и его результатами со стороны, тоже весьма позитивно его воспринимают.
Анна Нистратова, куратор культурных и социальных проектов Дизайн-завода «Флакон» (Москва):
— В Перми уличное искусство высокого качества, оно очень хорошо смотрится в городской среде. Это очень важный опыт, учитывая, что в Москве только в этом году появились первые росписи стен, а так — сплошной Церетели... Тут невероятно круто!
Однако приезжие увидели и недостатки проекта. Та же Анна Нистратова сожалела, что руководители паблик-арт-программы не ставили задачу сделать это искусство понятным: «Я сама 12 лет изучала современное искусство, прежде чем его полюбила».
Присутствовавшие в зале пермяки были настроены гораздо более критично. Наиля Аллахвердиева была вынуждена выслушать множество упрёков — от замечаний по поводу размещения того или иного объекта в городском пространстве до сожалений по поводу отсутствия в арт-объектах пермских смыслов и отсутствия коммуникации между авторами программы и городским сообществом.
Со многими претензиями согласились и московские наблюдатели.
Сергей Пойдо, создатель и первый главный редактор московской городской интернет-газеты The Village:
— Общественное пространство должно быть комфортным и безопасным. Если базовые потребности социума не удовлетворены, то не слишком хочется общаться с искусством. Стрит-арт из средства коммуникации превращается в раздражающий фактор.
Участники дискуссии признали, что отсутствие целостного подхода к городской среде — большая беда паблик-арт-программы, да и в целом Перми. Раздались призывы восстановить в структуре мэрии должность главного художника, законодательно закрепить необходимость выдерживать в едином стилистическом ключе городские вывески и много других рацпредложений, которые канули в пустоту, ибо адресата в виде лиц, уполномоченных выслушивать и принимать такие решения, в зале не было.
Время для рефлексии
Ожидалось, что дискуссия «Чем были и чем стали пермские СМИ» окажется ещё более острой, однако она прошла на удивление корректно. Модератор — редактор отдела культуры журнала «Огонёк» Андрей Архангельский — признал, подводя итоги, что подобную культуру ведения дискуссий редко где встретишь, особенно если речь идёт о конфликтных темах, каковой является в Перми наследие Марата Гельмана.
Корректный тон задавала редактор интернет-журнала «Филолог» Галина Ребель, которая подготовила основательный доклад с кучей цитат из различных интервью и прочих печатных материалов. Её строгий научный подход дисциплинировал прочих спикеров. Да и в целом команда подобралась симпатичная: кроме Галины Ребель, высказывались умные и критичные Иван Козлов (поэт и пресс-секретарь музея PERMM) и Юрий Куроптев (редактор газеты «Пермская трибуна» и опять-таки поэт), а также горячий по молодости лет Дмитрий Санин (корреспондент порталов NewsPerm и DixieNews) и я — редактор отдела культуры Издательского дома «Компаньон».
Многие мнения оказались приняты всеми участниками. Все признали формулировку вопроса дискуссии «Как повлияло закрытие пермского проекта на активность СМИ?» некорректной. Никак не повлияло! Как и сам проект.
Иван Козлов, правда, посчитал, что во время «культурного проекта» появились некоторые факторы, которые повлияли на пермские СМИ негативно: после того как чиновники в приказном порядке начали вести блоги, журналисты привыкли эти блоги исправно перепечатывать, не парясь особенно по поводу поиска новостей.
Будучи участником проекта «Соль» (одноимённые журнал и интернет-газета), Козлов рефлексировал по поводу его провала: «Всё закончилось, как только закончились инвесторы, а новые не появились, потому что к этому времени мы уже окончательно отморозились и начали публиковать интервью с Березовским и перформансы со сжиганием Сталина, и с нами не рискнули связываться». Глобальный же изъян «Соли», как и всего «культурного проекта», Иван Козлов видит в зависимости от властной системы.
По мнению пресс-секретаря PERMM, реакция пермских СМИ на «культурный проект» тоже не является поводом для восхищения: содержательной критики, по его мнению, не было, была в основном дежурная реакция на информационные поводы, при этом для масс-медиа, «похоже, не было разницы, реагировать на вернисаж или на прорыв канализации».
Галина Ребель тоже недовольна пермскими критиками «культурного проекта»: «Столкнулись два снобизма — московский и пермский».
Юрий Куроптев описал свои ощущения от разговоров о «культурном проекте» как «присутствие на похоронах человека, который не очень хорошо себя вёл». Он признался, что поначалу приветствовал «культурный проект», а затем стал отстранённо-критичным. Под этими словами многие могли бы подписаться, только степень отстранённости у всех будет разная.
В ходе дискуссии пермские журналисты вполне аналитично разложили по полочкам все плюсы и минусы культурного проекта. Вспоминая минусы, говорили о зависимости от власти и о невнимании к реальным пермским проблемам и пермским смыслам со стороны «культуртрегеров», о снобистском отношении приезжих к местным жителям и о поведенческой некорректности Марата Гельмана, который приезжал в Пермь, как барин в сельское именье, чтобы разгуляться.
С точки зрения спикеров не просто как наблюдателей, а как представителей СМИ, главным «преступлением» Гельмана и компании была нетерпимость к высказыванию критических точек зрения, попытки давления на прессу. Среди плюсов упомянули активный внешний пиар Перми и, как выразился Юрий Куроптев, «слом комплекса провинциального культурного гетто».
Ситуацию в пермских СМИ все участники дискуссии считают далеко не идеальной. Культурная журналистика находится на периферии медийных интересов, поскольку спрос на неё хоть и есть, но неплатёжеспособный. Пермские масс-медиа существуют в очень жёстком информационном формате, журналисты, не готовые с утра до ночи бегать в поисках новостей и чувствовать себя «волками, которых ноги кормят», оказываются в очень узкой маргинальной области. Рекламный рынок благодаря «культурной революции» не расширился, многие СМИ по-прежнему вынуждены паразитировать на бюджетных заказах, в том числе на культурную тематику, а заказчики вовсю готовы «включить цензуру».
На протяжении всех четырёх дискуссий вспоминали фразу Гельмана «Мы создаём не корпорацию, а ситуацию». Иван Козлов сравнил созданную в Перми ситуацию со «Стенфордским экспериментом», участников которого разделили на «заключённых» и «надзирателей», и все так вошли в роли, что пришлось эксперимент прервать.
В общем, москвичи-модераторы услышали для себя много нового, но делать выводы о ситуации в Перми пока рано — считает большинство участников дискуссий.
«Мы формулируем вопросы, и это уже важно», — уверен Эдуард Бояков. В Перми наступает время рефлексии, осмысления недавнего прошлого. Но пока этот процесс находится в самом начале.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.