«Как обычно, право первородства мы обменяли на чечевичную похлёбку»

Сразу вслед за пермской премьерой фильма «Географ глобус пропил» 20 октября состоялась премьера московская, на которую прибыл автор одноимённого романа Алексей Иванов. Премьера шла в закрытом режиме и стала важным светским мероприятием, которое посетили Никита Михалков, Леонид Ярмольник, продюсер ленты Валерий Тодоровский, исполнитель главной роли Константин Хабенский. Вскоре с «неправильным учителем» Виктором Служкиным познакомится вся Россия — с 7 ноября этот фильм выйдет в широком прокате.

На следующий день после премьеры Алексей Иванов встретился с читателями в Высшей школе экономики. Предвкушение разговора о кино, оппозиции, литературе у слушателей моментально испарилось при виде аудитории. Никаких студентов! В президиуме — Иванов, рядом — профессор Евгений Ясин, в зале — бывший министр труда РФ Александр Починок…

Продюсер писателя Юлия Зайцева в своём блоге на фейсбуке сравнила происходившее с защитой диссертации по теме «Горнозаводская цивилизация». Впрочем, говорили о многом: о проблеме созидания в обществе потребления, индустриальных ценностях в пост­индустриальную эпоху и «пяти волнах приватизации».

— Что такое горнозаводская цивилизация? Герой романа «Географ глобус пропил» Виктор Служкин — её яркий представитель?

— Связи здесь не больше, чем между Родионом Раскольниковым и Анной Карениной. Служкин не имеет никакого отношения к культурному феномену горнозаводской цивилизации.

Горнозаводская цивилизация — это уникальный вариант русского мира, он возник на Урале в 1719 году благодаря петровским реформам и закончился в 1864-м вместе с отменой крепостного права на горных заводах, на три года позже, чем в остальной России. Это — комплекс горных металлургических заводов, которые находились в основном на Урале и в его окрестностях. Они представляли собой некий социум, капиталистическую систему внутри феодальной страны. Этот мир породил множество интереснейших вещей: собственную организацию, историю, менталитет, систему ценностей.

Термин «горнозаводская цивилизация» впервые ввёл в оборот в 1920-х годах профессор петербургского университета Павел Богословский. Но в конце 1920-х краеведческое направление в России было разгромлено. Богословский попал в ГУЛАГ, тема была забыта. Ну, а в 1990-х, когда по всей России начала возрождаться регионалистика, каждая территория стала пытаться сформулировать свою идентичность. Я горжусь, что был одним из тех, кто эту тему развивал на Урале более, чем все остальные.

— Виктор Служкин живёт на Урале, он прямой потомок представителей этой цивилизации. Почему всё-таки он не имеет к ней отношения?

— Ну, мало ли кто чей потомок. Как известно, поскреби любого из нас — и там окажется татарин. При этом мы же не потомки Золотой Орды. И что из того, что он живёт на этой территории? Это вовсе не означает, что он наследник её идеологии. Да и вообще роман и фильм «Географ глобус пропил» совершенно не об этом.

Чуть ли не каждый второй критик говорит, что этот фильм — парафраз или наследие советских картин: «Полёты во сне и наяву», «Утиная охота». Всё это ерунда. Это фильм не о маленьком человеке, не о кризисе среднего возраста, не про лишних людей. Это произведение о человеке гармоническом, идеальном. Но не в том смысле, что у него нет пороков, а в том, что он существует в полном согласии с божьим замыслом на себя самого. Классический тип идеального человека — князь Мышкин.

Константин Хабенский играет человека, который знает, что хорошо, что плохо. Он никогда не пойдёт по головам. Ему хочется любви, дружбы, весёлой жизни, драйва, но ради этого он не будет совершать подлость. Если жизнь станет его принуждать к этому, он лучше пойдёт на свинство. Зрители смеются не над его пороками, а оттого, что он близок им.

Фильм получился очень светлый, воодушевляющий. Александр Велединский снял нравственное кино о том, как человеку жить в мире с самим собой и окружающим миром.

— А герой «Золота бунта» Осташа Переход имеет отношение к горнозаводской цивилизации?

— Разумеется, имеет. Он как раз живёт в эпоху после пугачёвщины, 1779 год.

Есть теория, что Россия состоит из мозаики цивилизационных феноменов, уральский — один из них. Это феномен рабочих, сформировался он благодаря заводам. Горные предприятия появились благодаря природным ресурсам и условиям, благоприятным для развития именно этой отрасли.

Каждый феномен формирует свой социум, социум — свою культуру, а культура — ментальность. Для каждого феномена существует своя сверхценность. Для горнозаводской цивилизации такая сверхценность — труд. Труд здесь — мера всех вещей. Человек этой цивилизации выражает себя через труд.

Урал — дикий, суровый край, выжить в котором можно было только трудом. Каторжным, неистовым, каждый день, без роздыха и выходных. И труд для людей стал всем — смыслом жизни, образом жизни, наградой, карой. Он превратился в сверхцель.

Для крестьянина, например, труд не может быть сверхценностью. Если поле вскопать три раза — всё равно три урожая на нём не собрать. Избыточная работа для крестьянина бессмысленна. Для горного рабочего — нет. Если втрое больше будешь работать в руднике — втрое больше руды надломаешь, втрое больше денег заработаешь. То же — на лесосеке и у доменной печи.

При этом на Урале свобода (основа мировоззрения европейского человека) не имела никакой цены. Она для рабочего — что-то вроде яхты для миллионера: богач же не собирается стать капитаном дальнего плавания, яхта — атрибут его статуса, символ жизненного успеха. Так же и уральский трудяга покупал себе свободу от крепостной зависимости (у него было такое право), но никуда с завода не уходил. Он не умел ни сеять, ни пахать, куда ему было бежать? Свобода была элементом статуса, но не тем, что определяло образ его жизни.

— А какие сверхценности у других цивилизаций?

— У крестьянского социума Центральной России — собственность и власть. У казачьего — справедливость и равенство. У поморского — предприимчивость. У Чечни и Татарстана — вера и традиции.

— Если эта цивилизация исчезла, то это происходило на наших глазах. Её наследница — социалистическая система. Сейчас к труду стали по-другому относиться. Понятие успеха в труде подменили удачей либо в бизнесе, либо в потреблении. Может, не стоит сужать тему рамками Урала?

— Мы с вами говорим о двух разных вещах, но называем их одним и тем же термином. Есть уральская горнозаводская держава XVIII — первой половины XIX века. Поэтому когда мы произносим «индустриальность», то в первую очередь подразумеваем Урал. Но индустриальный менталитет, разумеется, не ограничивается отдельной территорией. Вот Алексей Стаханов  — ярчайшее проявление индустриального мышления: он выражал себя через труд. И делал это в Донбассе.

Такое мышление не закончилось, оно жизнеспособно, как пропорции Леонардо или рычаги Архимеда, хотя никакой древнегреческой цивилизации уже не существует.

— Вы согласны с тем, что в Москве живут одни блогеры, которые ничего не производят?

— Мне часто говорят, что Иванов — архаик, призывает всех вернуться к станкам, жить по заводскому гудку. Ни черта подобного! Производство — это определённая сфера деятельности человеческого общества, а индустриальная система ценностей вовсе не зациклена на производстве. Создатель софта — не менее человек труда, чем горнорабочий XVIII века.

Когда созидание превыше всего, тогда человек относится к индустриальной фазе развития, когда потребление — к постиндустриальной.

— Труд, по-вашему, должен быть тяжёлым, или его просто должно быть много?

— Таким, как человек его себе представляет. До седьмого пота — пожалуйста, лёжа на печи — пожалуйста.

— А вы разделяете труд и бизнес?

— Вот сейчас мэром Екатеринбурга стал Евгений Ройзман. Главное дело его жизни — не мэрство, а фонд «Город без наркотиков». Ему он отдаёт все деньги, которые зарабатывает ювелирным бизнесом, весь свой авторитет и, если его посадят, — то и свою свободу. Дело для него дороже всего остального, это его сверхценность.

Вот ещё пример. Драматург Николай Коляда открыл театр, который существует в основном на его же деньги. Он даже своим артистам купил восемь квартир. Человек всё, что зарабатывает, отдаёт своему делу. И Коляда, и Ройзман выражаются через труд. Это индустриальная система ценностей.

— Есть ли мостик от горнозаводской цивилизации в наши дни?

— Когда мы в 1990-х годах начали приватизировать промышленность, руководство страны и не подозревало, что этот процесс, по крайней мере на Урале, происходил уже неоднократно. На горных заводах в XVIII веке прошли три волны приватизации.

Все слышали, что Пётр I подарил Никите Демидову Невьянский завод. Ну, что значит подарил? Дал под какие-то условия. Это была первая российская приватизация. Следующая приватизация, вторая, была при Анне Иоанновне, проводилась она Бироном в интересах собственных товарищей. Тогда было приватизировано 18 заводов из 60, которые к тому времени появились. И третья волна произошла через 15 лет после Анны Иоанновны, тогда в частные руки были отданы практически все заводы Урала.

Новые собственники очень быстро разорялись и либо сдавали предприятия обратно в казну, либо они переходили к эффективным собственникам.

Четвёртая волна приватизации на горных заводах Урала прошла в 1864 году, когда начался экономический кризис. В 1918 году случилась национализация, а в 1990-м — новая приватизация, пятая. На эту тему мне даже приходилось беседовать с Анатолием Чубайсом.

Кроме того, осталась, как я уже сказал, ценность своего дела. Сейчас мы строим постиндустриальное общество, главная ценность которого — потребление. Для начала не мешало бы посмотреть, каким было общество созидания…

— Какие проблемы морально-этического характера вам кажутся сегодня наиболее острыми для нашего общества?

— Боюсь, что попаду впросак, если заявлю о потере нравственности. Во все времена плакали, что молодое поколение утратило нравственные основы, «скрепы», как говорил Путин. Молодёжь не хочет работать. Ну, все всегда не хотят работать...

Я затрудняюсь дать какой-то исчерпывающий диагноз, а может, и неправильно вообще его давать. А главная проблема общества — отсутствие ценности свободы. Как обычно, право первородства мы обменяли на чечевичную похлёбку. Но это традиционная драма для человечества.