Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Премьера 300 лет спустя

Теодор Курентзис и Питер Селларс представили свою версию оперы Генри Пёрселла «Королева индейцев»

1 октября 2013 г.

Поделиться

Твитнуть

Make love, nоt war*

Начинается опера «Королева индейцев». Свет, музыка… И на сцене — балет. Да, балет. Не то чтобы небольшая перетанцовка — нет, всё по-серьёзному: непростая танцевальная лексика, отменно отрепетированные движения, поразительная синхронность, что особенно впечатляет, учитывая причудливость хореографии, в которой есть и радикальность модерна, и традиционность этнического танца. Это продолжается достаточно долго, и когда танец завершается, начинаешь понимать: всё очень непросто.

И это правда. Всё непросто.

В опере, идущей почти четыре часа, собственно оперы — от силы треть. Здесь, кроме танца, есть ещё и драматическая актриса, читающая со сцены монологи из книги никарагуанской писательницы Росарио Агилар «Потерянные хроники Terra Firma». А ещё — сценография лос-анджелесского стрит-артиста Гронка, которая создаёт настроение, подчёркивает смыслы, но ничего, в отличие от традиционных театральных декораций, не иллюстрирует. А ещё — здоровенный буклет, в котором даётся перевод либретто, сделанный поэтессой Верой Павловой и её мужем Стивеном Сеймуром, и это особое медиа, связанное со спектаклем лишь косвенно, потому что в титрах, сопровождающих спектакль, даётся совсем другой перевод — маловнятный подстрочник.

«Королева индейцев» Пермского театра оперы и балета оказалась произведением настолько навороченным, что зрители разделились на тех, кто, объевшись, ушёл после первого действия, и тех, кто, не вполне переварив, намерен посмотреть второй раз, чтобы во всём разобраться. Тех, кто посмотрел разок от начала до конца и на этом успокоился, практически нет.

Взявшись впервые в истории театра поставить на сцене незаконченную оперу Генри Пёрселла (последние 300 лет исполнялась только в концертном или слабо театрализованном варианте), постановщики — дирижёр Теодор Курентзис и режиссёр Питер Селларс — вложили в этот проект своё представление об идеале, свои этические правила, свои страхи.

Мы имеем дело с произведением в жанре «сбычи мечт», как о том сказал сам Питер Селларс в интервью «Новому компаньону», а когда дорываешься до чего-то, чего хотел очень долго, трудно не переборщить. С «Королевой индейцев» это, несомненно, произошло: она чрезмерна как по продолжительности, так и по интенсивности и многообразию художественного высказывания. В ней всё  — слишком.

Прибавьте к этому чрезвычайно невнятный сюжет, да ещё и то, что 99% пермяков совсем не озабочены проблемами глобализма и насилия в «третьем мире», которые так важны для Питера Селларса, и получится, что шесть показов «Королевы индейцев», которая (не надо тешить себя иллюзиями!) никогда не войдёт в постоянный репертуар театра,  — это ровно столько, сколько надо. Вся целевая аудитория этого спектакля, сколько её живёт в Перми, в эти шесть показов вместится с лихвой.

Словом, премьера Пермского театра оперы и балета чрезвычайно уязвима, так и просится на критику. Но... рука не поворачивается её анализировать.

Потому что это сногсшибательно прекрасно.

Музыка Пёрселла  — как раз та, которую называют божественной. Написанная более 300 лет назад, она сегодня входит в какой-то труднообъяснимый резонанс с гармониями современнос­ти. Достаточно напомнить арию They tell us that you mighty powers о радости в печали и свободе в цепях, которая звучит в фильме Тарковского «Зеркало»: в опере она — в самом финале, это своеобразный аналог знаменитой прощальной арии Дидоны в «Дидоне и Энее», и она уже одна достойна того, чтобы три с половиной часа сидеть в зале и ждать её, как награды. Совершенно не случайно, думается, в этот момент в действии возникает тема зеркал.

К тому же эта музыка потрясающе исполнена. Оркестр MusicAeterna «оброс» барочными инструментами, и для тех, кому повезло сидеть в первых рядах балконов, оркестровая яма, ощетинившаяся грифами теорб, являла занимательное зрелище. А уж до чего увлекательно было смотреть на Теодора Курентзиса, особенно когда он начинал танцевать или бить в барабан!

Но главные музыкальные подарки — вокальные. «Королева индейцев» не была закончена композитором — музыки Пёрселла было всего на час, и Курентзис с Селларсом добавили к партитуре ещё несколько его произведений. В основном хоровых — и не случайно. Мастерство хора MusicAeterna за те два года, что он поёт в Перми, выросло невероятно. Аж страшно: неужто это не предел? Когда хор «мертвецов» запел, лёжа на спине, то есть в такой позе, где не то что петь — дышать трудно, поначалу казалось, что музыка доносится откуда-то из-за кулис, или с балконов, или вообще отовсюду: звук такой однородный и в то же время сложный, что казалось, что он живёт в воздухе и обволакивает тебя многочисленными слоями.

Солисты настолько хороши, что вызывает отдельное уважение работа по кастингу. Все исполнители потрясающе пластичны, органичны на сцене и обладают, кроме голоса и вокального мастерства, ещё и таким редким для многих российских певцов качеством, как внятная, разборчивая дикция.

Главная лирико-драматическая пара — «королева индейцев» Текулихуатцин, она же донья Луиса (сопрано Джулия Баллок) и конкистадор Педро де Альварадо (тенор Ноа Стюарт) — потрясающе красивая и чувственная. И если герой несколько механистичен, то героиня абсолютно живая, очень выразительная. Во многим благодаря ей по крайней мере одна сюжетная линия становится полностью понятной: трагедия «Королевы индейцев» заключается в невозможности утопии любви. Любовь здесь трактуется именно как утопия, как попытка воплощения идеала, которая не удаётся, потому что даже любовь не может изменить жестокую природу завоевателя.

Но главным потрясением среди всех певцов для пермских слушателей стали два контртенора — Винс И и Кристоф Дюмо. У Пёрселла для контртенора написано музыки больше, чем для всех других голосов, вместе взятых, так что не будет преувеличением сказать, что эти певцы достойно «отвечали» и за красоту звука, и за настроение.

Настроение после «Королевы индейцев» сложное. Это, безусловно, трагедия, но оптимистическая. Питер Селларс постарался в этой постановке высказать очень важные для него мысли, даже не мысли, а мечты — о новом человеке, который сможет объединить человечество, и зритель, продравшийся через все сложности восприятия спектакля, не может не почувствовать надежду на появление этого человека, его рождение из трагического союза любви и войны.

Наконец, необходимо сказать о том, чего все так боялись — визуальном осовременивании классики. Да, «конкис­тадоры» здесь одеты в камуфляж и бронежилеты, а «индейцы»  — в пёстрый секонд-хенд из гардероба современных мексиканских крестьян. Но Селларсу и художнику по костюмам Дуне Рамиковой удалось мастерски избежать при этом снижающего эффекта, который обычно возникает, когда классических героев одевают в наряды ХХ и ХХI веков. Ведь при всей чуждости времени написания оперы эти костюмы — совсем не бытовые, не повседневные. Они оказались достаточно вневременными, чтобы обозначать явления вообще: военных любого времени, жён и матерей любого времени, народ любого времени. И в то же время эта сценическая пестрота — и в костюмах, и среди исполнителей, где несколько чернокожих, несколько метисов, есть китаец, индус и японка, — неуловимо напоминает о 1970-х годах, о времени «детей-цветов», которые наив­но пытались победить любовью войну. Не победили, но след оставили — навсегда.

*«Занимайтесь любовью, а не войной» — лозунг хиппи