Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Парма с большой буквы 

В Перми состоялась мировая премьера блокбастера по роману Алексея Иванова

10 октября 2022 г.

Поделиться

Твитнуть

Белый ястреб летит… Над родимым Прикамьем летит… Ну, положим, не ястреб, а орлан-белохвост, но это слово не попадает в ритм известной песни. Да и какая разница, к какому биологическому виду принадлежит птица, если её пролёт над заснеженной Пармой в начале и в финале фильма «Сердце пармы» (16+) вызывает комок в горле и щекотку в глазах? Есть что-то непреодолимое в картине Антона Мегердичева по роману Алексея Иванова, что захватывает зрителя безоговорочно, по крайней мере, пермского зрителя, пробуждая в самом центре нутра, где-то в подкорке дремавшего доселе яростного патриота Перми и Пермского края.

…При этом к фильму множество претензий, и вполне обоснованных. Ревнителям исторической и антропологической достоверности смотреть его противопоказано: чего только стоят могучие косоглазые вогулы, татуированные, восседающие на бронированных боевых лосях и вырывающие у жертв сердца, что твои ацтеки? Да и внешне хан Асыка в исполнении красавца Валентина Цзина, танцовщика в стиле буто, гораздо больше похож на ацтека, чем на реального обитателя Уральских гор. Тичерть в детстве и Тичерть взрослая однозначно принадлежат к разным этносам, и ни один из этих этносов — не пермяки: Елена Ербакова, играющая взрослую героиню, — бурятка, а девочка Милена Софронова — якутка.

Но всё это для фильма не важно, как не важен биологический вид птицы, совершающий облёт заснеженных гор и лесов, ведь речь здесь идёт не о реальной парме — холмистой местности, покрытой лесом, а о загадочной вымышленной Парме — таинственной земле на границе с Великим Неведомым. Герой фильма князь Михаил (Александр Кузнецов) оказывается ровно посередине между двумя мирами, каждый из которых ему в какой-то степени родной, и выбирать между ними он не хочет; не то что не может, а именно не хочет — это осознанная позиция. Он, словно герой «Аватара», ещё не совсем на'ви, но уже не вполне человек. Коллизия очень похожая, да и жанр близкий: «Сердце пармы» — не исторический фильм, а фэнтези, на месте вогулов вполне могли оказаться какие-нибудь эльфы, а жители Уроса (у Иванова — самые настоящие пермяки, малый народ финского «разлива») — просто форменные эльфы и вовсе не скрывают этого.

То, что в романе Иванова подано намёками и является не столько фактом реальности, сколько элементом средневекового сознания героев — колдовство, двойственная природа женщины/ламии, — в фильме перешло в реальность и стало физическим фактом. Огромная заслуга авторов экранизации, что это допущение стало убедительным: зрителям не приходит в голову спрашивать, каким образом ламия превращается в дикого зверя — это просто другой мир.

Эти условности протеста не вызывают, гораздо досаднее множество технических погрешностей, неряшливость при создании бутафории: вот Василий Калина заплутал в лесу в пургу, бредёт сквозь шквальный ветер со снегом… А на заднем плане деревья стоят — не шелохнутся! Вот князь Михаил — тоже зимой, тоже в лесу, а снег на его голове не тает. Ну, разумеется, это же искусственный снег, киношный. Огромную досаду вызывают две Чердыни: одна крепость — декорация, построенная на высоком живописном берегу Косьвы в пригороде Губахи, а другая — нарисованная, стоящая на плоской равнине на фоне каких-то холмов. Художник, рисовавший эту вторую Чердынь, не удосужился поинтересоваться не только реальным чердынским ландшафтом, но и тем, на какой местности пройдут натурные съёмки. Получилось неловко.

Редакторам фильма стоило бы поточнее узнать, как ставится ударение в пермяцких географических названиях, чтобы не было, например, «ИскОра», «РедикОра»…

Впрочем, пермские зрители наверняка это простят, ведь художники-бутафоры фильма с огромным пиететом отнеслись к культовым пермским артефактам — звериному стилю, деревянной скульптуре. Замечательный эпизод — приезд епископа Ионы в Чердынь. Пройдя первым делом в местный деревянный храм, священник видит множество идолов, причём не только снаружи, но и внутри: художники фильма талантливо применили сюжеты пермской деревянной скульптуры, а главное — передали самую суть этого феномена, в котором в причудливом слиянии воплотились христианское и языческое сознание. Деревянная Богородица с дитём позой и лицом копирует «тимшерских богинь» из Чердынского краеведческого музея, и, разумеется, праведное сердце Ионы такого богохульства стерпеть не может.

Очень правильный эпизод, тем более что епископ в прекрасном исполнении Евгения Миронова получился гораздо симпатичнее и человечнее, чем в книге. Когда он в бурю с огромным крестом лезет на вершину храма, поражённого молнией, культурно подкованный зритель просто задыхается под шквалом аллюзий: это прямая цитата из романа Уильяма Голдинга «Шпиль» (у Иванова, помнится, нет такого эпизода), а ещё приходит в голову реальная история храма в Искоре, который уже в нынешнем веке несколько раз пытались отреставрировать, но каждый раз молния ударяла в колокольню.

В фэнтезийной, не всегда точной и далеко не достоверной Вселенной фильма «Сердце пармы» есть какая-то большая человеческая правда, которая перевешивает множество неточностей и недочётов. Режиссёрски и актёрски фильм сделан так, что его могучий посыл доходит до любого: все люди разные, они из разных миров, но у каждого своя правда, своя миссия, свой крест и свои заблуждения. Не нужно бояться чуждого, не нужно с ним воевать. Это принцип князя Михаила, и к нему же приходит Иона, который горько кается в том, что убеждал пермяков креститься силой, а не проповедью.

Тема войны и мира подана в фильме не только событийно, но и этически, прямо-таки по-толстовски: Михаил, не желающий воевать с инородцами, в случае необходимости дерётся без страха. Пацифист — не трус, это важно.

Важен и эпизод встречи Михаила с Иваном III (Фёдор Бондарчук). Царь убеждает князя присягнуть ему, ибо стремится создать великую империю, третий Рим («Город Константина отдан туркам, Рим — лукавым католикам, и только мы — оплот православия»), да так, чтобы не было ни пермяка, ни московита, все — русские; чтобы если на Чердынь нападут — Москва откликнулась, а если нападут на Москву — в Чердыни заболело. «Мысль твоя светлая, — отвечает Михаил, — только одна рука у тебя в крови, а другая — в чужом кармане».

Здесь нужно сделать отступление. Те, кто фильм ещё не видел, дальше не читайте: там спойлер. Если же вы ждали от меня рекомендаций — ходить в кино или не ходить, то ответ — идти обязательно, и чем больше экран кинотеатра, тем лучше.

Понятно, что фильм, столь интенсивно «заряженный» моральными дилеммами, не может закончиться многоточием — это был бы провал. Совершенно не важно, что в романе Иванова грустный финал, да и в исторической реальности князь Михаил Великопермский не особо преуспел; в фильме он был обречён найти свою правду, и он её находит. Воссоединившись с семьёй, он в буквальном смысле начинает возделывать свой сад, а в переводе на реальность древней Пармы — распахивать поле, на котором шла битва пермяков с московитами. Это, между прочим, отличный рецепт, по которому могут выстраивать образ действия наши современники.

Снимался фильм два года назад, а на экраны вышел как раз вовремя.