Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Мелодия сквозь века

В Пермской филармонии прошёл новый фестиваль, который обещает стать ежегодным

6 апреля 2021 г.

Поделиться

Твитнуть

На протяжении почти десяти лет март в Пермской филармонии был месяцем Дениса Мацуева: именно в первые весенние дни проходил из года в год музыкальный фестиваль под его патронатом. В прошлом году из-за локдауна мацуевский фестиваль был перенесён на ноябрь и, похоже, там отныне и утвердится. Однако мартовская событийная ниша не пустует: в этом году в традиционные «мацуевские» даты Пермская филармония провела новый, экспериментальный фестиваль, несколько неловко названный «I фестиваль аутентичной музыки» (6+).

Такое употребление слова «аутентичный», конечно, коробит. Достаточно заглянуть в словарь, чтобы понять, что вряд ли вообще можно называть аутентичной музыку, потому что это слово означает «подлинный» или «идентичный подлинному». В этом смысле любая музыка аутентична — она соответствует своему времени, месту своего создания. Вряд ли можно назвать неаутентичной, неподлинной музыку Чайковского или Рахманинова! Судя по всему, используя в названии фестиваля мудрёное слово, филармония хотела вести речь об аутентичном музицировании, которое ещё называют исторически информированным исполнительством: это принципы, которые исповедует большое и всё время растущее число современных музыкантов, которые считают, что старинную музыку надо исполнять так, как исполняли её в старину — на соответствующих инструментах и с помощью соответствующих приёмов. Это и есть аутентичное исполнительство — идентичное подлинному, первоначальному. Фестиваль в таком случае должен называться «Фестиваль аутентичного исполнительства».

Однако, как показала практика, и это название было бы не вполне точным, поскольку далеко не все концерты соответствовали принципам аутентизма. Событие, которое позиционировалось как парад исторически информированного исполнительства, оказалось, напротив, иллюстрацией к тому, как по-разному современные музыканты подходят к исполнению старинной музыки: кто-то стремится тщательно воспроизвести прошлое, а кто-то, напротив, безудержно ударяется в интерпретации. Словом, вопреки декларациям организаторов, речь пошла о бытовании старинной музыки в современном мире — во всех вариантах этого бытования.

И здесь пермской публике открылось много неожиданного и прекрасного.

Не сказать, конечно, что в Перми раньше о старинной музыке слыхом не слыхивали: этот раздел концертной повестки достаточно популярен. Однако нынешний фестиваль показал, что эта музыкальная территория — все ещё Страна Чудес, где сюрпризы ждут за каждым поворотом.

Первый же стал иллюстрацией к тому, что аутентичный подход к исполнению старинной музыки — тема дискуссионная. Эта музыка, не адаптированная к уху современного слушателя, требует особой, продвинутой публики. Ансамбль солистов оркестра исторических инструментов Pratum Integrum исполнял большие, многочастные произведения Баха, Генделя и Телемана, стараясь следовать исторически информированному исполнительству, когда инструменты настроены в соответствии с традицией и для современного уха звучат как-то глуховато, а порой и хрипловато. В этом звуке есть особое обаяние, словно музыка несёт на себе следы преодоления столетий, но непривычный тембр многих напрягает.

Программу начали с Итальянского концерта Баха. Было чрезвычайно любопытно слышать это клавирное произведение в транскрипции для камерного оркестра; тем более любопытно, что буквально за три дня до этого его играл в Перми Люка Дебарг. Сам не зная того, французский пианист устроил прелюдию к фестивалю старинной музыки, заявив баховскую тему, которая стала главной в филармоническом марте.

Фестиваль прошёл с 21 по 31 марта: первая дата — это день рождения Иоганна Себастьяна Баха по старому стилю, а вторая — по новому. Неудивительно, что почти на всех концертах звучала музыка Баха, а один из вечеров был посвящён ему полностью. Заслуженный артист России профессор Александр Фисейский играл так называемую «Органную мессу» — грандиозное произведение, которое звучит полтора часа и требует от слушателя полного погружения.

Это, на самом деле, вовсе не месса, а сюита, состоящая из 21 хоральной прелюдии и четырёх «дуэтов», обрамлённых вступительной прелюдией и заключительной фугой. Сам Бах называл эту сюиту третьей частью «Клавирных упражнений», а распространённое нынче название дал ей Альберт Швейцер. В самом деле, большое, вдумчивое, подчинённое железной внутренней логике произведение не хочется именовать «упражнениями», «месса» — гораздо лучше. В исполнении Фисейского — глубоком, полном сдержанной энергии, могучем — это была по-настоящему духовная музыка, погрузившая Органный зал в полуторачасовую медитацию. Совершенно не важно, аутентичным ли было это исполнение с точки зрения верности исторической традиции, гораздо важнее, что оно соответствовало духу произведения, его внутреннему потенциалу, который в полной мере не осознавал, быть может, даже автор.

После завершения этого грандиозного сочинения непременно должен быть момент тишины, пауза, во время которой слушатель постепенно возвращается в реальность. Очевидно, что музыкант подразумевал эту паузу, но публика, конечно, не вытерпела: сразу же раздались неделикатные аплодисменты, разрушающие всю магию. Фисейский, похоже, был разочарован. Впрочем, никакие досадные недоразумения не могли помешать вдумчивым слушателям выйти из концертного зала новыми людьми, наполненными новым смыслом.

Вершиной и кульминацией темы барочных странностей и причуд стал вечер «Король танцует», когда театр исторического танца «Малый Трианон» в сопровождении ансамбля Musica Antiqua Russica и органиста Даниэля Зарецкого воспроизвёл танцевальный вечер эпохи Людовиков — XIV и XV. Уже костюмов со всеми этими перьями, золотыми венками и прочими барочными избыточностями было бы достаточно, чтобы впечатлить зрителя, но к внешней пышности прилагалось ещё и отменное музицирование, в котором строгий аутентизм сочетался с виртуозностью и артистизмом. Приятно было видеть среди музыкантов старинную знакомую — Юлию Гайколову из MusicAeterna. Пермские поклонники поджидали её в фойе с подарками.

Музыка была, на подбор, красивейшая, лучшие имена раннего барокко: Шапрантье, Люлли, Пёрселл. Среди музыкальных «экстраваганц» было, например, «Эхо» Жака Отеттера, где флейта и скрипка перекликаются в диалоге. Среди сочинений Жана-Батиста Люлли прозвучала мелодия португальской фолии, культовая и знаковая для всех любителей старинной музыки, и тем самым вечер «Король танцует» задал ещё одну важную музыкальную тему фестиваля.

Но, конечно, главным аттракционом были танцы. «Малый Трианон» тщательно и очень убедительно реконструировал классический балет, каким он был до изобретения пуантов. Артисты старались воспроизвести не только хореографию, но и стиль балета эпохи абсолютизма: манеры, эстетику, атмосферу. Получилось феерично и в то же время очень достоверно с точки зрения историзма.

Одно было лишним: слабенький вокал. К счастью, в программе фестиваля был ещё и вокальный вечер, который достойно компенсировал этот промах. Это тем более приятно, что концерт «Галантный век: аффекты и эффекты» был подготовлен пермскими музыкантами, и пение солистки оперной труппы Пермского театра оперы и балета Натальи Кирилловой затмевало барочный вокал многих столичных и мировых знаменитостей. Наталья, несомненно, главная звезда барочной музыки в Перми, недаром она так удачно выступила в нескольких постановках опер Моцарта. Все участники концерта увлечены исторической музыкой — и скрипач Антон Когун, и Евгений Синицын, который играл на виоле да гамба, и органистка Евгения Камянская; вместе они порадовали стройностью и сыгранностью ансамбля. Единственное, чего недоставало концерту — это динамики. Вмешательство режиссёра ему явно не повредило бы.

Фестиваль старинной музыки — это сложная формула с многими неизвестными. Познавательная, просветительская составляющая в таких событиях неизбежна, и в том, как именно подавать публике всё новое (точнее — хорошо забытое старое), чтобы не превратить концерт в лекцию, нужны талант, деликатность и чувство меры. Ими в полной мере обладает известнейший альтист Сергей Полтавский, уже знакомый пермякам по Дягилевским фестивалям. На филармоническом фестивале он выступил не с альтом, а с виолой д’аморе в дуэте с органисткой Олесей Кравченко.

Музыкант вкратце объяснил, чем отличается семейство виол от семейства скрипок, почему в их вековом соперничестве победили скрипки и почему это грустно: ведь виолы обладают целым рядом достоинств. Каковы эти достоинства, можно было не объяснять — Полтавский блестяще это продемонстрировал. Его виола звучала обаятельно, глубоко и в то же время звонко. Концерт не терял живости даже в те моменты, когда Полтавский перестраивал свой инструмент: соблюдая принципы исторического исполнительства, он соблюдал тот строй, который был принят в эпоху создания каждого из произведений.

В программе концерта среди прочих произведений XVII и XVIII века была соната Арканджело Корелли La Folia, где итальянский композитор обыграл ту же мелодию, которая за два дня до того звучала в танцевальной музыке Люлли. Эта фолия — из тех мелодий, что сродни «вечным» литературным образам: литераторы всех времён сочиняют книги о Фаусте и Дон Жуане, а композиторы всех времён, вплоть до нынешних, создают произведения на основе фолии. Мелодия сквозь века — это, наверное, важнейшая тема фестиваля исторической музыки.

Фестиваль был полон неожиданностей; казалось, что он обращается к самому продвинутому, самому открытому к непривычной музыке слушателю… И вдруг случился финальный вечер, который всё поломал.

Когда концерт называется «Дуэт королей: орган и труба», то сразу понятно, что с ним что-то не то. Всё-таки «труба» в русской языке — имя существительное женского рода, она никак не может быть королём. Разве что королевой. Очевидно, что у авторов программы есть проблемы с языковым чутьём, а это не очень хороший признак.

И в самом деле: все принципы исторического музицирования, вообще историзма были забыты. Забыто было стремление фестиваля открывать новые музыкальные территории и обращаться к публике, которая любит встречаться с доселе неизвестным. Программа процентов на 70 % состояла из раскрученных хитов, когда аудитория радуется и аплодирует, узнавая любимые мелодии, нимало не переживая по поводу того, что это вовсе не старинная музыка, а сочинения ХХ века, маскирующиеся под старину, как, например, «Адажио Альбинони», сочинённое музыковедом Ремо Джадзотто, или Ave Maria, мелодия ленинградского гитариста Владимира Вавилова, по недоразумению приписываемая Джулио Каччини.

В общем, это была огорчительно попсовая программа. Огорчительно тем более, что музыканты выступали классные. Органистка Мария Лобецкая, известная по Международным органным фестивалям Пермской филармонии, чрезвычайно обаятельная девушка и талантливая исполнительница. Впрочем, плохих органистов в Перми вообще трудно встретить: за десять с лишним лет работы Органного зала эту «поляну» филармония изучила досконально.

Что же касается трубача и вокалиста Геннадия Никонова, то он — настоящий феномен. У него невероятно певучая труба, выдающая чистейшие пронзительные кантилены — инструмент замечательный и очень современный, сделанный в Японии, а владеет им музыкант просто мастерски; но по-настоящему публика обалдела, когда Никонов, оторвав от губ трубу, тут же запел контртенором — без малейшей паузы и усилия. Это было совершенно легендарно!

Никонов не обладает певческим голосом, но он феноменально музыкален и в совершенстве освоил технику фальцентного пения. Он забирался в такие головокружительные высоты, которых испугаются большинство сопрано. Этакое бы сокровище — да в руки квалифицированного куратора! Какие сногсшибательные программы могли бы получиться…

Итог фестиваля многое говорит о событии в целом. Ему бы стройность концепции, точность в определении адресной аудитории; а ещё — привлечь зарубежных участников, уплотнить программу, чтобы за десять дней прошло не шесть концертов, а 12, а плюс к ним встречи со зрителями и пара-тройка специальных событий; а ещё и с неймингом поработать… Можно будет гордиться этой новинкой филармонической программы, которая уже сегодня выглядит многообещающей, как первый масленичный блинчик.