«Просвещение не такая уж ерунда, как мне казалось»
Писатель Павел Селуков — о флаэртиановском фильме «Год, полный драмы» и о том, зачем простым людям «высокая культура»
В рамках программы спецсобытий на «Флаэртиане» покажут документальный фильм Марты Пулк «Год, полный драмы» (16+). Событие состоится 12 декабря в 18:30 в частной филармонии «Триумф». По сюжету фильма, местные энтузиасты объявляют о поиске человека, который никогда раньше не был в театре. Задача — смотреть и рецензировать каждую постановку эстонского театра 2018 года. Из 450 претендентов на работу наняли 21-летнюю деревенскую девушку Алиссию. Родом из эстонской глубинки и русскоязычной семьи, она ничего не знает об эстонской сцене и актёрах. После переезда в столицу ей предстоит увидеть 224 спектакля за год и написать на них рецензии.
— Павел, про что для вас получился фильм «Год, полный драмы»?
— Для себя я вот какую мысль вынес: просвещение не такая уж ерунда, как мне казалось. И нужно оно именно для обнаружения таких самородков, как Алиссия. Может быть, она раскрылась бы и без эксперимента, а может быть и нет. Я бы, например, вряд ли стал писателем, если б случайно не попал в Пермскую гражданскую палату и не познакомился бы с Игорем Аверкиевым. Талантливому человеку нужен контекст, правильная среда, возможность себя осознать, поверить, в конце концов, что этот самый талант у него есть.
Как я понял, у Алиссии изначально было всё хорошо с эмпатией, иначе она бы просто не смогла написать 224 рецензии. И то, что в какой-то момент она «переела» театра, тоже говорит о многом. О том, что она действительно проживала спектакли, пропускала через себя, а это далеко не рядовая способность. Мои знакомые мужики с завода просто бы ничего не поняли и, главное, не почувствовали бы. Кривляются люди и кривляются, пускай. Я пробовал. У нас на Пролетарке был дискуссионный клуб. Однажды смотрели на нем «Апокалипсис сегодня». Погасили свет, сидим, смотрим. Через три часа я встаю, включаю свет — все спят. Ну не интересно!
Многие люди вообще ничего толком про себя не знают. Алиссия не знала, что ей нравится театр. Я не знал, что люблю писать. Отсюда банальный вывод — надо искать, выходить за рамки, шарахаться. Иначе можно прожить чужую жизнь, малокровную. Мне понравилось, как Алиссия все про себя поняла, устроившись официанткой. Дело ведь не в том, что это плохая профессия. Просто одни, работая официантками, чувствуют себя на своём месте, а другим подохнуть хочется, настолько они не на своём. Я обрадовался счастливому финалу фильма. Но ещё радостнее мне было от того, что она научилась смотреть на себя со стороны, если хотите — брать себя в кавычки. В Библии есть такое выражение — от избытка сердца говорят уста. С Алиссией именно это и случилось.
— До того, как принять участие в эксперименте, она видела всего два спектакля. А во время него ей нравились не самые простые постановки. Как вы объясняете себе противоречие между наивностью Алиссии как зрителя и достаточно высокой планкой её культурных притязаний?
— Мне кажется, тут дело не в культурной планке или запросах. Просто Алиссия нутром чует фальшь, примитивность, надуманность. Это что-то врождённое, встроенный такой «детектор лжи». Она сама по себе очень настоящая, подлинная, она, предположу, сравнивает происходящее с собой и понимает — это не то, не верю, люди себя так не ведут. Отсюда и выбор спектаклей. Отсюда всё.
— Как думаете, возможен ли подобный эксперимент в России?
— Возможен. В каком-то смысле, он уже проводился, и из него получился я. Каждый год в Ульяновске проходит форум молодых писателей. Туда приезжают начинающие авторы со всей России, и в течение недели с ними работают профессионалы от литературы: главные редакторы литературных журналов, именитые писатели, литературоведы. Конечно, там всё не так концентрировано, как с Алиссией (и потому более гуманно), однако сходство между ситуациями есть.
— Как вы для себя решаете вопрос о том, должна ли культура (в частности, театральная) быть элитарной?
— Культура никому ничего не должна. Для большинства людей культура не выходит за рамки развлечения. Для меньшинства — это космос, кайф, суть жизни, то, без чего они себя не мыслят. Пусть так и остаётся. Тем более, что всё равно так и останется.
— То есть вам кажется нормальным, что культура распространяется среди людей неравномерно, что есть обременённая способностью мыслить «элита», а есть — люди, которые живут «нормальную жизнь»?
— Такой расклад мне кажется совершенно естественным. Его придумала эволюция и биология, потому что если б все люди на земле были вроде Алиссии или меня, то человечеству давно пришел бы кирдык. Нормальные люди — это почва, из которой вырастают такие диковинные цветы, как Алиссия.
— Когда я смотрела «Год, полный драмы», вспоминала другое кино (и роман) про взаимоотношения человека и культуры — «Заводной апельсин», где тоже проводится эксперимент: молодого человека Алекса «лечат» от склонности к насилию музыкой Бетховена. И выясняется, что без насилия он не жизнеспособен.
— А я вспомнил «Пигмалиона» Бернарда Шоу. Не буду развивать эту мысль, ну её. Культура, конечно, влияет на человека, человек её интерпретирует. В юности я хотел умереть в 27 лет, наслушавшись Моррисона с Кобейном. Начитавшись «Фиесты» Хэма, я захотел баров, дансингов и абсента. Это не значит, что я пошёл исполнять всё, что в себя впитал. Просто во мне появился ещё один образ жизни, ещё одна ролевая модель. «Ага, — подумал я, — можно так, и вот так, а как хочу жить я?»
— Вернёмся к просвещению. Как бы вы объяснили неофиту, зачем ходить в театр, читать книги, слушать музыку?
— Всё зависит от неофита. На красивых актрис посмотреть. Коньяка в буфете под буженинку накатить. Экзистенциально пожить чужой жизнью. Понять что-то про себя. Кайфануть. Прикоснуться к той энергии, которую автор/композитор/актёр вложили в произведение…
— Какое у вас самое большое культурное потрясение и как оно изменило вас и вашу жизнь?
— Пять картин Рафаэля в музее имени Пушкина в Москве. Не знаю, как изменило. Новое понимание красоты пришло, что ли? Сам пока в этом не разобрался.