Владимир Гурфинкель: Наше дело — разбрасывать хворост, а огонь придёт с неба
Директор Пермского академического Театра-Театра порассуждал о работе «Сцены-Молот» в новом, лабораторном, формате
— Уже объявлено, что в один день, 23 марта, в театре «Сцена-Молот» состоятся сразу две премьеры — одна за другой. Почему так?
— Во-первых, нам показалось правильным начинать эту историю со спектакля, который называется «У нас всё будет хорошо». А во-вторых, так мы ответили на чаяния молодой режиссуры.
Во время нашей лаборатории молодой режиссуры в работах, предложенных участниками, мы увидели две прямо противоположные тенденции и решили сразу их обозначить — одновременно, в один день. Они диаметрально противоположны, и в этом вся прелесть: мир многогранен, в нём все по-своему правы, и молодая режиссура рвётся в разные стороны, в разные направления.
Автора одной из пьес — «Фронтовичка» — Анну Батурину я впервые увидел в зрительном зале и поразился, до чего удивительное существо с распахнутыми глазами, полными чистой энергии, открытой миру. А потом оказалось, что это наш автор!
Батурина рассматривает мир через человека, в судьбе одного человека она видит целую эпоху. Она взяла женскую судьбу и поместила её на излом времени: с финального аккорда войны она идёт через страшное горнило мирной жизни, по сравнению с которой война — это счастье определённости, а послевоенная жизнь оказывается сложнее и жёстче. Невозможно поверить, что такая молодая девушка, как Аня Батурина, смогла так показать, как в результате трагических событий потребность в светлом и прекрасном стала у героини основой жизни. Это просто потрясает. Герои создают мир, мир создаёт героев. Иногда кажется: ну всё, она больше не поднимется... Но она, как кошка, всегда приземляется на все лапы, встаёт и идёт дальше. А страна, мир — это фон разверзшейся гигантской судьбы очень маленького человечка.
Эта история и многозначительная, и очень душещипательная.
А пьеса польского автора Дороты Масловской «У нас всё будет хорошо» — это совершенно другой способ познания мира. Прежде всего это совершенно фантастический уровень суперлитературы. Она соединяет стилистические пласты мировых художественных течений и собирает множество острых социокультурных проблем в одном драматургическом тексте.
Это очень европейская пьеса, очень польская, но, как любая великая литература, говорит о чём-то общечеловеческом. Сначала эту пьесу трудно воспринимать личностно, она воспринимается отстранённо, умозрительно, но постепенно на неё проецируется очень узнаваемое человеческое сознание.
Это настоящее интеллектуальное пиршество.
— Вы начали говорить вроде о молодой режиссуре, но как-то всё время уходите в сторону драматургии...
— Я говорил, что мы ответили на чаяния молодой режиссуры, а выбор текста — это и есть их чаяния. Не только режиссёры, но и молодые художники-сценографы должны были художественно убедительно обосновать свой выбор драматургического материала. И они это сделали.
Режиссёр Семён Серзин нашёл очень внятные ключи к сложному тексту Дороты Масловской, очень внятный путь для разговора со зрителем на этом сложном языке. Но самое удивительное — это чудо, которое произошло во время лаборатории: режиссёры показывали отрывки, а художники предлагали эскизы сценографии. И пермячка Леночка Скобцева предложила такое визуальное решение этой пьесы, что теперь эту пьесу именно с этой сценографией хотят ставить многие маститые режиссёры. Сценограф дал решение этой пьесы, Леночка Скобцева решила участь этого спектакля. И мы поняли, что ради этого стоило затевать лабораторию, стоило работать.
А режиссёр «Фронтовички» Дмитрий Турков очень верно понял, что этот материал нельзя играть на сцене, в формальном пространстве театра, и мы играем его в производственном цехе, в пространстве самой жизни, и поэтому судьбы героев там слышатся особенно реалистично.
— Стало быть, первые премьеры должны оправдать ваше решение о смене художественного руководства «Сцены-Молот»...
— Понимаете, «Сцена-Молот» показала Перми определённое художественное направление. Но экспериментальная сцена не должна развиваться в одном направлении. Она должна показывать разные тенденции.
Я считаю, что нет стилей плохих и хороших. Никогда не знаешь, как то или иное художественное решение отзовётся у зрителя. И если большая сцена должна отвечать ожиданиям зрителя, и там совсем другая мера ответственности, то малая сцена — это поиск нового языка. Там не должно быть одинаковых спектаклей. Их различия — не самоцель, а поиск новых методов и открытие новых личностей. Если на малой сцене успех, то за полгода нельзя купить билеты. А если неуспех — что ж, быстро спишем...
Так что ближайшие два года будут заняты у нас поисками стилей и направлений. Самых разных — от этно до авангарда.
— У вас уже есть планы на дальнейшее? Чем займётся «Сцена-Молот» после первой премьеры?
— У нас множество переговоров, но пока я не подпишу контракты, имена называть не буду. Мы планируем выпускать по шесть-семь премьер в год по результатам двух-трёх лабораторий молодой режиссуры.
Миссия «Сцены-Молот» — дать молодым режиссёрам реализоваться. Мы не знаем, где именно ударит молния. Наше дело — разбрасывать хворост, а огонь придёт с неба.
Сейчас театр, обе его сцены, очень напряжённо работает: мы только что восстановили «Честного авантюриста» Гольдони в постановке Геннадия Тростянецкого. Он нашёл новые ходы, и это буквально вторая жизнь спектакля. Одновременно режиссёр Роман Самгин репетирует «Венецианского купца». Мы только что подписали договор с писателем Алексеем Ивановым, и через неделю режиссёр Елена Невежина начинает репетиции «Географа». А как только будет готов новый мюзикл, к репетициям приступит Борис Мильграм.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.