Пять лет санкций: ожидания и реальность
Пять лет назад в отношении России были введены экономические санкции. Их цель — политическое давление на страну. Сейчас уже можно оценить, как Пермский край справился с этим шоком и верно ли утверждение, что санкции затормозили экономический рост в регионе. Учёные и практики рассуждают о том, к каким выводам нас подталкивает эта история.
Рикошетом затронуло
В момент введения санкций многие предприятия региона испытывали тревогу, говорит научный сотрудник лаборатории финансовых и бухгалтерских экспертиз экономического факультета ПГНИУ Александр Беляев, ведь спрогнозировать их последствия не мог никто. В качестве примера эксперт приводит слова одного из руководителей АО «Метафракс», который сказал буквально следующее: «Пока санкции не коснулись нашего предприятия, но имеются тревожные сигналы на отраслевом рынке». По прошествии пяти лет очевидно, что ситуация развернулась совсем по-другому: прибыль предприятия увеличилась с 4 млрд руб. в 2014 году до 12 млрд руб. в 2018-м. «Не последнюю роль в этом сыграли как раз санкции, ведь они были направлены в том числе на ограничение доступа России к мировым рынкам капиталов, а это стало одной из причин снижения курса рубля к основным мировым валютам. Аналогично «Метафраксу» чувствовали себя и другие экспортно ориентированные предприятия. Наоборот, в худшей ситуации оказались предприятия, которые использовали импортное сырьё или планировали техническое перевооружение с использованием импортных составляющих или импортного оборудования», — утверждает Александр Беляев.
Секторальные санкции, то есть меры, ограничивающие совершение ряда сделок и операций в отношении компаний определённых секторов экономики, частично затронули добывающий сектор. Они ограничили возможности для импорта технологий и оборудования и для привлечения инвестиций. Потенциально это создавало сложности для нефтедобычи на сложных месторождениях. Фактически же, говорит эксперт-аналитик АО «ФИНАМ» Алексей Калачёв, это стимулировало поиск и разработку собственных технологий и обеспечило рост заказов от нефтегазового сектора для российских машиностроительных предприятий.
Машиностроение вообще не слишком пострадало от введения санкций, говорит доцент департамента экономики и финансов НИУ ВШЭ в Перми Татьяна Букина: «Значительная часть этой отрасли ориентирована на «оборонку», а это госзаказ, на который санкции почти не повлияли. Лишь рикошетом затронуло: Украина поставляла комплектующие для вертолётов, и пришлось перестраиваться на других поставщиков».
Химическая промышленность — ещё один столп прикамской экономики наряду с нефтедобычей — в значительной степени представлена производством калийных и азотных удобрений. Негативного влияния на эти производства не было, говорит Татьяна Букина. Во-первых, они вообще не попали под секторальные санкции, а во-вторых, за счёт экспортоориентированности имели возможность, наоборот, серьёзно увеличить свой финансовый результат, как это произошло с «Метафраксом».
Под прямым действием санкций оказались несколько предприятий края, напрямую или через свои материнские структуры попавшие в санкционные списки Минфина США, говорит Алексей Калачёв. Это АО «ОДК-Авиадвигатель», АО «ОДК-Пермские моторы», конструкторское бюро АО «ОДК-СТАР» (входят в Объединённую двигателестроительную корпорацию), АО «Редуктор-ПМ» (входит в холдинг «Вертолёты России»), подразделение «НОВАТЭКа» — ООО «НОВАТЭК-Пермь», а также ПАО «Пермская научно-производственная приборостроительная компания». Однако, как видно из их публичной отчётности, ни одно из этих предприятий за время действия санкций не ухудшило финансовые показатели, не сократило выручку, не стало убыточным. Единственное исключение — ООО «НОВАТЭК-Пермь», но оно сократило выручку по внутрикорпоративным причинам. Это свидетельствует о том, что непосредственного вреда предприятиям края санкции также не нанесли.
Политика политикой, а бизнес важнее
Статистика внешней торговли Пермского края выглядит не так оптимистично. В 2014 году внешнеторговый оборот региона составлял $8,7 млрд, а в 2018-м — $6,2 млрд. Сокращение почти на треть, говорит Александр Беляев. При этом весь спад произошёл в сфере торговли со странами дальнего зарубежья, тогда как торговый оборот со странами СНГ, наоборот, вырос, хотя и недостаточно сильно для того, чтобы компенсировать сокращение торговли с первой группой стран.
Если конкретнее, доля торговых операций со странами СНГ в общем объёме увеличилась с 5% в 2014 году до 12% в 2018-м, но при этом доля торговых операций с Украиной сократилась с 46 до 19%. Среди стран дальнего зарубежья больше всего сократился торговый оборот с Нидерландами, Бельгией, Турцией, Францией, Венгрией и Италией.
В то же время экспорт в Германию, напротив, вырос в полтора раза, в Финляндию — более чем на треть. Несмотря на то что США были одним из инициаторов введения санкций, торговый оборот с этой страной вырос на 16%, а с Японией — на 79%.
Изменилась и номенклатура экспортируемых товаров. По некоторым товарным группам торговля стала более активной: объём экспорта машиностроительной продукции в 2018 году вырос на 79% относительно 2014 года, а объём экспорта целлюлозно-бумажных изделий — на 16%. Но по другим товарным группам объём экспорта снизился. Наибольший спад произошёл в группах химической и минеральной продукции, а также топливно-энергетических товаров. Однако делать вывод о том, что санкции нанесли ущерб соответствующим отраслям, было бы неверно, уверен Александр Беляев.
«Производство в этих отраслях не сократилось, напротив, оно растёт — это видно из данных статистики. А раз было произведено, то было и продано, при этом совершенно очевидно, что экспорт не был замещён продажами внутри страны. А значит, предприятия нашли новые каналы торговли со странами зарубежья. Политика политикой, а бизнес бизнесом: президенты стран могут конфликтовать, но предприятия-экспортёры заинтересованы в сохранении объёмов продаж, и их покупатели тоже», — утверждает экономист.
Сырное импортозамещение
Если посмотреть на итоги пяти лет с точки зрения населения Пермского края, то наиболее неприятные последствия имели не сами санкции, а введённые правительством России контрсанкции в отношении импорта продовольственной продукции. Они способствовали росту потребительских цен, и это негативно сказалось на потребительском рынке, особенно на фоне замедления роста доходов, отмечает Алексей Калачёв. Среди товаров, которых инфляция коснулась в первую очередь, — гречневая крупа и мясо птицы. В 2014 году региональное УФАС даже выдало предостережение ООО «Птицефабрика Пермская» из-за повышения цен на продукцию, напоминает Татьяна Букина. А годом позже УФАС возбудило дело в отношении крупных оптовых поставщиков яиц — ЗАО «Птицефабрика Чайковская», ООО «Птицефабрика «Менделеевская» и АО «Птицефабрика «Комсомольская» — по факту синхронного повышения цен.
Снижение реальных располагаемых доходов в большей мере вызвано действиями финансовых властей страны, уверен Алексей Калачёв. «Впрочем, косвенно это тоже следствие санкций. Точнее, следствие ожидания, что санкции будут усиливаться. Это заставило правительство вести финансовую политику с упором на её устойчивость и невосприимчивость к внешнему воздействию в ущерб темпам роста», — считает эксперт.
Товарооборот в 2015 году снизился на 13%, и это явно было связано с сокращением внешнеторгового оборота с рядом стран под влиянием санкций, говорит Татьяна Букина. Тем не менее уже в 2016 году шок был преодолён, начался рост, а в 2017 году объём восстановился до уровня 2015-го. Однако структура товаров не вернулась к прежней: самый яркий пример — категория сыров, в которой произошло почти полное импортозамещение, однако и другие товарные группы, попавшие под ограничения, подверглись схожим изменениям.
Вводя контрсанкции, правительство страны рассчитывало, что импортозамещение даст толчок развитию сельского хозяйства и пищевой промышленности. Для усиления этого эффекта в рамках госпрограмм на поддержку сельхозпроизводителей были потрачены огромные средства. В целом по стране эффект достигнут, но не в Пермском крае. Объём производства сельскохозяйственной продукции за период 2015—2017 годов в регионе сократился на 3,2%. «Под влиянием контрсанкций резко снизился объём импорта из тех стран, откуда мы ввозили сельскохозяйственную продукцию. Сейчас уже очевидно, что в результате значительно увеличилась доля российских продуктов питания на полках сетевых супермаркетов.
Однако Пермский край не является сельскохозяйственным регионом и пищевая промышленность не развита у нас столь сильно, в связи с чем пермские сельхозпроизводители и производители продуктов питания особого позитивного влияния контрсанкций на себе не ощутили», — говорит Александр Беляев.
Моральный фактор
В целом влияние санкций на Пермский край вряд ли оказалось более значимым, чем в других регионах или в России в целом, считает Алексей Калачёв. «Оно носило косвенный характер и слабо отразилось на темпах экономического роста. К тому же за время их действия экономика в значительной степени адаптировалась к ним и продолжала развиваться. Об этом, в частности, свидетельствуют данные прошлого года. Объём отгруженных товаров собственного производства, работ и услуг, выполненных собственными силами, увеличился в Пермском крае по сравнению с 2017 годом в добывающих отраслях на 29,3%, в обрабатывающих отраслях — на 19,9%. Индекс промышленного производства составил 101,9%. Выпуск продукции сельского хозяйства увеличился за год на 5,6%, грузооборот — на 6,5%, оборот розничной торговли — на 5,9%, внешнеторговый оборот — на 9,1%», — говорит эксперт.
По его наблюдениям, самым слабым макроэкономическим показателем Пермского края стал объём инвестиций в основной капитал, который снижался все эти годы: в частности, в прошлом году — на 7,6%. Но вряд ли это можно считать прямым следствием санкций, поскольку во многих других регионах инвестиции в основной капитал увеличиваются, считает Алексей Калачёв. Да и в целом по России в прошлом году Росстатом зафиксирован рост на 4,3%.
С этим согласен и Александр Беляев. В 2015—2016 годах статистика фиксировала спад валового регионального продукта (ВРП) и объёма промышленного производства, а затем начался рост. Поэтому говорить о выраженном негативном влиянии санкций на экономику региона нет оснований. Эксперт оценивает влияние санкций не более чем в 0,5% ВРП. «По оценке главы Счётной палаты РФ Алексея Кудрина, экономика России теряет из-за санкций 1,5% ВВП. Однако Пермский край санкции затронули в ещё меньшей степени, поскольку такова структура нашей экономики. С одной стороны, не было резкого негативного влияния: у нас не такой объём производства продукции военного или двойного назначения, как в Свердловской области, Татарстане или Удмуртии; мы не являемся крупным финансовым центром; санкции в отношении нефтедобывающей промышленности касаются в первую очередь шельфового бурения, его у нас тоже нет. С другой стороны, нет и прямого позитивного влияния: у нас не столь развиты сельское хозяйство и пищевая промышленность, как на юге страны», — рассуждает Александр Беляев.
По мнению советника гендиректора компании «Открытие Брокер» по макроэкономике Сергея Хестанова, до тех пор, пока нет эмбарго на российские нефть и газ, санкции останутся скорее моральным, чем материальным фактором.
Что может быть хуже санкций?
Эксперты сходятся во мнении, что влияние санкций на экономическую ситуацию Прикамья несомненно, но оно невелико. «Сказать, что санкции сами по себе затормозили экономический рост, я не могу. Кризис 2013—2014 годов имел внутренние причины, и, если бы не санкции, мы всё равно не смогли бы избежать кризиса», — говорит Татьяна Букина.
Директор по макроэкономическим исследованиям Центра экономики инфраструктуры (Москва) кандидат экономических наук Дмитрий Шульц напоминает о ситуации 2014—2015 годов. Промышленный спад, в 2015 году прекратился экономический рост, снижение ВРП составило 0,4%, а в 2016 году — уже 3,3%. В крае резко (на 9,2%) выросла численность безработных. По статистике, за 2017 год количество безработных не вернулось на уровень 2014 года. За период 2015—2017 годов реальные зарплаты снизились на 4%, доходы населения — более чем на 20%. Соответственно, и количество бедных увеличилось на 24%.
Однако в тот период на экономику России и региона действовало несколько негативных факторов, напоминает Дмитрий Шульц, и санкции — отнюдь не самый сильный из них. Экономист приводит данные из недавнего доклада МВФ, где ежегодный отрицательный эффект от санкций в период с 2014 по 2018 год оценивается в 0,2% прироста ВВП, а отрицательный эффект от падения цен на нефть, которое происходило почти параллельно, — в 0,65%. Были и внутренние факторы, причём их значение сопоставимо с влиянием санкций: сдерживающая денежно-кредитная политика России отнимала 0,2% прироста ВВП ежегодно, жёсткая бюджетная политика — 0,1%. Итого в 2014—2018 годах ежегодный рост ВВП России, по оценкам МВФ, составил в среднем 0,5%, а если бы не санкции, он увеличился бы всего лишь до 0,7%.
По мнению экспертов, большое значение имеют и неэкономические причины. «Основная причина наших проблем не в санкциях, а совершенно в другом. Бизнес, в том числе зарубежный, отпугивает правовая нестабильность — вот о чём они говорят в первую очередь», — считает Татьяна Букина. Одним из последствий санкций стало общее ухудшение оценки состояния делового и инвестиционного климата в стране со стороны иностранных партнёров и инвесторов, согласен Алексей Калачёв. «Пожалуй, именно это наносит экономике России и региона наибольший ущерб. Однако его труднее всего оценить в цифрах», — заключает он.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.