Когда медленное важнее быстрого...

У Курентзиса проходных концертов не бывает: все — штучные, каждый по-своему уникален. Но тут сошлась масса обстоятельств: то, что событие произошло накануне дня рождения Моцарта, и то, что именно Моцарта Курентзис два года назад играл на своём первом концерте в Перми, что отлично памятно меломанам, которые наверняка делали сравнения; и «инаугурация» нового рояля Steinway, которым недавно обзавёлся театр. Наконец, этот концерт был крайне важен для международной карьеры амбициозного дирижёра: именно с этой программой он выступит 30 января в Зальцбурге, на родине Моцарта, где будет дирижировать Венским филармоническим оркестром — по мнению многих, лучшим в мире. И это — знак особого качества работы дирижёра.

Возможно, именно этими соображениями международного порядка объясняется то, что концерт в Перми был гораздо более академичным по сравнению с аналогичным событием 10 февраля 2010 года, когда новый художественный руководитель Пермского театра оперы и балета впервые появился перед пермской публикой со своим оркестром. Тогда во время исполнения 40-й и 41-й симфоний Моцарта Курентзис и его музыканты потрясли публику подвижностью и неформальным видом; они набрали такой сногсшибательный темп, что, казалось, играли не для Перми, а для Книги рекордов Гиннесса.

Нынче Моцарт звучал гораздо менее напористо и более интеллектуально. Контраст был тем более заметен, что материал похож: играли зрелого Моцарта — музыку, в которой зарождающаяся мелодика романтизма затмевает барочные «виньетки», в которой почти видно, как из Моцарта произрастает Шуберт.

Состав исполнителей, как всегда у Курентзиса, был частью интриги концерта: каждый раз ждёшь, кем дирижёр «усилит» состав MusicAeterna, как рассадит своих музыкантов...

В первом отделении место концертмейстера заняла эффектная Елена Ревич — лауреат молодёжной премии «Триумф», весьма востребованная солистка, которая, играя в оркестре, делает честь и MusicAeterna, и её руководителю. Концертмейстер Андрей Баранов совершенно не возражал против вторжения: скрипачи играли очень дружно и, казалось, заряжались друг от друга энергией. Во втором отделении Баранов и Ревич поменялись местами; Андрей со своей скрипкой Страдивари занял привычное место. А в финале концерта Теодор Курентзис рассыпался в благодарностях приглашённой скрипачке: и букет преподнёс, и в щёчку чмокнул...

Для первого отделения худрук оркестра и театра выбрал произведения задумчивые, даже меланхоличные. В оркестровой версии Фантазии до минор для фортепиано музыканты старательно акцентировали паузы, очень внятно, очень-очень медленно выводили все andante. Как всегда, экспрессия Моцарта у Курентзиса была построена на контрастах, но на сей раз медленное стало важнее быстрого, тихое — важнее громкого.

Эта стилистика сохранилась и во время исполнения Концерта для фортепиано с оркестром №24. В качестве солиста был приглашён Кристофер Тейлор: этот американский пианист хорошо знаком пермякам по прошлогоднему Дягилевскому фестивалю. У знатоков он пользуется репутацией интеллектуала: профессионально занимается философией, математикой, программированием и лингвистикой. Впрочем, и без знания этих подробностей слушателям было очевидно его интеллектуальное отношение к музыке: он играл очень продуманно, наполняя смыслом каждый звук.

Это оказалось тем более уместно, что пианист должен был продемонстрировать возможности нового рояля Steinway, приобретённого для театра компанией «Прогноз». Инструмент специально подбирали не новый, так сказать, «разыгранный»; для проверки его качеств были ангажированы пианисты-корифеи. Меломаны вслушивались в его первые пермские звуки придирчиво, и рояль не подкачал: прелестные тремоло второй части концерта прозвучали душераздирающе трогательно.

Тейлор публику впечатлил: его так настойчиво вызывали на «бис», что он пошёл на поводу у слушателей и сыграл в финале первого отделения нечто совсем не моцартовское — опус своего любимого Оливье Мессиана (на Дягилевском фестивале 2012 года Тейлор играл большую мессиановскую программу), в котором отчётливо слышались элементы джаза, позволившие Тейлору блеснуть и в этой музыке.

Во втором отделении играли Симфонию №36 («Линцскую»), и казалось, время вернулось на два года назад: музыканты, как и 10 февраля 2010 года, играли стоя, как это принято у аутентистов, копирующих манеру игры в моцартовское время. Курентзис, полностью видный зрителю после того как Steinway удалили со сцены, отчаянно жестикулировал и приплясывал, особенно во второй части, где сильны танцевальные мотивы. Казалось, эти па он придумал заранее и тщательно отрепетировал, настолько они соответствовали музыке. Словом, это, как всегда, был не просто концерт, а отчасти спектакль.

Публика именно это и любит. Зал был в восторге, долго аплодировал стоя, вызывал Курентзиса на «бис», после чего оркестр сыграл увертюру из «Свадьбы Фигаро», в финале которой дирижёр стремительно удалился, оставив оркестр доигрывать. Этот эффектный жест окончательно сразил публику, которая завопила от восторга.

Впрочем, надо признать, что на сей раз фанаты Курентзиса, которые ещё не так давно шокировали чопорных меломанов топаньем и свистом, вели себя прилично. И в целом публика производила впечатление не по-пермски воспитанной: не было ни одного звонка сотового телефона, ни одного неуместного хлопка в перерывах между частями произведений. Возможно, это связано с тем, что чиновников в зале почти не было, и это несмотря на присутствие губернатора Виктора Басаргина с супругой, которые внимательно отслушали оба отделения.

Видимо, слушатели выросли вместе с дирижёром. А он, безусловно, вырос: это очевидно из сравнения двух концертов, исполненных с разницей в два года. Наблюдать этот рост — ещё одно удовольствие, которым Пермь обязана Теодору Курентзису.