«Солнечный» Кизел

Когда‑то город Кизел являлся символом прогресса. Словосочетание «кизеловский уголь» было паролем, по которому узнавали тех, кто шел в авангарде технического прогресса. Расцвет этой территории длился долго — с 1870‑х до 1960‑х годов, почти 90 лет. Падение тоже было плавным и растянулось еще на полвека. За это время Кизел стал синонимом упадка. На сталинских домах, которых немало в этом районном центре, как бы написано Sic transit gloria mundi (так проходит слава людская).

Официальным годом падения добычи угля стал 1960-й. Однако, вероятно, началом конца можно считать август 1955-го, когда случилась страшная катастрофа — на одной из шахт Кизеловского угольного бассейна возник пожар и погибли 43 горняка. Причина — ошибка персонала. Неверно выбранный реверс воздушного потока не дал возможности людям быстро выйти из зоны, где сконцентрировался угарный газ.

По инерции комбинат «Кизелуголь» еще несколько лет увеличивал показатели с тем, чтобы достигнуть рекорда в 1959-м — 12 млн тонн, а после все пошло на спад.

В составе комиссии по расследованию причин аварии был и Константин Галаншин, тогда — секретарь Пермского обкома партии. Он вспоминает:

«Особенно тяжелым, а вернее — страшным, был день похорон погибших. 41 гроб (двое погибших были еще в шахте) поставили в фойе Дворца культуры шахтеров и на два часа открыли доступ родным и близким. Смерть от отравления угарным газом наступает очень быстро, достаточно несколько раз вдохнуть воздух с содержанием 0,1% СО — и все. Вот почему лица шахтеров были спокойными, с не поблекшим на щеках румянцем, они как будто спали. А я-то думал, что их лица будут искажены от страха. Что здесь творилось! Слезы, рыдания, истерики. Был мобилизован весь медицинский персонал бассейна. Медицинские сестры, сами в слезах, приводили в чувство и успокаивали родственников погибших, давали им нашатырный спирт».

Духовой оркестр играл траурную музыку, однако и она не могла заглушить рыдания и крики. От гробов людей пришлось оттаскивать силой. Среди погибших было много женщин, из них восемь были совсем молодыми: 20-23 лет. (Тогда в шахтах работало много женщин, и, кстати, именно там, где произошла трагедия, работала и мама действующего мэра Кизела — ее спасло то, что она сидела дома с младенцем, который вырастет и станет Александром Гавриловым.)

Подъехали грузовики с откинутыми бортами. В каждую машину поставили по два гроба и через весь город повезли на кладбище.

Из воспоминаний Константина Галаншина:

«Этот траурный кортеж растянулся через весь город, население которого никогда не видело подобного зрелища, и, как говорится, дай Бог, чтобы больше никогда не увидело».

Шахтеров похоронили в братской могиле. Несколько лет назад ее реконструировали, и теперь могилу венчает крест.

Можно долго бродить по необъятному кизеловскому кладбищу, но так и не найти последний приют людей, погибших ради страны и угля. Ничто не выдает его центральное здесь место — дорога к братской могиле ведет самая обычная, к тому же расположена она на так называемом «татарском участке». Рядом — еще пара братских захоронений шахтеров, датированных июлем 1970-го и мартом 1966-го. Их реконструировать не стали — сооружения, напоминающие чем-то русские печи, венчает резная втулка со стальной звездой.

Всего за двухвековую историю Кизеловского угольного бассейна здесь было добыто 500 млн тонн угля. Если принять во внимание печальную российскую статистику, по которой каждый миллион тонн угля обходится в одну жизнь шахтера, то получится 500 человек. Столько теоретически погибло в штольнях Кизеловского угольного бассейна за всю его историю.

А ведь еще смерть косила от невыносимых условий жизни и профессиональных шахтерских болезней, в том числе алкоголизма. В результате средняя продолжительность жизни в Кизеле до сих пор крайне низкая — 58 лет, на 10 лет меньше, чем в Перми. Добавим сюда напрочь загубленную экологию: речки, ставшие мертвыми после кислых шахтных вод, и огромные отвалы руды, а также то обстоятельство, что, как и в Березниках, шахты пролегали и под городом — и картина станет полной.

Прошло 10 лет с тех пор, как закрылась здесь последняя угольная шахта. Однако равноценной замены «Кизелуглю» так и не появилось. Не считать же таковым вызывающе новенький, на фоне общей обветшалости, винно-водочный магазин «Елисей» да швейную фабрику.

Когда-то «Кизелуголь» был главным не только в Кизеле. Было время, когда одно из лучших зданий, построенных в советское время в Перми, принадлежало кизеловским шахтерам. Перед ним были установлены львы, что уже говорит об уровне амбиций. Затем в нем разместился Западно-Уральский совнархоз, потом — Пермглавснаб, один из офисов компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» — первые скрипки в экономике региона.

Рассказывают, что украшением директорского кабинета руководителя угольщиков на третьем этаже был резной мебельный гарнитур XIX века из усадьбы Чичериных, уровня тех, что стоят в Эрмитаже. После переезда в Кизел половина гарнитура где-то растворилась.

Сохранились документы, согласно которым руководство «Кизелугля» (которое в те годы и называлось соответствующе — Сталинуголь, потом — Молотовуголь) во время войны и после растлевало чиновников облисполкома золотыми часами, а партийных и советских руководителей помельче — продуктовыми посылками и дамскими пальто.

И себя не забывали. Как раз в те годы, когда произошла трагедия, директором соседней шахты им. Сталина был товарищ Камчедалов, который, как сказано в обкомовской справке, найденной профессором Олегом Лейбовичем, «содержание своего хозяйства полностью перевел на счет государства»: рабочие коммунального отдела шахты работали у него на огороде, который составлял 40 соток и полтора гектара покоса.

По советским меркам Кизел был «богатым» городом, снабжение которого даже в самые трудные годы было на высоте. В начале 1941 года, к примеру, даже принимались административные меры с тем, чтобы ограничить отправление посылок из Кизела. Спецпоселенцы скупали товары и отправляли своим родственникам на Кубань, Украину и Белоруссию, а те посылали им деньги. Обороты были существенными: за год из Кизела отправили 20 вагонов посылок, и партийные органы забили тревогу.

Наверное, с тех самых пор в обыденной речи слово Кизел употребляется непременно с прилагательным «солнечный».

В 1940-1950-е так оно, наверное, и было. Тогда только в самом Кизеле, не считая окрестных шахтерских поселков, проживали чуть ли не 100 тыс. человек. Для сравнения, в последние десятилетия перед закрытием шахт добыча составляла в районе 0,5 млн тонн, а население всего Кизеловского района едва дотягивало до 30 тыс.

Всю свою жизнь Кизел давал стране не только уголь, но и людей. Достаточно сказать, что отсюда вышли и первый всенародно избранный губернатор Пермской области Геннадий Игумнов, и действующий академик РАН Валерий Матвеенко.

Сегодня же Кизеловский район — один из самых депрессивных в Пермском крае. (Есть регионы, где еще хуже. В Кудымкаре, к примеру, и средняя зарплата ниже, и живут еще меньше.) Хотя внешне, по крайней мере, это незаметно. В кафе под жизнерадостным названием «Лимпопо» повар в полный голос поет «Без меня тебе, любимый мой», меся тесто, и кормят там вкусно. На главной улице — новый, открытый в мае 2010-го памятник Алеше Щукину, мальчику, убежавшему на фронт из Кизела в 12-летнем возрасте. Он стал разведчиком, прошел всю войну и погиб в 1945 году.

В частном огороде можно увидеть и памятник Пушкину, изваянный местным скульптором-самоучкой. На центральной улице Кизела до сих пор функционирует закуток с игровыми автоматами: законы до здешних мест доходят неторопливо. Кроме того, есть кафе, где продают суши, а это верный признак того, что потенциал у города есть, причем независимо от качества местного «японского» блюда.

Как и везде, где есть большие отвалы сырья, тут ходят легенды об японцах, которые просили их продать, но им отказали — самим, мол, скоро понадобятся. Стекольные заводы стоимостью $200 млн, которые тут в 2007 году хотел построить Валерий Закоптелов, так и остались в стадии прожектов. Универсальное объяснение — «из-за кризиса».

«Западуралкран», на который столько было надежд, сейчас находится в стадии банкротства. Директора этого ООО Виталия Фагмиева недавно приговорили к 1,5 годам колонии-поселения за невыплату зарплаты. Это первый случай такого рода в Пермском крае, а может, и в стране. Правда и то, что рабочие «Западуралкрана» падали в голодный обморок прямо на производстве.

Еще в районе — богатейшие запасы леса. По некоторым оценкам, делянка составляет до 100 тыс. кубометров, из которых 60% — хвойные породы. Однако нет дорог. Вопрос об их строительстве поднимался еще до кризиса, но сейчас все заглохло.

Местная администрация уповает на инвесторов, напирая на то, что вся инфраструктура уже готова. Действительно, и железная дорога, и газ, и даже Кизеловская ГРЭС, построенная еще по планам ГОЭЛРО, — все функционирует. Денег только нет, да и людей.

К примеру, успешно функционирующая швейная фабрика, имеющая большие заказы от Министерства обороны РФ, испытывает дефицит в рабочей силе. Осторожные голоса сверху о том, что какие-то шахты можно и расконсервировать, тоже упираются в нехватку кадров — квалифицированных специалистов, которые могли бы в этих шахтах работать, в округе уже не осталось.

Как обычно, когда нет других бизнес-идей, вспоминают про туризм. Даже вышла книга по истории Кизела, чего давным-давно не было. Правда, заканчивается она 1918 годом и имеет православную направленность, но администрация обещает и второй том, современную светскую историю. Трактовать это можно как попытки нащупать свою идентичность без угля.

Снег, как здесь шутят, «наше главное богатство». Посмотреть в Кизеловском районе, наверное, есть на что и не только зимой. Говорят, что Медвежья пещера не уступает раскрученной Кунгурской. Опять же есть гора Ослянка. Кроме того, здесь были Абамелек-Лазаревы, Колчак, спецпоселенцы… Кизел посещал Дмитрий Менделеев, мемориальную доску в честь которого недавно установили. Здесь стоит один из первых в стране памятник Ленину. Планируется установить и памятный знак в месте массового захоронения пассажиров погибшего эшелона.

Глава Кизеловского муниципального района Игорь Штэник в интервью порталу 59.ру рассказал об этой истории так: «Во время Великой Отечественной войны по территории района проходил эшелон. В поезде находились исключительно евреи, и по каким-то причинам произошло его крушение. Практически 100% пассажиров эшелона погибло».

Есть музей, расположенный во дворце культуры, но работает он причудливо, не тогда, когда заявлено. «Звонить надо было заранее, что приедете», — сообщила заведующая и отказалась прийти, хотя в это время музей должен был работать. Ну и что, что из газеты и из Перми — приезжайте в понедельник. Ей так удобнее. По-человечески ее понять можно: наверняка занята огородом — это местный личный риск-менеджмент.

Кстати, дорога на Кизел в районе Чусового разбита до такой степени, что второй раз не сунешься: машину жалко. Да и расстояние — 300 км. В общем, без особой причины сюда не поедешь. И уж тем более не станешь здесь жить. Раньше ее, эту причину, формировало государство своей железной рукой. Причем что царская власть, что советская в этом регионе делала ставку на осужденных: каторжники и спецконтингент работали здесь шахтерами в обе мировые войны. Кроме того, все два века добычи шел поток работящих непритязательных жителей Казанской губернии. В результате процент татарского населения в Кизеловском районе до сих пор значителен. Затем, когда рентабельность добычи угля в Кизелбассе стала со знаком минус, район стал финансироваться из других угледобывающих карманов. Кизеловский бассейн по стоимости добычи угля был одним из худших в Союзе (хуже был только Сахалинский), однако зарплата шахтера составляла примерно столько же, как и у министра союзного значения. Да и пенсия была 180 полновесных советских рублей. И это было веским основанием для того, чтобы жить здесь и работать.

Закрытие шахт, которое началось аккурат на следующий год после празднования двухвековой добычи и растянулось на несколько лет, прошло не легко и не гладко. Впрочем, как и везде в мире.

Придет время, и, возможно, о Кизеловском угольном бассейне снова вспомнят — здесь осталось еще более 200 млн тонн угля, находящихся в госрезерве. Предполагается, что его хватит еще на 100 лет добычи. Когда-нибудь этот регион оживет. Если добыча угля снова будет рентабельной или же человеческая жизнь вновь станет чересчур дешевой.