«В маске я перерождаюсь и перестаю быть Сашей Фроловой»

В Музее современного искусства PERMM перформансом-фантасмагорией открылась выставка Paradizarium. Её автор Саша Фролова, скульптор и художник, устремляет новаторские подходы к искусству в будущее. Живой скульптурой она называет и героиню своего проекта Aquaaerobika. Яркий костюм из латекса и маску видно всем. «Компаньон magazine» решил узнать, кто внутри, и выяснил, почему талантливая создательница сверхъестественного и ультраженственного образа неотделима от своего синтетического творения.

— Саша, в чём особенность вашей выставки в Перми?

— Персональная выставка подобного масштаба у меня открылась впервые в жизни. Музей PERMM предоставил для неё три этажа выставочного пространства — такую возможность я даже представить себе не могла. В определённой мере я авантюристка, берусь за то, что кажется невозможным. Поэтому вдвойне радостно, что мои идеи удалось воплотить.

— Новизна опыта состоит в том, чтобы объединить все работы единой идеей?

— Моё видение экспонирования скульптур основано на желании старые работы показать по-новому и соединить их с новыми объектами в пространстве музея. Мне хотелось, чтобы на выставке Paradizarium скульптуры выглядели не так, как они преподносились зрителям до сих пор. Поэтому задачей было создать режиссуру и динамику экспозиции, чтобы фоны выставочного пространства подчёркивали особенности каждого арт-объекта. Прозрачные поверхности в этой выставке рифмуются с прозрачными фактурами, градиент вступает в диалог с градиентом, зеркальное перекликается с зеркальным. Скульптуры расположены так, чтобы создать иллюзию, будто они выдуваются из плоской поверхности стен выставочных залов.

— Первое слово, которое посетители выставки читают в аннотации, — будущее. О каком будущем вы фантазируете?

— Когда я придумываю работы, я будто бы срисовываю их из своих идей. Я представляю, что некий объект уже существует. Мне нужно только взять карандаш и перенести образ на бумагу, а потом воплотить его в объёме. Думаю, таким способом мы и притягиваем позитивное будущее. Мечтаем и в какой-то момент замечаем, что уже вошли в новую реальность, нарисованную нашими мыслями.

Искусство — это инструмент создания будущего. А художник — тот, кто считывает образы будущего и двигает прогресс с помощью языка искусства. Задача художника заключается в том, чтобы придумывать новое : формы, знаки, символы, образы, слова. Мне кажется, в будущем искусство будет представлять собой синтез различных медиа, которые перемешиваются между собой. Поэтому художник должен уметь делать всё.

— Вы создаёте скульптуры из искусственных материалов, музыку и визуальные эффекты синтезируете с помощью компьютерных программ. Есть ли место человеку в синтетическом будущем?

— Человек помещён в центр этой среды. На фотоснимках вы можете увидеть меня в образе своборазнойЕвы в Райском саду. Я создаю альтернативную реальность, свой художественный мир . Выставка — это своего рода приглашение зрителям открыть этот мир, вступить с ним в диалог. Вовлечённость зрителей оживляет искусственность этой среды. Я стремлюсь к тому, чтобы на моей выставке зрители получали творческий импульс и  вдохновение.

— Творя альтернативный мир, вы придумали и другую себя в образе поющей и танцующей героини перформанса?

— Я бы сказала, что этот образ контрастен по отношению ко мне, диаметрально противоположен. Мне хотелось сделать свою героиню максимально абстрактной. Это персонаж двухмерной реальности, который стал трёхмерным. В перформансах и скульптурах мне интересна игра двухмерного и трёхмерного. Получается интересный эффект, словно вы видите оживший мультфильм. Я сознательно надеваю маску. Если я вырежу лицо, то сразу стану Сашей Фроловой в латексном костюме. Мне хочется, чтобы этот персонаж был живой движущейся скульптурой.

— Ваша мама — художник. Какое влияние она оказала на ваш выбор профессии?

— Мама — художник-модельер. Мне с детства хотелось тоже стать художником, как она. Я занималась в художественной школе, пела в хоре, училась музыке, обожала выступать на сцене. Мама много усилий вложила в моё образование, водила в музеи, на художественные выставки, в театр. Из свободной демократичной среды я поступила в медицинский колледж. И вот тогда поняла, как сильно хочу вернуться в мир художественной реальности. Заканчивая колледж в 2003 году, я познакомилась с Андреем Бартеневым. Творчество стало для меня главным магнитом . Я погрузилась в этот процесс и рада, что до сих пор получаю мамину поддержку, советы и интерес к моим работам.

— Увлечённость модой передалась вам по наследству?

— В большой степени это так. И мама, и бабушка всегда одевались в платья, которые шили сами. С детства мне нравилось носить одежду, сшитую специально для меня. До сих пор предпочитаю сама разрабатывать оригинальные фасоны платьев . Думаю, конструкторский склад мышления мне передался от бабушки. Правда, навык моделирования я применяю иначе, придумывая объёмные формы скульптур из латекса.

— А если говорить о преемственности художнического опыта, чувствуете ли вы себя «внучкой» Энди Уорхола? Поскольку ваш учитель Андрей Бартенев считает себя его наследником в творчестве.

— Не стала бы ограничивать ориентиры и авторитеты Андрея одной персоной, их много. И это довольно смешная последовательность: Уорхол — Бартенев — Саша Фролова. Но соглашусь, что опыт поколений развивается и видоизменяется от художника к художнику. Ощущаю себя скорее дочкой Бартенева и Жанны Агузаровой. А если говорить серьёзно, мне захотелось заниматься искусством в тот день, когда я впервые увидела подлинник «Композиции VII» Василия Кандинского.

— Художники редко говорят о своём методе и стиле, предоставляя делать это критикам. В каком русле развития современного искусства вы видите свои работы?

— Критики обо мне редко пишут, обычно называя мои проекты явлением нео-поп-арта, киберпанка, эстетики компьютерной графики и анимации. Безусловно, в моих проектах есть влияние поп-арта, но оно не тотально. Сейчас я думаю о своих скульптурах как о современном переосмыслении классического искусства и необарочных форм. Стилю барокко свойственна избыточность, преувеличенная эмоциональность, театральность, пышность фигур и контрасты. В моих работах все эти черты можно уловить, только они преподносятся в контексте времени XXI века.

— Приём надувания в ваших проектах выглядит довольно иронично. Для вас имеет значение, как воспринимаются ваши работы публикой?

— Элемент игры сбивает пафос. Игра должна присутствовать в современном искусстве. Это как дендизм в моде. Продуманная небрежность и ирония — признак стиля. К тому же, я не затрагиваю в своём творчестве ни религиозные, ни социальные, ни политические темы, поэтому ироничная интонация уместна и служит усилению эмоций зрителей. Конечно, я опасаюсь упрощённого взгляда на мои работы. Бытовые ассоциации российских зрителей ставят меня в тупик, ведь я не прогнозировала их. На Западе абстрактные произведения искусства воспринимаются адекватно, потому что в Европе и Америке паблик-арт более распространён, чем у нас. Чем больше выставок и объектов современного искусства видят зрители, тем больше опыта соприкосновения с искусством они получают.

— Для вас как художника обязательно личное участие в перформансе? Почему латексный костюм вы надеваете сами, а не приглашаете актрису, например?

— Честно говоря, я не задумывалась об этом раньше, но других людей вместо себя в этой роли я не представляю. Мне интересна работа над собой. Чем больше я выступаю, тем больше приобретаю организаторских навыков, тем интереснее создавать шоу и репетировать, расширять рамки для импровизации. Никто другой не сделает это лучше. Мне интересно быть внутри перформанса.

— И вы не согласны быть лишь автором образа, который косметическая марка Meder выбрала лицом бренда? Если надеть белую маску на кого-то другого, эффект будет иной?

— Именно так. Сила и целостность образа достигается именно тем, что я и создатель, и модель. На мой взгляд, это весёлая и уникальная история. В мировом опыте, по-моему, впервые лицом бренда стал выдуманный персонаж, олицетворяющий новый идеал красоты.

— А как вы себя чувствуете, когда надеваете костюм из латекса?

— Существовать и двигаться в латексе довольно тяжело. Каждый раз это физическое испытание. Однажды я участвовала в фестивале перформансА. В течение девяти дней по четыре часа я пела одну и ту же песню, но в разных костюмах. Повторить столь экстремальный опыт больше не решусь. В маске я перерождаюсь и перестаю быть Сашей Фроловой. Моя героиня перформанса ультраженственна и энергична, все её чувства усилены и главное её качество она свободна от негативных эмоций. Мне кажется, отличие человека будущего в том, что он в совершенстве научится владеть собой, будет культивировать только позитивные энергии и делиться ими с другими. Перевоплощение в персонажа реализует моё стремление преодолеть слабости и какое-то время побыть немножечко сверхчеловеком.