Антон Адасинский: «Свадьба — это красивая сказка»
Режиссёр оперы «Свадьба» — о религии, судьбе
Основатель театра DEREVO Антон Адасинский относится к числу людей, которых принято называть культовыми фигурами. Всё, что он делает — от рок-группы «АВИА» до спектакля по поэзии Мандельштама с Чулпан Хаматовой в главной роли — отличается новаторством и стремлением прорваться к самой глубине души зрителя. В Перми Адасинский по приглашению Теодора Курентзиса ставит оперу «Свадьба» Аны Соколович — сербского композитора, живущего в Канаде.
Опера написана для шести женских голосов a capella, её фабула повторяет сербский свадебный обряд. Антон Адасинский, работающий на стыке музыкального, вербального и пластического театра, вводит в действие ещё и танцовщиц.
— Ваша богатая творческая биография включает рок-музыку, пантомиму, клоунаду, современную хореографию, кино, драматический театр… Но оперу вы, по-моему, ещё не ставили. Поправьте, если я ошибаюсь.
— Конечно, не ставил. Рэп читал, танцевал всё что можно, но с оперой дел не имел. Традиционная опера — эта припудренная, приукрашенная жизнь — меня не интересует. Никак. Я бы не стал иметь дел с оперой, если бы не тема, которую предложил Теодор Курентзис — тема свадьбы. Это раз. Второе — то, что написана опера нашей практически родственницей, нашим, можно сказать, однокоренным товарищем — представительницей сербской культуры. Там есть какие-то отголоски языческих ритуалов. Эти две вещи меня зацепили, и я согласился.
Ещё мне понравилось, что здесь нет музыкальных инструментов. У меня с музыкой очень сложные отношения в последнее время. Я сам музыкант, учился на классической гитаре, на джазе, и очень часто не могу понять, зачем люди пишут музыку, что они играют на музыкальных инструментах, про что поют? А здесь — только голоса, чистые голоса a capella. Вот это меня привлекло.
— Вы же сами начинали с музыкальных проектов, с «АВИА». Современная музыка должна быть вам не чужой… Что вас от неё отдалило?
— Сейчас музыку пишут «от головы»: стараются кого-то шокировать полиритмией, какой-то метафизикой, нарушением гармонических законов, совмещением несовместимого — всякими заморочками. Всё, чтобы выделиться: «Вот я, такой, пишу новую музыку!» А я old fashioned человек: вот я знаю, что такое блюз, знаю, что это хорошо — и я его люблю. Или классику. А эта сегодняшняя история — она меня уже замучила: хрипы, постукивания, попукивания… В Германии, где я живу, очень этого много. Сейчас, правда, поменьше стало, а лет десять назад был шквал этого хлама.
К Ане Соколович, автору «Свадьбы», у меня, конечно, тоже есть вопросы. Какие-то моменты меня поражают до глубины души, но кое-где всё-таки чувствуется математика. Однако ваши замечательные певицы поют это так, что мурашки по коже! Так что за музыкальную основу спектакля я спокоен: можно уже ничего не делать, они споют хорошо, тут всё в порядке.
— Как вы относитесь к тому, что происходит в среде ваших давних соратников — рокеров? В восьмидесятые были все вместе, а теперь?
— А с рокерами всё в порядке. Они какие-то интуитивно чистые — наши рокеры тех лет. Они не будут никогда вписываться в эти гала-концерты, проекты, «Голубые огоньки», «солянки» на стадионах… Они все — прекрасные музыканты, отличные поэты, но отошли в сторону, потому что на эстраде сейчас необъятная помойка. Все это понимают, все плюются. Какие песни, о чём они — ужас, и этот ужас продаётся и разносится по всей России. Нет сейчас такой группы как «Джунгли», нет такого музыканта как Отряскин, нет команд такого класса, с такой идеологией, как «Странные игры», как «Deadушки»…
Их ещё не оценили по достоинству, не осознали по-настоящему. Про многих ещё ничего не написано. А ведь наш рок — это был творческий взрыв, ну, на уровне «Серебряного века». Ни больше, ни меньше. Это дало такие толчки танцевальным компаниям, поэтическим, музыкальным. Эти песни пропевались на всех кухнях. Они нас воспитывали в чистоте и романтике. Пошлости не было. Она как-то не прививалась.
Поэтому хорошо, что сегодня они отошли в сторону и просто спокойно выращивают свои огурцы — алюминиевые, на брезентовом поле. Но мы встречаемся и по-прежнему делаем вместе какие-то интересные вещи. Полгода назад мы собрались с «АВИА» и играли на Дворцовой площади. Я вышел, увидел, что собралось тридцать тысяч человек, и подумал: «Вот! Наконец-то!» Отыграли на крутейшем уровне, народ смотрел, открыв рот: они и не подозревали, что так бывает. Мы им показали настоящий класс — музыкальный и танцевальный. Всё это сегодня живо.
— В Германии, где вы сегодня живёте, там другая ситуация в культуре?
— Хуже!
— Что ж вы уехали туда, где хуже?
— Мне там не мешают работать.
— А здесь мешали?
— Ну, не специально. Никто мне в окошко коктейль Молотова не кидал. Но здесь я не могу сосредоточиться. Столько проблем вокруг — бытовых, социальных — что сбивает с рабочего процесса. И их становится всё больше. А там я как в вакууме. Сижу, работаю.
Что же касается тамошней культуры — большие проблемы сценарные, идеологические. Про что люди делают спектакль? О чём речь? По технике вопросов нет — гитаристы там просто спортсмены по скорости игры! А о чём они играют? Большой вопрос.
У нас тоже может быть спектакль ни о чём, но за счёт русской души, криков, воплей и истерики что-то всё же происходит. У немцев этого нет. Театр духовный, такой, как польский, чешский или русский — это не их дело. Они сильны в другом — в организации, в технике. Самые лучшие техники, световики, звуковики, организаторы работ в театре — это немцы и голландцы. Ну, а славяне — самые лучшие «выступатели». А чёрные — самые лучшие танцовщики. Вот такая комбинация, и все это знают, все с этим согласны.
Но вы почему-то не задаёте самый главный вопрос: как я воспринимаю понятие «свадьба»…
— Считайте, что задала!
— Я подолгу жил в разных странах и городах: в Амстердаме два года, во Флоренции, в Праге, теперь вот в Дрездене… И везде я интересовался, как люди устраивают свою социальную жизнь, как они строят «ячейки общества», как они это организуют? Есть понятие «любовь», но мы его сейчас отложим в сторону. У нас речь о том, что два человека решили соединить свои судьбы, пойти вместе по одной дороге. Между этими понятиями — очень большая дистанция! Очень невелик процент людей, которых накрывает любовь — и они бегут в ЗАГС или куда-то там венчаться. Как правило, свадьба — это про другое: прописка, объединение капиталов, общий бизнес, продолжение рода, крепкие здоровые дети, дружба семей…
Поэтому и в моём понимании, и в понимании Аны Соколович, автора оперы, свадьба как провожание девушки в новый мир — это красивая сказка. Я бы хотел в этом спектакле сделать некоторые очень жёсткие намёки на то, что жизнь после свадьбы — это не совсем то, чего ждут, о чём мечтают девушки и молодые парни; на то, что любовь может быть просто задавлена ответственностью, бытом и растущим количеством проблем.
Многие живут в любви, не думая о том, чтобы объединяться, иметь общую жилплощадь и менять «двушку» на «трёшку». Если им понадобится объединиться ради детей — они это сделают. Но только ради этого. Свадьба может убить всё, потому что после неё возникают такие слова как «собственность», «ревность», «измена», «туда не ходи»… Возникает средневековье!
А если ещё и церковное венчание, то потом, по идее, развод невозможен — только Бог может разъединить. Это я вам как воинствующий атеист говорю.
Мы, вообще, язычники в прошлом. Тысячу лет назад мы хорошо знали, что означают наши праздники, наши Перуны и Свароги, наши идолы. А потом мы начали верить в загадочное существо по имени Иисус Христос, совершенно не из наших полей. Это очень грустная история. В язычестве было много позитивного, многое строилось на танцах, на пении. В христианстве этого нет. Отрыв русского человека от корней — это большая ошибка.
Я постараюсь эту тему в спектакле тоже зацепить. Сколько войн на земле, сколько горя, джихады всякие там, крестовые походы из-за того, что люди верят в богов, а сами плохо образованы — Библию, Коран не читают, Тору не знают…
Великолепная книга, по которой снят довольно спорный фильм — «Трудно быть богом» братьев Стругацких. В ней говорится о чёрной сотне, о серой сотне, об этой воинствующей братии. Там есть очень точная фраза: «Нам не нужны умные. Нам нужны верные». Очень глубоко там Стругацкие копнули.
— Если вернуться к нашему проекту… Как эта история вообще произошла? Как Теодору Курентзису пришло в голову вас позвать?
— Он увидел во Франции, в Экс-ан-Провансе постановку «Свадьбы», довольно неудачную, и понял, что в музыкальном отношении это хорошо, но это не их история — это должны делать наши люди. Мы тогда не были знакомы с Теодором, но у нас много общих знакомых — таких авангардно-странных людей, как Илья Хржановский, как Чулпан Хаматова… Не знаю, почему он меня позвал. Я его не спрашивал.
Я думаю, мы с ним будем и дальше сотрудничать. Мы много говорим — у него тоже есть вопросы к современной музыке. Он хочет сделать рок-группу, и я думаю, почему бы мне не поиграть на бас-гитаре? Это хорошее знакомство, я очень ему рад. Теодор — очень молодой человек, молодой внутренне. У него много неожиданных идей, очень странных. Он смелый, у него подача музыки очень смелая. От него идёт свежесть.
Премьера оперы Аны Соколович «Свадьба» в постановке Антона Адасинского состоится 25, 27, 28 февраля и 1 марта в частной филармонии «Триумф»
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.