Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Сергей Мирошниченко: Мой фильм о том, каков правильный путь

Режиссёр-документалист, член жюри фестиваля «Флаэртиана» — о том, как снимался официальный фильм Олимпиады-2014

13 сентября 2016 г.

Поделиться

Твитнуть

Сергея Мирошниченко всегда интересовали фигуры и события масштабные, с прицелом в вечность. Среди его героев — Николай II, Владимир Путин, Александр Солженицын, Валерий Гергиев и Илья Глазунов. В традиционной для «Флаэртианы» рубрике «Фильмы членов жюри» будет показана его картина «Кольца мира» — официальный фильм зимних Олимпийских игр 2014 года, который не избежал сравнений со знаменитой «Олимпией» Лени Рифеншталь. В интервью «Новому компаньону» режиссёр честно рассказывает, как такие фильмы снимаются.

— Как произошло, что именно ваша команда сняла официальный олимпийский фильм? Как организуются такие съёмки, как подбираются герои? Вы ведь не знали заранее, между кем из спортсменов будет особенно острое соперничество, не могли заранее указать операторам, чьи слёзы снимать крупным планом…

— Мы должны были защищать наш проект в Международном олимпийском комитете в Лозанне. Конкуренция была очень большая: только российских команд было несколько. Мы защищали свой проект на всех шести главных олимпийских федерациях. Защита шла интерактивно — была прямая трансляция. Слава богу, мы защитились успешно, стопроцентно. После этого стало легче договариваться о съёмках.

Чтобы подготовиться, мы провели огромную аналитическую работу: работали аналитики из Высшей школы экономики, из института Плеханова, из спортивных организаций. Разбирались, кто едет на Олимпиаду, какие виды спорта в приоритете у зрителей — не только в России, а в мире вообще.

Мы выяснили, что, к сожалению, биатлон смотрят больше, чем лыжи, а фигурное катание по рейтингу всё равно выше, чем наши любимые сани, например. Мы узнали, что в мире экстремальные виды спорта, такие как хафпайп или фристайл, имеют самые высокие рейтинги — может быть, сразу после хоккея и где-то рядом с фигурным катанием, потому что молодёжь сейчас очень любит экстрим. Мы примерно предположили, кто из спортсменов будет в центре внимания зрителей, кто будет лидером.

Без официального одобрения МОК снимать такой фильм невозможно: подойти к спортивной звезде — это очень сложно. Олимпийский фильм — это не фильм про тётю Клаву или даже про Кобзона. Например, Уле-Эйнар Бьёрндален или Сидни Кросби — это супер-звёзды. Кросби получает в год $70 млн! Чтобы с ним встретиться, надо договариваться не только с его агентами, но и с NBC, с НХЛ, со сборной Канады и с Олимпийским комитетом Канады.

В нашей команде были особые специалисты, которые с этим помогали.

Мы утверждали в МОК всё — всех героев, которых хотели снимать. Всех.

В каждом виде спорта, который мы снимали, у нас было заранее намечено по четыре-пять героев, мы снимали всех, а при монтаже оставались двое или трое. Например, в биатлоне было отснято пять интервью, но в итоге остались трое: француз Мартен Фуркад и норвежец Эмиль Свендсен, которые конкурировали между собой, и Бьёрндален, потому что он восьмикратный олимпийский чемпион, легендарный спортсмен, которого знает весь мир. Так же было в женском биатлоне.

На всякий случай всегда снимали российских спортсменов, но, если они не становились такими лидерами, как, например, Дарья Домрачева, то, к сожалению, интерес к ним ослабевал, а нам нужно было думать о мировом прокате. Конечно, в картине не хватает наших саночников, лыжников в эстафете. Но я просто не мог снять буквально всё.

— Ваш фильм поражает красотой съёмок. Там феноменальные крупные планы. Мне он чем-то напомнил французский фильм про перелётных птиц, во время съёмок которого было сделано несколько десятков запатентованных изобретений… Наверняка и у вас было множество технических хитростей?

— Работало 18 операторов. Я не мог стоять рядом с каждым, поэтому мы сформировали шесть съёмочных групп, в каждой был режиссёр, в четырёх группах было по четыре оператора, и ещё было две мобильных группы с одним оператором в каждой. В каждой группе было два механика, звуко-

оператор и исполнительный продюсер. У каждой группы была своя машина и прекрасные камеры, замечательные. Мы специально покупали суперскую оптику и собрали в аренду со всей Европы длиннофокусные объективы, потому что оказалось, что мы не можем взять камеру, подойти к спортсмену и снять с рук крупный план. Всё, что вы видите, — это филигранная операторская работа, снятая за много десятков метров от объекта съёмок. Вот эти слёзы, крупные планы — это всё снято не широким объективом «в лоб», а длиннофокусным объективом, причём надо было наводить фокус самостоятельно, вручную. Это была фантастическая ситуация.

Когда я начинал съёмки, мне сказали, что в России нет таких операторов, которые умеют снимать спорт, у нас давно нет традиции съёмок спорта, надо набирать поляков и немцев. Всю олимпийскую трансляцию, которую вы смотрели, снимали иностранцы, международная команда, ведь трансляция идёт по всему миру. Российские операторы только доснимали наших спортсменов, если они не становились лидерами. Ну, например, если наш лыжник приходит 20-м, то нашим зрителям надо его показать, а в мировой трансляции его не будет. Кстати, мы не взяли для фильма ни одного кадра из трансляции, просто не могли брать — и по техническим параметрам, и потому что вся картинка залеп-лена какими-то лейблами.

Вот представьте: на олимпийских объектах выставляют камеры — в первых рядах камеры OBS, которая снимала трансляцию, потом были камеры NBС, которая заплатила за две Олимпиады $4,5 млрд. Миллиарда! Спорт — это… Это… Лучше не задумываться, что это!

Дальше шли крупные компании — японские, китайские. Ну, а мы стояли на самых неудачных и дальних точках. Тогда наши ребята стали придумывать, как это снять. Мы просто придумывали! И наши ребята, выдающиеся операторы, низкий им поклон, снимали в мороз, в снегу по пояс…

Вот конькобежный спорт. Идёт на нас конькобежец — он летит со скоростью пули! Он за три шага проходит всю дистанцию. И вы видите эти кадры, крупный план, снятый за пять секунд, пока он в фокусе. Или полёт шайбы в хоккее. Это же не игровое кино!

Когда мы картину сдавали, пришёл кто-то и спросил, сколько дублей было на хоккее. Не было дублей! Когда шайба залетела точно в сетку, ребята «поймали» эту шайбу. Потрясающие люди! Сейчас все они снимают игровые картины, многие за рубежом. Их разобрали сразу после этого фильма.

У звукооператоров было сведение с 240 дорожек! Когда вы в зале будете слушать 5.1, вы услышите каждый шорох. Наши ребята доказали, что они профессионалы высочайшие. Есть такой «Оскар» за спортивное кино, его в Палермо дают, «Золотой паладин» называется, так наша картина получила его как лучший неитальянский фильм и ещё — за лучший звук.

— Есть мнение, что в наше время цифровых технологий снимать кино может каждый — хоть на собственный телефон…

— Эта система маленьких камер с автофокусом, где ты сам оператор, режиссёр, монтажёр и сам себе текст пишешь, для больших картин невозможна. Мы теряем классных операторов! Я не буду называть имя, но у нас работал замечательный человек, очень заслуженный, и у него в первый день шёл сплошной брак. Человек просто отвык от нормальной техники, хотя раньше всё умел, на плёнке работал! Но потом он снимал блестяще, когда вошёл в форму.

— Что значит слово «мир» в названии «Кольца мира» — окружающую реальность, мироздание или состояние покоя, противоположность войне?

— Мы снимали не спорт и не борьбу, а боль, страх, патриотизм, частицу Бога. Так мы настраивали операторов — они снимали не борьбу, а состояние спорт-смена.

Сам фильм, его сюжет — это кольца. Фильм построен по спирали, которая должна была рассказать о философии спорта. Может, я зануда механистичный, но я картины свои выстраиваю заранее, и всё снимается так, как заранее задумано. Всё снято по сценарию.

Кольца в жизни человека, его путь от животного чувства — страха поражения, страха боли, гордости, национализма — к самому себе, к собственному внутреннему миру. Я хотел показать это движение от животного к человеческому началу. В спорте есть философия, спортсмены рассуждают о мире. Спорт — это противоположность войне, как говорит Бьёрндален.

— Ваш фильм часто сравнивают с «Олимпией» Лени Рифеншталь, имея в виду не только красивые съёмки спорта, но и пиар власти…

— (Смеётся.) Мой фильм — о нашем русском народе, о том, какие мы гостеприимные. Один из наших главных героев — русский болельщик. Он разный: смешной, открытый, душевный… Этот болельщик занимает в картине большое место. Это то, какие мы на самом деле. Наше главное качество — любовь, открытость миру. Вот когда мы открыты к миру и любим этот мир — это наше самое сильное оружие.

Власть, конечно, присутствует в этой картине, потому что это традиция олимпийских фильмов. Открывать игры должен руководитель государства. Он у нас есть. Закрывать должен Томас Бах — президент МОК. Он тоже есть. Ещё у нас фигурное катание смотрит президент страны. И всё! Больше никакой власти.

Это фильм о спорте. О том, как быть вместе. Каков правильный путь.

— Вы болельщик?

— Да, конечно!

— А спортом занимаетесь?

— Каждый день тренируюсь полтора часа.

— Чего вы ожидаете от поездки на фестиваль в Пермь?

— Интересного фестиваля. Программа очень сильная, блестящая работа отборщиков. И ещё я хочу посмотреть, как Пермь живёт, я давно здесь не был. Посмотрю вашу деревянную скульптуру, которую я обожаю. Схожу в музей современного искусства — авангард я тоже очень люблю, это важная составная часть культуры. Если будет время, выйду на берег Камы. Хочу просто побывать в городе на Урале. Я сам уралец, мне любой глоток уральского воздуха силы даёт.