Анастасия Кожевникова

корреспондент

---

Кризис сознания: вести с полей

Директор Левада-Центра Лев Гудков рассказал о «разрухе в головах», мифах и комплексах современной России

23 июня 2016 г.

Поделиться

Твитнуть

Организаторы фестиваля «Мосты» столкнулись со сложностями проведения лекции директора Левада-Центра Льва Гудкова «Два кризиса: что они значат для России?» ещё до её начала. Ровно за день в библиотеке им. Горького сообщили, что здесь срочно наметилось загадочное «мероприятие по госзаданию», а во втором зале «сломалась техника». Тем не менее лекция состоялась в ПГНИУ, и желающих проглотить горькие пилюли о действительности нашлось много: публика стояла даже в проходе.

Как это случилось

Речь шла об экономическом кризисе 2008—2009 годов и нынешнем, началом которого принято считать 2014 год. Однако Лев Гудков говорит, что начался он гораздо раньше — ещё в 2012 году. Это видно по темпу роста ВВП. В 2011 году он составил 4,3%, в 2012 году — 3,5%, через год — 1%, через два — уже 0,7%, а в 2015 году вовсе перешёл нулевую отметку и опустился до минус 3,7%.

По данным пяти месяцев 2016 года, рост ВВП также упал на 4,6%. Если из прошлого кризиса Россия вышла благодаря накопленным ресурсам, то сейчас ресурсов уже не осталось, и конца этому кризису экономисты не видят.

Такого кризиса в России ещё не было. Его принципиально иная природа связана с исчерпанием ресурсов существующей политической и экономической системы — авторитарного режима с опорой на распределение нефтяной ренты, говорит Гудков. Но главное даже не это, а отсутствие ресурсов для инвестиций. Известно, что они дают кумулятивный эффект через четыре года. Именно поэтому то, что было потрачено руководством страны на ликвидацию кризиса 2008 года, сказалось в 2012 году. Тот острый финансовый кризис был глубоким, его «залили» деньгами, но это означало, что затем инвестиции сократятся. Это стало первым основанием для кризиса. Второе — падение цен на нефть. Третье — санкции.

Но это всё чисто экономические причины. А есть и другие, куда более серьёзные.

Кризис понимания

Под ними Лев Гудков имеет в виду «разруху в головах» — нравственную растерянность и непонимание того, что, собственно, происходит. У целой страны исчезло представление о будущем. По мнению директора аналитического центра, отчасти этому способствовала пропаганда и политика нынешних властей, которая ужесточилась после массовых протестов 2011—2012 годов. Тогда начал усиливаться пропагандистский тренд, который идёт ещё с 2004 года, — разворот в сторону традиционализма, возвращение «к корням» и «комплексу великой державы».

В этом бесконечном обращении к прошлому — поиск поводов для самоуважения. Подспудно за этим лежит размывание демократических преобразований страны, подавляется политическое разнообразие и возможности для обсуждения. Рассуждать об этом голословно Лев Гудков не был намерен, потому подкрепил свои слова некоторыми данными Левада-Центра.

Так, экономические индексы семей показывают, что появление надежд на будущее и всплеск патриотизма произошли после украинского Майдана, но уже к осени эти надежды оборвались. При этом поддерживают тотальную мобилизационную политику нынешнего руководства страны около 80%, но сегодня растёт чувство напряжения, поскольку включаются чисто прагматические моменты, связанные со снижением зарплат.

Другой наиболее чувствительный показатель был рассчитан по нескольким блокам вопросов. Он указывает на рост напряжения ещё до того, как люди это осознают. Опрашиваемым задавали вопросы об их отношении к власти, ощущении положения страны и своих семей. Спад настроений идёт примерно на 10%. «Это не катастрофический показатель, но существенный», — говорит Лев Гудков.

Быстрее всего падают именно ожидания. По графику видно, как эта линия тянет за собой все остальные — снижение материального дохода, появление страхов. Интересно, что снижение доверия к власти происходит медленнее всего, в целом политика Владимира Путина устраивает 80% людей. Однако большая часть россиян, одобряющих войну на Украине, совершенно не готовы за неё платить. Вопрос цены такой политики приводил людей в замешательство. По статистике, только 5% выразили готовность платить за издержки.

Возникает интересный для социолога разрыв: все линии графика ведут себя согласованно, и только в декабре 2014 года произошёл мощный разрыв. Идеологические установки находятся в одной плоскости, а прагматические — в другой. Возникает фрагментация сознания, его раздвоение.

Доверие к президенту падает медленно из-за так называемого эффекта ножниц, когда ответственность переносится на нижестоящих лиц по модели «добрый царь — худые бояре». Вину за происходящее люди возлагают на премьер-министра и правительство. Их оценки более негативные.

Но больше всего раздражения людей вызывает деятельность Госдумы. Скажем, в Москве её работу одобряет только 15% населения.

Думать вредно

«Когда-то Юрий Левада написал, что Россия погибнет не от катастроф, а от нытья, — цитирует Лев Гудков. — Эта неспособность к деятельности заслуживает большего внимания, чем я думал».

Почему люди испытывают апатию? Отвечают экономисты. Поверхностная причина — резкий рост влияния государства на экономику. Если в 1990-х годах государство контролировало 26% активов, то сейчас более 60%. Следствием является неэффективное управление, при котором большую часть расходов составляют траты на оборонную промышленность и полицию. Они на 5% превосходят расходы на науку и здравоохранение. Иначе говоря, это другая структура политики, которая характеризуется длительным периодом сокращения инвестиций в человеческий капитал. Именно это и есть основная опасность, по мнению Льва Гудкова.

Сравнение с другими странами оптимизма не прибавляет. Больше всего тратят на научные разработки в США — примерно $450 млрд в год. За ними Китай — $345 млрд, далее Япония — $150 млрд. Потом Германия, Южная Корея и, наконец, Россия с $38 млрд, что почти в 12 раз меньше, чем в США.

Если взять процент к ВВП, то ситуация в мировом рейтинге немного меняется, но опять же не в пользу России. Южная Корея и Израиль вкладывают в науку 4,3 и 4,1%, Россия — чуть больше 1%. И это накапливающийся эффект.

«Что это, если не запрограммированная деградация населения?» — задаётся вопросом лектор. Кто не думает о будущем, у того его и нет. «Инвестиции в человеческий капитал — это актив, а не расходы. С ними связано разнообразие и развитость общества», — напоминает Гудков. К слову, падение инвестиций в человеческий капитал произошло тоже после протестов 2011—2012 годов.

«Добивает» общество пропаганда и апелляция к тотальному единству страны из-за великого прошлого. За этим Лев Гудков видит приоритет коллективных ценностей, а не частной жизни, за счёт чего и возможно проведение репрессивной политики.

Здесь начинает работать механизм консервации политической системы. С прошлого века в стране не поменялась структура наблюдения за властью, её контроля со стороны полиции, судов и образования, где на гуманитарных специальностях воспроизводятся все исторические клише. Это воспроизводство советского типа мышления без явных признаков характерной идеологии.

Всё та же попытка примитивизации общества ведёт к обеднению запросов. В России богатые люди принципиально не отличаются от низших слоёв по структуре запросов. Все опросы показывают, что они хотят того же, только побольше и подороже. А ведь разнообразие и запросов, и деятельности — то, что характеризует свободное общество.

При этом совершенно необязательно, чтобы было много преследуемых, чтобы в тюрьмах сидели политзаключённые. Достаточным для установления контроля власти можно считать разрыв групповых связей. Лев Гудков привёл пример с увольнением руководителей редакции РБК: «Необязательно запрещать и разгонять — можно просто сменить собственника».

Мифы и комплексы

В ситуации, когда возможности осознания реальности заблокированы, из недр коллективного сознания поднимаются мифы. Не случайно возникла ностальгия по советским временам у молодых людей. Их зачастую деформированные представления о советском прошлом выступают в качестве основания для критической оценки настоящего.

«Травма от распада СССР сильна, я её недооценил», — признаётся Лев Гудков. Компенсируется она опять же пропагандой. В частности, усиленно работает комплекс «осаждённой крепости», усиливается ненависть к окружающим странам. В 1989 году только 13% говорили, что у страны есть враги, а 47% считали, что прежде всего нужно разобраться с собственными проблемами, а потом искать врагов.

По мере выхода из кризиса был достигнут консенсус в том, что Запад Россию не любит. Он хочет колонизировать великую державу, забрать ресурсы, поставить на колени. На фокус-группах социологи выявили один устойчивый миф: некоторые люди считают, что правительство США хочет оставить на планете 18 млн людей. Именно 18 — ровно столько называли раз от разу, причём объяснений ни у кого не было.

Но при всех антиамериканских и антиевропейских настроениях фундаментально симпатии к Западу в России неустранимы, потому что другой модели развития, кроме как модернизационной, нет. Запад для русского человека — утопия, то, что мы бы хотели иметь у себя: права человека, технологии, достаток. Но люди понимают, что они не будут так жить. По словам Льва Гудкова, это ощущение собственной неполноценности выражается в бытовании некоторых выражений, которые не придуманы пропагандой. К примеру, определение себя как «совка» или выражение «жить как в нормальных странах», активно встречавшееся в 1990-х годах. Эти комплексы порождают зависимость от западных стран и в то же время сильную ответную агрессию. Многие считают, что к России на Западе относятся негативно, и это при том, что читают иностранные источники не более 1,5% россиян (что опять же отсылает к уровню образованности).

За четыре волны антиамериканских настроений, нахлынувшие с 1999 года, нынешнюю волну можно считать самой долгой. И тем не менее эта ситуация крайне неустойчивая. Аналитиками выявлено, что, как только перестаёт работать пропаганда, люди об этом забывают. Так забылись антигрузинские настроения, которые в 2008 году были очень сильными. По статистике, сегодня наиболее враждебное отношение у людей, естественно, к США, которое в 2013 году присутствовало у 25%, а уже через год увеличилось в два раза, и к Украине, которую три года назад даже никто не называл враждебной страной. С началом Майдана 75% опрошенных говорили, что это внутреннее дело страны и России не стоит вмешиваться.

Устойчивый негативизм в обществе сохраняется по отношению и к Балтийским странам, которые представляют пример успешного транзита.

Проблески сознания

Сегодняшняя политика поддерживается 80% населения по простой причине: она соответствует ожиданиям людей. В конце президентского срока Ельцина люди ждали от нового президента прекращения войны с Чечнёй, выхода из экономического кризиса и возвращение статуса великой державы. Поэтому пиком патриотических настроений можно считать время присоединения Крыма.

Как можно выйти из кризиса сознания? Нужно увеличить расходы на человеческий капитал, восстанавливать межгрупповые связи и уже наконец-то начать осознавать, что происходит.

Судя по вопросам, адресованным Льву Гудкову (от реформы академии наук до причин распада СССР), растерянность людей действительно сильна. Но именно это общество в тот день «восстанавливало межгрупповые связи» в университетской аудитории. Об этом точнее модератора обсуждения, директора Центра ГРАНИ Светланы Маковецкой не скажешь: «Тем увеличительным стеклом, с помощью которого мы будем находить будущее, являемся мы сами».

Правда, сколько процентов слушателей с этим согласны, осталось неизвестно.