Юля Баталина

Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

Ночное рандеву с Курентзисом

Пермский театр оперы и балета окончательно «узаконил» ночной формат своих специальных событий

Поделиться

Всероссийская акция «Ночь культуры», которая прошла накануне всё ещё непривычного национального праздника Дня народного единства, в Перми была просто фееричной. Несмотря на то что музеи, театры и филармония спохватились и начали составлять программы ночных событий чуть ли не накануне, благодарная публика вовремя ухватила информацию и прямо-таки повалила поздним вечером на все предложенные площадки.

«Ночь с Курентзисом» ушла за ночь», — сетовал в фейсбуке руководитель пресс-службы Пермского театра оперы и балета Василий Ефремов. Мероприятие было бесплатным, достаточно было регистрации на сайте театра, и уже за 40 минут до начала фойе было набито битком. Пришлось ещё подождать, пока настраивали аппаратуру, зато у всех было время купить буклеты, диски и очень стильные плакаты: после творческой встречи с художественным руководителем Пермского театра оперы и балета предполагалась автограф-сессия.

Устроились уютно: зрительские места располагались в верхнем фойе полукругом, в первых рядах — пуфики-«облачка» из детской оперы «Путешествие в страну джамблей», подальше — стулья со спинками, и каждый мог устроиться там, где ему удобнее. Появилась ведущая вечера — московский музыковед Ляля Кандаурова. Наконец пришёл Теодор Курентзис, и публика получила именно то, чего так жаждала, — откровенное, почти интимное общение с культовым героем пермской (и мировой) театральной жизни.

Теодор Курентзис, художественный руководитель Пермского театра оперы и балета:

— Я часто спрашиваю себя: почему я делаю музыку? Почему я здесь? Стоит ли делать музыку сейчас, когда многие люди нуждаются в самых основных вещах? Что музыка может принести человечеству во времена, в которые мы живём? Я не могу сказать, что знаю точный ответ, поэтому я снова и снова задаю себе вопросы.

Самый большой дар, который Бог даёт людям, — это жизнь. Жизнь — это тайна, которая находится в каждом из нас, но никто не может сказать точно, что это такое, но задать себе этот вопрос — значит уже сделать очень большой шаг к совершенствованию. Если представить себе космос как огромную сферу, то в ней мы найдём 99,9999999999% холодного одиночества. Жизнь — самое редкое сокровище этого космоса. Сколько миллиардов планет, на которых нет жизни, — аморфных, неосуществлённых, и одна маленькая, малюсенькая планета Земля, на которой жизнь существует. Мы — носители этого редкого сокровища. Да, жизнь существует и без нас, но мы — соучастники жизни. Мы создаём музыку, чтобы обустроить тот мир, в котором хотим жить.

К сожалению, мы тратим своё время, не задавая этих вопросов, поэтому и стремимся к успеху, к деньгам, беспокоимся о жилье, о машине, о благополучии. Это не жизнь, а генеральная репетиция настоящей жизни — жизни, когда создаётся большое пространство духовного. Вот смотрите, мы говорим: «У меня есть руки, у меня есть ноги…», но мы не можем сказать: «У меня есть дух!» Значит, это не мы владеем духом, он — наш хозяин. Если проанализировать, то понятно, что все материальные заботы нашей жизни продиктованы духовными переживаниями. Кто-то хочет стать богатым, чтобы быть признанным, чтобы его признали его родители, его друзья, чтобы доказать им что-то. Кто-то больше всего заботится о чистоте в своём доме, потому что в глубине души хочет чистоты своего существования. Все мотивы наших желаний находятся в духовной части нашего существования.

Теодор Курентзис — существо ночное. Ему ночью комфортнее жить, работать, говорить и слушать. У себя дома в Демидково по ночам он слушает музыку, читает, размышляет. В театре устраивает ночные концерты «для своих» и всё чаще — для публики: сначала в рамках Дягилевского фестиваля, затем в программе камерных вечеров «Музыка для нас». Эта непривычная затея оправдывает себя: концерты получаются действительно необычными, с особой атмосферой. Кажется, что для зрителей приоткрывают занавеску, отделяющую пошлый быт от высших сфер.

Темой ночной встречи были записи, сделанные Теодором Курентзисом и оркестром MusicAeterna в Перми и в Новосибирске. Дирижёр завёл этот разговор для того, чтобы объяснить свои принципы в подходе к трактовкам музыкальных произведений. Многие из записей, сделанных им в Новосибирске, поначалу были восприняты со скандалом, но по прошествии пяти или 10 лет становились каноническими: по ним уже учат свои партии оперные певцы.

Встреча была рассчитана на два с половиной часа — с половины одиннадцатого вечера до часа ночи, но продолжалась почти до двух. Курентзис и его гости не только разговаривали, но и много слушали. Для начала послушали целых пять вариантов записи одного и того же фрагмента Реквиема Моцарта. Все их Курентзис раскритиковал: по его словам, дирижёры и музыканты просто не понимают, про что эта музыка. Исключение сделано было для записи известного аутентиста Филиппа Херревеге — она, по мнению Курентзиса, хорошая, а остальные, как выразился дирижёр, являются причиной того, что он сам решил заняться этой музыкой — так сказать, для восстановления исторической справедливости.

Рассуждая о жанре реквиема, Курентзис сказал, что самые важные моменты в жизни — это встречи и расставания. Иногда только в момент расставания понимаешь, насколько важен был в твоей жизни человек, который уходит. Поэтому реквием, как и вообще грустная музыка, — это часть радости жизни, и традиция исполнять реквием как траурное произведение неверна, поскольку реквием — это музыка любви и света.

Чрезвычайно трудно передать в текстовом репортаже суть события, в котором главный герой комментировал звучащую музыку: «Слышите? Моцарт здесь вбивает гвозди. Надо играть так, чтобы было слышно эти гвозди» или «Здесь поют птицы, и слышно далёкое эхо». Слушатели начинали понимать, что, прежде чем приступить к репетициям какого-то произведения, Курентзис обдумывает буквально каждую ноту — не только как она должна звучать, но и о чём она говорит.

Говорили о многом: о том, чем отличается цена от ценности, почему иммигранты — «нацмены», как назвал их Курентзис, — создают вокруг себя «малую родину» и почему для этого так важна народная музыка, о том, чем отличается исполнение музыки на современных инструментах от исполнения на исторических инструментах, о том, что Россия упустила исторический шанс приютить Моцарта... Были и очень личные признания со стороны дирижёра.

Ночь с Курентзисом

  Антон Завьялов

Теодор Курентзис:

— Как и многие другие, я часто испытывал разочарования по отношению к самому себе. Почему я такой несовершенный? И как можно жить в этом мире, в котором столько страданий? Как можно радоваться, когда другие люди страдают?

Однажды я был на похоронах в крематории. Внутри играли какие-то блатные песни, а на чёрных стенах были объявления: «Если хотите, чтобы ваш прах был в космосе, звоните по этому телефону». В те годы новые русские заказывали в качестве катафалка шестисотые «мерседесы» и завещали, чтобы их хоронили прямо в машинах.

Потом люди, которые проводят бракосочетания в ЗАГСах и объявляют торжественно: «Теперь вам предстоит долгий путь», а потом начинается фуршет с сыром, фруктами и дешёвым советским шампанским, — вот те же люди проводят церемонию в крематории, только немного меняют тон: «Сегодня мы провожаем в последний путь…»

Я подумал: «Я не хочу умереть… Потому что я не хочу больше оказываться в этом месте!»

Это признание Курентзис закончил уже со смехом, и публика засмеялась в ответ.

Вообще, было немало забавных моментов.

Ночь с Курентзисом

  Антон Завьялов

Теодор Курентзис:

— Моя мама — музыкант, и она меня в детстве часто водила в оперу, а там были все эти певицы с богатым вибрато — ААААА… Я спросил: «Почему так некрасиво поют?» — «Как некрасиво?! Это ж большие звёзды!» Я почувствовал, что чего-то не понимаю. Мне говорили: «Вырастешь — поймёшь». Я вырос и понял, что я был прав!

Ляля Кандаурова, чтобы подзадорить дирижёра, процитировала чьё-то высказывание: «Слушать оперу в записи — всё равно что отправляться в постель с фотографией Брижит Бардо», и Курентзис тут же отреагировал: «Ну, если нельзя с ней самой, то хотя бы с фотографией…», чем снова вызвал смех аудитории, а потом гораздо серьёзнее сказал, что есть такие очень хорошие люди, которых приятнее видеть на фотографии, чем в жизни.

Худрук Пермской оперы сыпал фразами, которые хочется цитировать поодиночке:

«Настоящая музыка находится не в эстетике. Она находится в генетическом коде»; «Реквием Моцарта завершён на небесах. В музыке Моцарта есть моменты, в которые останавливается время»; «14-я симфония Шостаковича — это произведение человека, которого покинули все боги, которого покалечило человечество»; «Стравинский — самый подлинный внук Чайковского. Он как поэзия Маяковского…»

Или вот ещё: «Музыка — это история, неотделимая от жизни. Музыка — это не только звуки. Тишина — это тоже музыка».

Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.

Поделиться