Борис КОНОПЛЕВ: ЗДЕСЬ Я НЕ ЗАБЫТ

Интервью бывшего первого секретаря Пермского обкома КПСС

Окончание. Начало в №8 от 12 марта 2002 года.

- Вы знали, что вас называли "Царь Борис"?

- Зна-а-ал. (Смеется). Но не думаю, что это говорили со злом. Думаю, что в это вкладывали хороший смысл. Человек я был жесткий, но знали и мою слабость: если я человека из кабинета выгнал, через 5 минут он может зайти обратно и я никогда не вспомню об этом.

- После отставки неужели вам не предлагали перебраться в Москву, как всем остальным и директорам важных заводов, и первым секретарям?

- Предлагали. И квартиру в Москве давали. Даже показали мне ее. Отказался. Говорю: "Не могу оставить дочь". У нее как раз сложная ситуация была. Мне говорят: "Дадим и вторую квартиру для дочери". Отказался. И ни разу не пожалел.

Семья о моем решени не знала, но, когда я им рассказал, одобрили мои действия, хотя внуки уже были студентами. Я считаю, что поступил очень правильно. Здесь я - в кругу друзей. Хотя у первого секретаря обкома друзей мало. Ему трудно иметь друзей. Скорее - товарищи.

Здесь я не забыт. И раньше, и сейчас хожу по городу, в основном, пешком. На пенсии не слышал ни одного плохого слова в свой адрес. Наоборот, неудобно даже, на перекрестке остановишься, узнают и... ну и говорят какие-то хорошие слова.

- Ваша жена долгое время была в статусе "первой леди". Пытались ли через нее как-то воздействовать на вас, решить какие-нибудь вопросы?

- Нет, ее никто не знал, кроме моих друзей, да тех, кто рядом живет. Она никогда никуда не ходила, кроме театра или концертов. Она только занималась семьей. Внуков с роддома поднимала. Все на ней было, все хозяйство. Мне 3 рубля на обед выдавала. Всем заведовала.

- Ваши родители, наверное, гордились вами?

- Отец даже не представлял, ни кем я работаю, ни что делаю. Он знал только, что я какой-то начальник.

Однажды, я уже председателем облисполкома работал, приехал. "Меня, - говорит, - наши мужики снарядили пожаловаться тебе, что у нас воруют". "Я, - говорю, - вообще за вашу Мулянку не отвечаю". Это председатель облисполкома-то! Поверил. Уехал.

У меня отец из села Калинино Кунгурского района. Он добрый человек был, но безвольный и неграмотный. А мать волевая. Все на ней держалось. Нас же шестеро детей у нее было. Отец с матерью на Алтае познакомились, когда он в армии был - его как в 1910 году взяли, так только через 9 лет отпустили. Мама моя учителем работала. Я на Алтае и родился. А через год примерно сюда обратно вернулись, в Мазунино.

Отец у меня в Мазунино продавцом в сельпо работал. Это тогда выборная должность была. Вот его и выбрали. В магазине, где отец работал, керосин продавали, а с другими товарами бедно было. А напротив стоял частный магазин. Тогда НЭП еще был. Вот приду к отцу, помогу - подмету там... Он мне даст денег: 3 или 5 копеек. Я с ними бегу в частный магазин. Продавец спрашивает: "Сколько у тебя денег?" - "3 копейки". Подведет к мешку с конфетами и говорит: "Насыпай, сколько в карманы влезет". А если 5 копеек, то к другому мешку подводит, где конфеты подороже.

Отец в расчетах допустил какую-то ошибку и его посадили. Через 3-4 месяца нашли эту ошибку и отца выпустили. Мы уехали в Мулянку. Это уже 1932 год был. Сестра моя до сих пор в Мулянке живет. Она учителем работала. Сейчас на пенсии.

- В вашей семье нет конфликта отцов и детей, какой был у Николая Гусарова?

- Нет. Нет. Внуки у меня работают в Пермском политехническом институте, старший - кандидат наук, младший - на подходе к степени. Они недовольны только, что я все еще в политике участвую. Я ведь книгу пишу. Никому пока ее не показываю, боюсь, что не получится. Мой долг - написать о тех людях, с которыми я работал и которых знал.

Дочь - тоже кандидат наук. Я ей в свое время запретил здесь защищаться, в Менделеевский институт ездила. Она - химик.

А у Гусарова вообще судьба была очень трагическая. Очень. И сын конечно... Читал я его книгу мельком. (Речь идет о книге Владимира Гусарова "Мой папа убил Михоэлса", вышедшей в 1970-е годы во Франкфурте в издательстве "Посев" - С. Ф.) Он ведь с женой развелся еще тогда, когда отсюда уезжал.

Наша первая встреча с Гусаровым была такой. Это был 1942 год. 2 часа ночи. Я только что приехал домой. Звонят - у меня в цехе случился пожар. На дежурной машине тут же еду на завод. Оказалось, ничего страшного. Захожу в свой кабинет, там директор завода, какие-то люди, а за моим столом сидит человек в военной гимнастерке и говорит: "Ну что, начальник цеха спит, а члены бюро обкома пожар тушат!" Оказалось, это Гусаров. Ночью шло заседание бюро обкома, когда сообщили о пожаре. Гусаров знал, насколько серьезными могут быть последствия пожара в литейном цехе и вместе с членами бюро обкома поехал на завод.

Вторая встреча была уже более приятной: в 1943 году награждал меня почетной грамотой с занесением портрета на Галерею Славы, возле оперного театра. Сейчас вам эту фотографию покажу. Вот.

- Вас должны были женщины любить!

Смеется. Продолжает:

- После войны Гусаров, будучи инспектором ЦК, возглавлял комиссию по проверке работы с кадрами Украинской компартии. После нее было принято решение о разделении постов председателя Совмина и первого секретаря. Тогда эти должности совмещал Хрущев. Когда Хрущев стал Генеральным секретарем, Гусаров был первым секретарем Тульского обкома. В первую же свою поездку на Украину, когда поезд остановился в Туле, он, увидев Гусарова, спросил: "А ты что тут делаешь?" Будто не знает! И не успел Хрущев доехать до Киева, как Гусарова назначили инструктором по потребкооперации в Совете Министров республики.

Что-то я слишком много вам рассказываю.

- Это понижение?

- Конечно. По полномочиям инструктор не шел с первым секретарем ни в какое сравнение.

- В таком случае, была ли какая-то ощутимая борьба за ваше место? Вас сняли или вы ушли сами?

- Ушел сам. Еще в конце 1985-начале 1986 года я ставил вопрос о том, что намерен уйти на пенсию. Мне сказали: "Не торопись. Мы сами решим". А потом на 1986 год назначили отчет Пермского обкома партии на политбюро ЦК КПСС. Я столько лет проработал первым секретарем и кто же за меня отчитываться будет? За всю историю коммунистической партии такое случилось впервые, чтобы обком отчитывался на политбюро о своей работе.

- Почему? У нас что-нибудь экстраординарное случилось?

- Нет. Никаких подводных камней здесь нет. Просто требовалось показать на примере одной области, как начинается перестройка. Пермский обком как раз для этого подходил: крупный промышленный район, который работает удовлетворительно и в котором не было серьезных недостатков.

Изучили у нас все, комиссия работала. Ее Лигачев возглавлял. Он сказал, что тщательная проверка показала, что в регионе нормальная обстановка. По итогам доклада выступили все члены политбюро. Итоги отчета было решено обсудить во всей партии, в каждом обкоме и первичной организации.

Через какое-то время я приехал в Кисловодск в санаторий отдыхать. У них объявление: "Партийное собрание состоится тогда-то. Тема - отчет Пермского обкома КПСС". Я им говорю: я же здесь, живой, давайте выступлю. Они смеются. "Нет уж, вы отдыхать приехали, так и отдыхайте".

- Борис Всеволодович, а почему все-таки у нас с визитом ни один первый секретарь не был?

- Не был. Зато все остальные члены политбюро бывали. И Косыгин, и Рыжков, и другие. Министры к нам постоянно приезжали. Так что вниманием нас не обделяли.

Брежнев был 3 дня в 1958 году. Он тогда был председателем президиума Верховного Совета СССР, а я - первым секретарем горкома. Я его сопровождал и днем, и ночью. Он курировал программу "Космос". Был в расцвете сил. Я его запомнил, как очень внимательного к людям человека. Это уже потом он стал другим. Я с ним много раз потом встречался, а к нам в область, действительно, его ни разу не приглашал. Так получилось.

- А в Пермской области шпионов ловили?

- Нет. За время, когда я был у власти, ни одного случая не было. Ловили, но не поймали - ни среди наших, ни среди "западных". Главное тогда было - соблюдать постоянный контроль за соблюдением технологических секретов.

Я помню такой факт: в ФРГ закупили комплект оборудования для производства фталиевого ангидрида на заводе имени Орджоникидзе. По контракту шеф-монтаж брала на себя немецкая сторона. Однако в Пермь никому из них не дали разрешения приехать. Пришлось монтировать местным специалистам. Справились. Комплекс тут же заработал как надо.

- Борис Всеволодович, а как вообще в те времена работалось?

- Я работал всегда с удовольствием, никогда у меня апатии не было. И в горкоме, и на Камской ГЭС, везде - с удовольствием. Хотя меньше 12 часов рабочего дня не бывало, а в командировке и все 18.

Со временем приходит и опыт, и знание того, как относиться к людям. Ведь меня, совсем неопытного человека, избрали председателем Свердловского исполкома. Начальник цеха - это одно. А крупный промышленный район - это совсем другое. Постепенно постигаешь "правила игры".

У меня была такая привычка: приглашаешь "тузов", руководителей предприятий, говоришь: "Вот, хотел бы с вами посоветоваться". А все уже знали: пригласил, значит, опять какую-то авантюру предложит. Я не встречал никогда возражения. Однажды только... Был такой на камском кабельном заводе директор Троицкий. Тогда на каждом предприятии решено было создать подсобное хозяйство, чтобы как-то облегчить ситуацию с обеспечением продуктами питания. А он уперся: не мое это дело, не буду. И сняли с работы, дошло до этого. Упрямишься - ищи другую работу.

- Что было самым сложным? Может быть, вы о чем-то жалеете?

- Я даже вопроса себе такого не задавал. Снимать человека с работы всегда сложно. Освобождать... Я всегда бережно в этом отношении старался поступать. Все было нелегко...

А жалею... Перестройку нужно было начинать раньше. Объективно требовались изменения и необходимость в них была. Потеряли время и неумело это сделали. Запоздали с реформами и начали не с того конца. Люди изменились, стали более подготовленными. Надо было дать больше простора, самостоятельности, не нарушая основ.

Вот вы скажите мне, разве в интересах западных держав мощная Россия? Перед пенсией я был в Западном Берлине. Там стоят законсервированные заводы: станки, корпуса - все готово к работе. Им свои мощности девать некуда, а уж тем более зачем им наши развивать? Им нужны только дешевые рабочие руки и наши богатства. Наш авиазавод мы сейчас практически уже потеряли. И не будет у нас авиастроения. В лучшем случае будем ремонтом заниматься и газоперекачивающими агрегатами. Какой же им интерес наш авиапром развивать? А если мы где-то хоть краем затронем их интересы, тут же будет соответствующая реакция.

- Советуются ли с вами нынешние руководители Пермской области, и делал ли это Геннадий Игумнов?

- Они ко мне относятся подчеркнуто уважительно. Но они знают мое мировоззрение и оценки. Наверное, считают, что нет смысла со мной советоваться. Во многом наши точки зрения расходятся. Но нигде не забывают, приглашения шлют.

С Игумновым я много беседовал. Эффект от этих разговоров был минимальный. Игумнов - это чиновник, который дисциплинированно выполняет то, что скажут сверху. Потом он переоценил себя и погубил окончательно. Эта комедия, этот выезд с кавалькадой машин, вплоть до того, что в машине психиатр сидит, не знаю для какой цели.

Борис Всеволодович встает и выходит в другую комнату. Возвращается с уже зажженой сигаретой и "амбарной" книгой.

- Я вам немного зачитаю из того, что сегодня утром написал.

Коноплев читает о том, что Горбачев был предателем, как 1,5 часа ходил вокруг да около, боясь предложить старейшим членам ЦК КПСС, в числе которых находился и Борис Коноплев, сложить с себя полномочия.

Пепел на сигарете растет, того и гляди - упадет на ковер. Наконец, он стряхивает его в пепельницу.